Первомайка - Зарипов Альберт Маратович - Страница 38

• Предыдущая
• 38/51
• Следующая

Я оторвал от залитого чем-то липким лица такие же липкие ладони. Оперся ими об землю и вылез из канавы. На ходу прихватил механически горсть снега и вытер им руки. Затем автоматически руки согнулись в локтях и кулаками вверх выставились перед лицом, защищая его от каких-либо возможных препятствий в виде веток и стволов деревьев. Ориентируясь только по памяти, ничего не видя, я побрел на поиски доктора, забирая вправо и делая полукруг, чтобы обойти рощицу, в которой размещалась вторая группа. На дневке Златозубова жил и наш начальник медслужбы батальона капитан Косачев. Его-то я и звал сквозь крепко стиснутые зубы:

– КОСАЩЕВ… КОСАЩЕВ… КОСАЩЕВ…

Доктор на мой косноязычный зов не откликался. Но, пройдя метров пятьдесят вправо и по кривой, я услыхал несколько голосов. Мне показалось, что это офицеры второй группы.

– ВАЛЕРА… ВАЛЕРА… – позвал я наугад.

Ко мне подбежали двое, один из которых на бегу спросил:

– Кто это?

– ЭТО Я, АЛИК, – ответил я Златозубову.

Это был он и один из его контрактников. Голос Валеры спросил опять:

– Куда тебя?

– В голову, – равнодушно сказал я и сел на колени.

Я терпеливо ждал, пока Валера быстро наложил тампоны мне на глаза и начал перевязывать голову бинтом, негромко приговаривая:

– Бля! Алик, а я же пятнадцать минут назад там был. Чуть было не напоролись на них. Еще бы чуть-чуть…

Пока он перевязывал меня, подошел кто-то третий, встал рядом и сказал голосом майора Грибка долгожданную фразу:

– Надо промедол вколоть. Есть у тебя?

Ответ Валеры Златозубова доконал меня:

– При ранениях в голову промедол не колют.

Я медленно переварил услышанное: «БЛДЬ. ОБЛОМ». Напротив нас начал коротко стучать автомат из второй группы. Сзади продолжали отбиваться несколько стволов из моей группы. Над головами трещали и щелкали пролетающие пули. Златозубов домотал до конца бинт и быстро убежал с контрактником к своим бойцам. Несколько раз хрустнул снег под ногами майора, и, помедлив, Грибок сказал мне, озираясь по сторонам:

– Ну ладно. Находись пока здесь, – и ушел куда-то в ночь.

«НЕ ВЕРНЕТСЯ», – безразлично подумал я и потерял сознание.

А на позиции первой группы положение становилось все отчаяннее и трагичнее.

Пулемет Стаса строчил короткими очередями, экономя патроны в ленте. Майор-замполит, высунувшись поверх бруствера по пояс, в упор долбил очередями по скопившимся внизу боевикам.

Начальник разведки, приподнявшийся над валом, чтобы оценить обстановку, был ранен в шею, и его при свете костра на дневке комбата начал перевязывать наш батальонный доктор, которому помогал связист Костя Козлов. Внезапно слева на вал выскочил боевик-гранатометчик и с нескольких десятков метров выстрелил в стоявших у костра офицеров. Противотанковая граната попала в военного медика, разорвав его тело буквально на куски. Стоявшие рядом начальник разведки и начальник связи батальона погибли мгновенно, и тела их разметало по дневке.

Майор-замполит среагировал сразу и выпустил длинную очередь по боевику, успевшему, перед тем как завалиться навзничь, поймать около десятка выпущенных по нему пуль.

Гирлянда, выпущенная нашим самолетом, успела погаснуть. Костер на дневке комбата был завален телами погибших офицеров. Ночь теперь освещалась только вспышками автоматных и пулеметных очередей.

Единственным, кто пришел на помощь все еще сопротивлявшейся первой группе, был майор Мороз. Хотя он по боевому приказу должен был находиться в тыловом дозоре, старый вояка, ветеран нескольких кампаний, в том числе и прошлогоднего пленения целого отряда, когда он, как командир вымотавшейся от долгого преследования группы, должен был улететь, но остался со своим батальоном, бросился в самую гущу боя.

Картина перед ним была безрадостная: тела погибших товарищей на штабной дневке; лежащий на тропинке лейтенант Винокуров; две отстреливающиеся на валу фигуры – Стаса и замполита; сержант Бычков, получивший тяжелое ранение в голову и скатившийся на дно канавы; несколько растерянных и перепуганных молодых солдат, и перебегающие через вал справа и слева боевики, которые сразу же начинали обстрел позиций группы.

Несколько пуль попало в пулемет Стаса, и он захлебнулся и замолк. Сам же Стас был ранен в кисть правой руки и бедро. Прямо перед замполитом, едва успевшим перезарядить автомат, на валу выросло несколько темных фигур боевиков, сразу же сраженных очередью майора.

Удерживать позиции было уже незачем, да и некому. Майор Мороз, дав несколько очередей, сразу же был ранен в руку. Его автомат также был пробит вражескими пулями.

Единственным выходом было отступить к тыловому дозору, и разрозненные остатки первой разведгруппы по канавам начали отходить к Тереку. Двое бойцов тащили на себе раненого Стаса. Пробираться по дну заросшей кустами канавы было тяжело, и Стас с солдатами, шедшие напрямик по залитым водой ямам и промоинам, оказались последними из отступавших. На валу уже хозяйничали боевики – орали что-то и поливали огнем пространство перед собой, расчищая себе дорогу.

– Слыша за спиной крики боевиков, также продиравшихся через эти же заросли, и треск пуль над головой, боец Дарьин в запале прокричал Стасу:

– Товарищ старшлейтнант, у меня осталась последняя граната! Мы им живыми не сдадимся!

Подпрыгивавший на здоровой ноге старший лейтенант Гарин оттолкнул от себя разгорячившегося Дарьина и сильнее ухватился второй здоровой рукой за другого бойца:

– Пошел ты на х й! Дурак! Иди, подрывай себя сколько хочешь, а я еще жить хочу…

Солдат понял, что он погорячился и записываться в камикадзе еще время не пришло, опять подхватил раненого, и все трое быстрее заковыляли к реке. За спиной еще сильнее и громче начал трещать кустарник, сквозь который пробирались боевики.

Тащившие Стаса бойцы припустили еще быстрее. Дополнительных сил им прибавляли пули боевиков, которые перебивали ветки кустов и с чмоканьем вонзались в сырой склон. Радуевцы, также идущие по дну канавы, теперь стреляли уже перед собой вдоль канавы, и их очереди могли ненароком зацепить отставшую троицу.

Вскоре Стас с двумя бойцами вышли на наш тыловой дозор, который своим огнем из автоматов и одного пулемета прикрывал отход первой группы.

Первоначальный наш дозор из двух снайперов с ночными прицелами из первой группы вместе с высоким худым прапорщиком-армянином из златозубовской группы после прибытия 8-го батальона был усилен еще двумя солдатами во главе со старшим лейтенантом Сарыгиным.

И теперь именно они: старший лейтенант, прапорщик и четверо бойцов, собранные из разных подразделений в один тыловой дозор, несмотря на массированный огонь радуевцев из гранатометов и автоматов, были единственными спецназовцами, которые прикрывали отход своих товарищей и ожесточенно отстреливались из всего имевшегося у них оружия. Разрывом кумулятивной гранаты был ранен прапорщик и контужены двое бойцов, но они продолжали стрелять по огонькам выстрелов и силуэтам радуевцев.

Старлей Леха Сарыгин уже успел направить в нужном направлении бойцов первой группы, приказав им идти вдоль Терека до леса, а потом повернуть направо и выйти к горнопехотинцам. Когда из темноты показались фигуры солдат с раненым Стасом, тыловой дозор, прикрывая их, из всех стволов обстреливал трещавшие и орущие заросли и последним покинул свои позиции. В темноте ночи, хоронясь от пуль боевиков, солдаты и офицеры стали пробираться к темнеющему лесу. Кроме раненых из первой группы, они тащили на себе и раненых из тылового дозора. Наши бойцы, даже отступая, продолжали обстреливать радуевцев, пока окончательно не растворились в ночной темноте.

Очнулся я от треска зарослей и криков «Аллах акбар», которые издавали продирающиеся сзади через кусты боевики. Я лежал на правом боку с поджатыми ногами и с минуту прислушивался к окружающей обстановке. Сзади на валу уже никто не отстреливался, и на позициях второй группы было тихо. Со всех сторон доносилась беспорядочная стрельба.

• Предыдущая
• 38/51
• Следующая