Путь Гегеля к «Науке логики» (Формирование принципов системности и историзма) - Мотрошилова Неля Васильевна - Страница 79

Научная мысль здесь сталкивается с особым отношением, порожденным как сложностью действительных, вне человеческого познания имеющихся взаимосвязей, так и спецификой ранее проделанного системного движения. Ведь спонтанно возникли два определения «истинно бесконечного»: противоположность конечного и бесконечного и единство конечного и бесконечного. Когда такие определения появляются, показывает Гегель, то «внешняя рефлексия» чередует их определения, потому что одна мысль уже подразумевает переход к другой. Однако она не сразу способна – как не сразу это делается в системном движении познания – постигнуть противоположные моменты в их единстве. Постижение истинного единства происходит не раньше, нежели имманентным для каждой науки образом совершается выход от конечного к бесконечному, а потом осуществляется новое отрицание – новый переход к конечному.

Гегель совершенно обоснованно показывает, что разрешение противоречий, в которых могла бы запутаться мысль, натолкнувшаяся одновременно на единство и различия конечного и бесконечного, плодотворно только на пути дальнейшего системного рассуждения. «Разрешением этого противоречия служит не признание одинаковой правильности и одинаковой неправильности обоих утверждений – это будет лишь другой формой остающегося противоречия, – а идеальность обоих определений, где они в своем различии в качестве взаимных отрицаний суть лишь моменты» ³⁶. И далее: «Бесконечное, к понятию которого мы пришли, получит дальнейшие определения в ходе последующего изложения» ³⁷. Один из уроков системного рассмотрения на данной стадии – установление специфически идеального значения соотносящихся определений. Что же вытекает отсюда? Запрет на сколько-нибудь непосредственную онтологизацию ступеней и оттенков системного научного исследования бытийственных отношений, превращения их в «само бытие».

Однако у Гегеля как раз здесь намечается переход к таким идеалистическим мистификациям. Настаивая на идеальности всех определений, фиксирующих специфическое движение научной мысли, Гегель утверждает: это и значит защищать идеализм. Он пишет: «Положение о том, что конечное идеально, составляет идеализм. Философский идеализм состоит только в том, что конечное не признается истинно сущим. Всякая философия есть по своему существу идеализм или по крайней мере имеет его своим принципом, и вопрос в таком случае заключается лишь в том, насколько этот принцип действительно проведен» ³⁸. Скорее даже, рассуждает далее Гегель, противопоставление идеалистической и реалистической философии теряет смысл: ведь «вода» или «огонь» древних материалистов не более чем идеальный принцип, конечное, которое уже снято в бесконечности мысли. Субъективному идеализму, в том числе фихтеанскому «систематическому идеализму субъективности», не решающемуся выйти за пределы субъективного идеального, Гегель противопоставляет другой тип идеализма, который смело придает духу «форму объективности или реальности, форму внешнего существования указанного содержания» ³⁹. Сам дух хлестко назван Гегелем «настоящим идеалистом» ⁴⁰. Переход от глубоких и обоснованных диалектико-методологических рассуждений к метафизическим идеалистическим мистификациям бросается в глаза.

Возвратимся к логике движения системной мысли. Совершился, как мы видели, выход в бесконечное, в свою очередь вытекавший из осознания логической природы качественной границы. И новая стадия сразу же подвергается новому отрицанию (снова совершается отрицание отрицания). Это значит, что от некоторого обобщенного представления о «бесконечности иного» мысль исследователя снова возвращается в собственную и специфическую бытийственную сферу («возвращение в себя»). Но возвращение происходит на новом уровне: ведь с бесконечным иным, постулированным ранее, можно соотносить только бесконечное же «самого себя», т.е. исследуемого данной наукой бытия. В результате исследование естественно направляется на имманентную бесконечность «бытия», анализируемого наукой. Благодаря этому уже и здесь дуализм внешнего для науки и внутреннего для нее «бытия» преодолевается так, что внешнее как бы снято внутренним, его бесконечной «в себе» сферой. А тогда оказывается возможным следующий логический шаг: вся изучаемая бытийная сфера предстает как «одно», принципиально однородное в качественном отношении. Это в общем и целом подготавливает переход от стадии качества к стадии количества, но для перехода, как полагает Гегель, еще нужны дополнительные шаги.

В гегелевской логике, с чем мы уже сталкивались, сохранение системно-диалектической линии постоянно обеспечивается особым диалектическим методологическим приемом: совершается как бы возвращение к пройденной категориальной стадии, но, разумеется, на новом уровне, применительно к новому характеру системных задач. Так и на уровне «для-себя-бытия» переход от бесконечности иного снова к бытийственному срезу науки означает возврат к наличному бытию, или «тут-бытию».

Что же нового появилось на данной стадии с точки зрения фиксирования особенностей «тут-бытия»? При определении его уже предполагаются и учет бесконечного иного, и абстрагирование от него. «Для-себя-бытие состоит в таком выходе за предел, за свое инобытие, что оно как это отрицание есть бесконечное возвращение в себя» ⁴¹, – пишет Гегель и далее поясняет: «Для-себя-бытие есть полемическое, отрицательное отношение к ограничивающему иному и через это отрицание иного – рефлектированного в себя, хотя наряду с этим возвращением сознания в себя и идеальностью предмета еще сохранилась также и его реальность, так как его знают в то же время как некое внешнее наличное бытие» ⁴².

Особенность данного шага системного движения Гегель раскрывает на примере анализа сознания. Здесь выхождение в бесконечное иное – констатация того, что сознание соотносится с миром материальных предметов. «Возвращение к себе» – новое переключение на сознание, на его идеальную предметность, но при условии, что предметный мир продолжает фигурировать в качестве самостоятельной реальности. Фактически Гегель коррелирует с этим шагом позицию философского дуализма в понимании сознания, например дуализма кантовского или фихтевского ⁴³; с одной стороны, исследуется сознание, когда оно уже оттолкнулось от предметности и перешло к миру явлений, но, с другой стороны, предметный мир «оставлен» в его реальности. Устремившись к исследованию сознания, постулируя через понятие явления как исходной клеточки анализа его соотношение с собой, открывая бесконечность имманентной сферы сознания, философ естественным образом выйдет затем к идее самосознания. Для Гегеля такого рода философский дуализм – обозначение более общей, по-своему неизбежной стадии научного анализа, которую, однако, было бы ошибочно понимать как окончательную даже для исследования бытийственных отношений. Но суть ее следует четко осмыслить, ибо только тогда можно столь же сознательно совершить следующий шаг в системном рассмотрении. Он анализируется под категориальной формой «бытие-для-одного» (Sein-für-Eines).

Внимание исследователя должно быть снова сосредоточено на том моменте, что изучаемое им бытие не является особым классом внешних предметов, что внешняя предметность снята в бытийственном срезе. Однако должен появиться новый момент по сравнению с прежним движением: теперь иначе устанавливается отношение к границе. Если раньше две сферы – исследуемое «тут-бытие» и его иное (например, мир сознания и мир предметов, микромир и макромир и т.д.) – могли соотноситься как различным образом наличные, «тут-бытийствующие» предметные сферы, то теперь надо сознательно уходить от подобного типа сопоставления. Уход поначалу связан с некоторыми неизбежными ограниченностями исследовательской позиции. Граница пока что предстает как постулированная исследователем, и она выступает как «бытие-для-одного». Бытийственную сферу еще надо будет представить как нечто «одно», которое еще только будет распадаться на «свои» единицы и на «свои» множества, нетождественные физическим предметным единицам и реально наблюдаемым предметным множествам. Однако поскольку между двумя мирами – внешним предметным миром и миром особых «предметностей», изучаемых какой-либо наукой, – все-таки должно устанавливаться сложное соответствие, то отсылки от одного мира к другому (здесь – при условии постулирования снятости первого мира во втором и в то же время самостоятельного существования второго) постоянно имеются в виду. А тут уже есть и первый ход к выявлению однородности изучаемого бытия. Оно теперь может и должно быть представлено как «одно», как «для себя сущее», как такое идеальное бытие, которое только в самом себе заключает свою границу.