Путь Гегеля к «Науке логики» (Формирование принципов системности и историзма) - Мотрошилова Неля Васильевна - Страница 75

В таких мыслительных процессах те понятия и процедуры, которые обозначаются категориями бытие и ничто, и различимы, и неразрывны. И только если иметь в виду корреляцию между такими мыслительными процессами и развертыванием диалектических категориальных различений «Науки логики», то тончайшие оттенки гегелевского хода мыслей становятся понятными, ибо получают содержательно-логический характер. Что означает введение «чистого бытия» и «чистого ничто»? Обобщая сказанное, констатируем: это фиксирование перехода мысли на особый уровень – вступления ее на порог «чистого» теоретического научного познания. Согласно Гегелю, на первых уровнях системы не должно быть «дано» ничего, кроме бытия изучаемой сферы как такового, кроме некоторого абстрактно взятого наукой «бытийственного отношения». Такой логически важный момент в системном развертывании науки Гегель фиксирует через утверждение изначального единства чистого бытия и чистого ничто, подвергая критике обыденное сознание и некоторые философские учения за «изолирование этих абстракций». Однако достаточно выделить клеточку научного рассмотрения, как сразу создается стимул дальнейшего саморазвертывания мысли. Чистое бытие, которое пока есть чистое ничто, чревато дальнейшим развитием, почему необходимо, имея в виду системный замысел, различать чистое бытие и чистое ничто. «Бытие» – теоретическая сфера, которая все более станет удаляться от чистого ничто и тем самым от чистого, неразличенного бытия.

Таким образом, идея системного развития мысли наполняет диалектическим движением исходное единство и исходное различие первых двух категорий; выясняется: «истина» их отношений заключена не в них самих, а в чем-то третьем, во что они вот-вот перейдут. Категория «становление» является обозначением как самой необходимости, так и специфического типа системного перехода к следующей стадии мысли. Решается также одна из первых, и именно системных задач науки логики, которая далее конкретизирует более общую системную проблему всей сферы бытия, названную ранее: от простой «данности» теоретически выделенного бытийственного отношения (изучаемой наукой сферы) требуется перейти к введению более конкретных бытийственных различений.

«Становление» – категория чрезвычайно важная и по той причине, что движение научного познания уже на данном этапе системного построения имеет задачей включение в орбиту анализа именно развития изучаемой области. Чему в научном мышлении соответствует логически фиксируемая стадия различения чистого бытия и чистого ничто, взаимоперехода этих категорий? При «чистом» фиксировании «бытия» специфической области уже выражаются друг через друга ее «бытие» и «ничто», а значит, ее возникновение и ее прехождение. Так, жизнь как бытие можно ухватить не иначе, чем через ее ничто – смерть, отсутствие жизни. А это значит, что через единство-различие бытия и ничто должна быть решена особая, но чрезвычайно важная системная задача, состоящая в первом подходе к процессу развития (смерть есть «прехождение» жизни, возникновение жизни – отрицание смерти). Следовательно, при фиксировании в любой науке такого отношения, которое соответствует чистому бытию, должна как бы пробегаться обширная сфера, должен схватываться особый бытийственный срез, где отношение-клеточка есть, имеется, и должна как бы подвергаться отрицанию совокупность отношений, где данного бытия нет, где оно ничто. Равным образом намечается, пусть не вполне осознанно и абстрактно, грань между теми состояниями или формами, где и когда данного бытия еще «нет», и теми, где и когда оно уже «есть». Значит, уже при первых шагах создания системы в самой общей форме применительно к исследуемому срезу бытия должна вводиться идея развития. Это специфическая особенность системной логики Гегеля как диалектики, отличающая ее от других, более поздних системных построений логики науки, не концентрирующей внимание на содержательно-диалектических проблемах.

Гегель сам поясняет на примере реального научного опыта, как важен учет развития на первом этапе системно-теоретического исследования. Так, он полагает, что математика как наука лишь тогда пришла к понятию бесконечно малых величин, когда ученые сделали для себя неразделимыми, взаимосвязанными бытие и ничто, когда они поняли, что надо найти нечто третье, иное, т.е. «промежуточное состояние» между бытием и ничто. Для Гегеля в опыте математики заключен и великий эвристический урок более общего характера: «бытие и ничто суть на самом деле одно и то же или, говоря языком выдвигающих это возражение, нет ничего такого, что не было бы промежуточным состоянием между бытием и ничто. Математика обязана своими самыми блестящими успехами тому, что она приняла то определение, которого не признает рассудок» ²¹.

И не случайно значимость подобных категориальных построений подтверждается на примере физики XX в. Когда она стала работать со своими «бесконечно малыми» – проникла в микромир, то при построении системных моделей «диалектических» объектов, постоянно находящихся на грани между их «бытием» и их «ничто», физики вынуждены были задуматься над особенностями бытийственности этих объектов. «Свойство „быть“, – отмечал В. Гейзенберг, – не подходит без ограничения к элементарной частице. Есть только тенденция, возможность „быть“. Поэтому элементарные частицы современной физики значительно абстрактнее, чем атомы у греков…» ²² (В системной модели В. Гейзенберга констатация бытийственной специфики частиц – один из первых шагов. Но эта первая стадия системного метаанализа была обусловлена предшествующим весьма стремительным историческим развитием квантовой механики.) То, что В. Гейзенберг считает особенностью элементарных частиц ²³, относится к формам бытия многих процессов, исследуемых наукой. Вероятно, что-то похожее о своих объектах могли бы сказать те ученые, которые исследуют человеческую мысль, да и все быстротекущие, «мимолетные» бытийственные процессы. Гегель потому и считал, что логика, диалектика перехода бытия и ничто в случае бесконечно малых может быть ярким, ясным примером более общего познавательного принципа: «бытие», исследуемое наукой, «удерживается» именно в его специфическом – идеальном – относительно устойчивом существовании (Bestehen) лишь тогда, когда развертывается нацеленная на него «чистая» творческая научная мысль. Иначе оно не дано в «чистом» виде.

Подведение первых итогов развертывания системной теоретической мысли, таким образом, объединено у Гегеля с введением первых философских категорий сферы бытия и обнаружением их диалектического взаимодействия. Оказалось, что логическая сфера бытия своеобразно выразила три процесса.

Первый из них – логика и диалектика отношений действительного «предметного» бытия. Когда политэкономия выделяет товар и отношения товаров как «клеточку» своего теоретического анализа, то ведь она опирается на действительное бытие, возникновение, развитие, прехождение товарного мира. Устойчивое его существование (Bestehen), его «бытие» – это одновременно отличие товарных отношений от нетоварных. И каким бы сложным ни было глубокое познание их специфики, она так или иначе ухватывается обыденным сознанием и досистематической наукой. Сознание товаровладельца и политэконома привычно скользит между постулированием «бытия» и «ничто» товарного отношения (и именно отношения, что вовсе не тождественно только наличию или отсутствию у какого-нибудь лица того или иного товара). «Возникновение» и «прехождение» какой-либо целостной сферы, с которой теоретически или практически имеет дело человек, поколения людей, – не какие-то сверхметафизические тонкости, а обстоятельства для этих людей более чем обычные. В этом смысле и действия людей в повседневной социальной практике внутренне теоретичны; они без труда подверстываются под гегелевскую категориальную схему, что не в последнюю очередь облегчает философу превращение всего существующего в инобытие «чистой мысли», облегчает утверждение идеалистически толкуемого принципа тождества бытия и мышления.