Путь Гегеля к «Науке логики» (Формирование принципов системности и историзма) - Мотрошилова Неля Васильевна - Страница 66

Изучение упомянутых речей, писем, других документов нюрнбергского периода ¹¹ (о которых, увы, также приходится по необходимости говорить очень кратко) позволяет сделать следующий вывод относительно развития идеи историзма в русле педагогического творчества Гегеля. Хотя практическая педагогическая деятельность философа в значительной степени была связана с преподаванием, а одновременно с изучением истории (особенно истории античной культуры), само по себе теоретическое осмысление исторического материала вряд ли продвинулось вперед. Гегелевские – не столь частые – философские рассуждения об истории страдают такими же недостатками, что и его ранние попытки «мыслящего» рассмотрения истории: снова господствует ценностная установка (в данном случае свойственная сообществу немецких интеллектуалов ностальгическая идеализация античности); снова критическая оценка актуальной истории склоняет к некритическому изображению прошлого. Для понимания и путей развития гегелевской философской системы это обстоятельство важно.

В Нюрнберге Гегель выбрал логику в качестве основания системы, идеалистический логицизм – в качестве ее метафизического, онтологического фундамента, логический принцип системности – в виде своего рода диалектико-логической системной парадигмы, победившей другие, ранее рассмотренные варианты системного размышления. И все это осуществилось на фоне плохо проясненных философско-исторических предпосылок. В итоге система была выстроена на логицистском основании, и вспоследствии созданная философия истории явилась скорее результатом применения идеалистической логической парадигмы, чем итогом глубокого философского осмысления объективных законов истории.

Но мы забежали вперед. Разработка новой логики – это самый главный результат идейного, творческого развития Гегеля в Нюрнберге. Педагогическая деятельность в известной степени стимулировала логико-теоретические размышления. Директор гимназии Гегель преподавал и философские дисциплины. Он создал популярное школьное учебное пособие по философии – «Философскую пропедевтику»[19]. Среди философских наук логике – по установившейся традиции – придавалось важное значение, что видно и в «Философской пропедевтике». Мыслитель, шедший по стопам Канта, освоивший диалектические достижения философии Фихте и Шеллинга, не мог, конечно, удовлетвориться методами «школьной логики» и существующими учебными компендиумами. Нитхаммер побуждал Гегеля написать новый учебник логики для гимназии. Но Гегель понимал: создание популярного учебника – дело преждевременное ¹². Ведь чем дальше, тем больше речь для него шла о пересмотре самого подхода к логике – о кардинальной логической реформе, которая в итоге действительно привела к разработке новой философской дисциплины, объединившей диалектическое учение о законах и категориях, теорию познания, логику системного понимания.

Прежде чем мы перейдем к анализу созданных Гегелем основ новой логики в свете принципов системности и историзма, упомянем еще об одной особенности творческого развития философа в Нюрнберге. Нитхаммер – друг и начальник Гегеля – в то время, вероятно, оставался и единственным его единомышленником. В остальном же Гегель в Нюрнберге был лишен достойной его философской среды. Дружба с Шеллингом расстроилась вскоре после публикации «Феноменологии духа». Шеллинг не смог оценить необычное, но бесспорно талантливое произведение Гегеля; всего больнее он, видимо, обидел друга тем, что более чем за полгода удосужился прочесть только предисловие к «Феноменологии…» ¹³. Гегелю грозило интеллектуальное одиночество, на которое он не раз жаловался в письмах. Ему грозил провинциализм, он был оторван даже от официальной философской среды. Но оттолкнув Гегеля на обочину философской деятельности, официозное сообщество не могло отнять у него радостей и мук творчества. Углубленная работа над созданием оснований собственной философской системы, над выяснением ее логики, оформлением ее теоретико-методологических оснований – вот что помогло Гегелю в Нюрнберге не только справиться с отчаянием, граничившим с болезненным состоянием духа, с одиночеством, забвением, но вырасти в гениального философа, автора одного из самых выдающихся философских произведений, «Науки логики».

«Полное изменение, которое претерпел у нас за последние двадцать пять лет характер философского мышления, более высокая точка зрения на само себя, которой в этот период достигло самосознание духа, до сих пор оказали мало влияния на облик логики» ¹⁴. Так начинает Гегель предисловие к первому изданию «Науки логики», благодаря чему сразу задаются исторические координаты, с которыми будут соотнесены состояние логики и необходимость ее реформы.

Мысль о преобразовании логической части философии, как мы помним, высказывалась Гегелем и раньше. Но только в нюрнбергский период от общих замыслов и проектов философ перешел к созданию новаторской логической системы. Как и ранее, преобразование логики Гегель связывал с необходимостью кардинального изменения мировоззренческой роли, содержания, теоретических функций метафизики. А потребность в изменении облика метафизики он выводил из исторических судеб народов.

Двадцатипятилетний период исторического развития принес, по мнению Гегеля, полную девальвацию старой метафизики с ее делением на онтологию, рациональную психологию, космологию и естественную теологию, с типичными для нее рассуждениями о нематериальности духа, механических и конечных причинах, доказательствами бытия бога. Гегель однозначно приписывает Канту роль ниспровергателя метафизики. Сильный удар по метафизике был также нанесен практицистскими ориентациями системы образования и новейшей педагогики. Об этом Гегель, ректор гимназии в Нюрнберге, мог судить с полным знанием дела. «Таким образом, поскольку наука и здравый человеческий смысл способствовали крушению метафизики, казалось, что в результате их общих усилий возникло странное зрелище – образованный народ без метафизики, нечто вроде храма, в общем-то разнообразно украшенного, но без святыни» ¹⁵. Таким образом, манера выражать презрение к метафизике распространилась гораздо раньше, но Гегель прав, что настоящий крах постиг ее в начале XIX в., как отчасти прав он и в том, что Кант благодаря критико-рационалистической направленности своей философии приложил к этому руку ¹⁶. Не менее решительно, чем Кант, Гегель стремится возвратить народу утраченную им метафизику и миссию ее возрождения считает весьма высокой: в храм духа как бы возвращается обновленной его главная святыня.

Результат, достигнутый в этом отношении Гегелем, запечатлен в словах К. Маркса и Ф. Энгельса из «Святого семейства»: «Метафизика XVII века, побитая французским Просвещением и в особенности французским материализмом XVIII века, пережила свою победоносную и содержательную реставрацию в немецкой философии и особенно в спекулятивной немецкой философии XIX века. После того как Гегель гениально соединил ее со всей последующей метафизикой и немецким идеализмом и основал метафизическое универсальное царство, наступлению на теологию снова, как и в XVIII веке, соответствовало наступление на спекулятивную метафизику и на всякую метафизику вообще»[20].

Идея возрождения попранной метафизики давно зрела в сознании Гегеля. Исторические факты свидетельствуют, что она рождалась под немалым влиянием неортодоксального сообщества Германии, наиболее значительные представители которого, испытав влияние кантовского гносеологизма, в то же время – опять-таки под воздействием Канта – стремились удержать более широкие проблемные общемировоззренческие притязания спекулятивной метафизики. Ранее упоминалось о том, что в период, когда Гегель и Шеллинг были друзьями и соратниками, они с разных сторон подходили к осмыслению роли метафизики, онтологии и стремились выработать новые позиции, не упуская из виду достижений прежней «субстанциональной метафизики». К логике уже со времени Канта стали прилагать более широкие мировоззренческие критерии: ей вверялись «метафизические» функции обоснования, диалектического фундирования не только системы теоретических знаний, но и системы практического разума.