Путь Гегеля к «Науке логики» (Формирование принципов системности и историзма) - Мотрошилова Неля Васильевна - Страница 40

В известной степени взятые напрокат понятия и мыслительные ходы у Гегеля наполняются новым смысловым содержанием, в свою очередь зависящим от избранной им цели. Поскольку задачей является подведение индивида к позиции науки, то Гегель считает необходимым уже на первой стадии так представить последовательность движения формообразований сознания, чтобы в процессе движения уже прояснялась цель, и притом не как нечто постороннее самому процессу, а как заключенное в нем сначала хотя бы в зародыше. Надо отметить, что благодаря этому кристаллизовалось то представление об исходном пункте системного движения – о его клеточке, о цели, заданной в начале, – которое затем будет развито в деталях и получит метасистемное воплощение в «Науке логики».

Каким образом Гегель сближает конечную цель системного движения «Феноменологии…» с его исходным пунктом? Конструктивно это делается как раз благодаря выявлению – через диалектические взаимоопосредования «этого как я» и «этого как предмета» – глубинного смысла побочной игры чувственной достоверности. А смысл заключается, согласно Гегелю, в том, что при всей ее претензии на выражение внешних, действительных, всецело личных, индивидуальных черт неповторимое «это» вещей оказывается невыразимым для человека; вместо «этого» чувственная достоверность способна выразить «только общее». Таков окончательный приговор, заключительное слово только что разыгранного первого акта феноменологического сценария с участием чувственной достоверности. Как бы чувственная достоверность ни отрекалась от своего родства с наукой (претендуя на выражение индивидуальной неповторимости окружающего мира вещей, а не присущей им общности, закономерности), Гегель видит свою задачу в обнаружении именно этого внутреннего родства. Отсюда и выводится способность человеческого сознания – отправившись от станции «Чувственная достоверность», прибыть в конечный пункт, именуемый «Наука».

Однако для осознания специфики продуцирования и систематизации Гегелем феноменов, гештальтов духа очень важно принять во внимание следующий поворот анализа. Хотя претензии чувственной достоверности развенчаны, хотя ее внутреннее родство с наукой раскрыто, сам по себе гештальт – со всеми претензиями и иллюзиями – остается актером феноменологического действия. Поэтому дальнейшее движение анализа своеобразно и причудливо: «оно», сознание так и не принимающее своей истины, всеобщего, как бы остается на сцене духа в виде неуничтожимых и постоянно оживающих формообразований, а «мы» ⁵⁶ берем с собой в дальнейший путь уже преобразованную чувственность, не жалеющую о потере иллюзий и ориентирующуюся на всеобщее. Действие первое заканчивается, задергивается занавес, чтобы открыться вновь – на сцене появляется новое, теперь уже синтетическое формообразование являющегося духа, восприятие.

«Восприятие или вещь и иллюзия» – так называется второй акт феноменологического действия. Названием уже очерчивается важность сюжета для всего философствования, для обычного сознания человека, для его жизни. Ведь сознание постоянно вращается именно вокруг вещи и ее свойств. Гегелевская феноменология трактует тему восприятия глубоко и оригинально. Тут нас снова ожидают ситуации интеллектуальные, но в то же время и драматические; перед зрителем будут выступать и вещь, как она «принята» сознанием, и сознание, поскольку оно приняло вещь и приняло ее как «истину» (игра со словами «wahr» – истинный и «nehmen» – принимать, брать, составляющими части немецкого термина «Wahrnehmung» – восприятие). На сцене появятся, пусть ненадолго, феноменологизированные идейно-философские позиции, в том числе и зафиксированные философской наукой теоретические иллюзии, упорствующие в своих претензиях на истинность.

Когда восприятие впервые вступает на феноменологическую сцену, Гегель сразу определяет его основную роль: оно призвано стать носителем всеобщего. Но далее «вобравшее в себя всеобщность» восприятие вновь, согласно диалектической структуре анализа, распадается. «Для нас или в себе всеобщее как принцип есть сущность восприятия, а по отношению к этой абстракции обе различенные стороны – воспринимающее и воспринимаемое – составляют несущественное» ⁵⁷. Теперь мы готовы к тому, что «несущественному для нас» и «в себе» автор «Феноменологии…» все равно предоставит слово. Позиция «воспринимающего» и позиция «воспринимаемого» заявят о своих претензиях.

Воспринимаемая сторона – это, по Гегелю, вовсе не вещь, а позиция сознания, околдованного вещью. И когда Гегель говорит о претензиях «вещной стороны», то на самом деле имеет в виду особую разновидность, даже особую идейную ориентацию сознания. Суть ее – в убеждении, что достаточно «принять» в сознание уже действующую на него вещь, чтобы располагать истиной ⁵⁸. Итак, на одной стороне выступает сознание, готовое принять тезис о своей абсолютной зависимости от вещи на стадии восприятия. Теперь мы уже не сомневаемся, что Гегель сразу же поведет борьбу с этими иллюзиями – она станет продолжением борьбы с чувственной достоверностью, претендующей на самодостаточность, на изоляцию от других форм сознания, выражающих общее и всеобщее. Но теперь разбираются несколько иные притязания. Богатство, сообщаемое нам восприятием, с точки зрения такого сознания, определяется лишь предметом, который непосредственно «проявляет себя как вещь, обладающая множеством свойств», «ибо только восприятие заключает в своей сущности негацию, различие или многообразие» ⁵⁹. Попутно заметим: Гегель не всегда определенно указывает на то, что, согласно конструктивному принципу своего труда, он предоставляет «высказаться» той позиции, которая несколькими абзацами позже будет подвергнута критике и будет снята более высокой точкой зрения. Для понимания текста в высшей степени важно распознавать конструктивно-системный, «игровой» характер текста «Феноменологии…»: постоянную смену масок и ролей на сцене являющегося духа, сохранение автором дистанции по отношению к действующим на сцене гештальтам духа. Поэтому сбивают с толку такие интерпретации (чаще – такое цитирование) «Феноменологии…», когда каждая «реплика» упомянутых гештальтов выдается за суждение самого Гегеля.

Гегель, правда, готов признать определенную силу, правоту «вещной» позиции сознания по отношению к восприятию. Вещный гештальт во многом опирается на структуру самого являющегося духа. Воспринимающее сознание, согласно Гегелю, создает обобщенный образ вещности, без которого непредставимо последующее объединение вновь открываемых свойств в цельность той же самой вещи. Немалая роль данной структуры сознания подтверждена современными исследованиями процесса восприятия в философии и психологии. В изображении позиции «вещной стороны», или «воспринимаемого», у Гегеля можно найти и другие весьма тонкие детали. Так, он различает следующие процедуры сознания: подчеркивание «положительной всеобщности» (имеется в виду соотнесенность мыслимой восприятием совокупности свойств с самой вещью) и «момент негации», который состоит в том, что на определенной стадии восприятия упор на примат самой вещи приводит к «равнодушному» перечислению ее свойств по принципу «а также».

Позиция сознания, суть которой вещь – «истина восприятия», приводит к результатам, следующим образом структурируемым Гегелем: вещь предстает как: 1) «безразличная пассивная всеобщность, „также“ (das Auch) многих свойств или, лучше сказать, материй», 2) как «негация» – она есть «одно», что означает исключение противоположных свойств, и 3) «она есть сами многочисленные свойства, соотношение двух первых моментов; негация, как она соотносится с безразличной стихией и в ней распространяется в виде множества различий; точка единичности, излучающаяся в множественность в среде устойчивого существования» ⁶⁰.

Тут перед нами снова предстает используемая и отрабатываемая Гегелем триада, которая становится своеобразной имманентной единицей развития мысли. Она, в свою очередь, включена в более широкое системное рассмотрение. Диалектическое введение и снятие различий Гегель использует как прием, который ведет к разрастанию системной целостности. Это ход мысли, весьма перспективный для дальнейшего развития гегелевских системных идей, это предпосылка системного принципа «Науки логики».