Жизнь высших миров - Оуэн Вейл - Страница 3

А теперь, дорогой сын, слушай, а мы расскажем тебе ещё об одном зрелище, которое порадовало нас тут, в краю собственного света Бога.

Мы бродили не так давно в прекрасном лесном краю, и по дороге мы чуть-чуть беседовали, но не более чем чуть-чуть, из-за ощущения музыки, которая словно растворяла всё прочее в своей священной мелодии. И вот перед нами увидели мы Ангела из более высокой сферы. Он стоял и смотрел на нас с улыбкой, но не говорил ничего, и мы осознали, что у него есть послание к одному из нас. Когда мы замерли в ожидании, он подошёл и, взявшись за край своего плаща — цвета янтаря — накрыл им меня, обняв за плечи, и, коснувшись щекой моих волос, потому что был много выше меня, сказал мягко: «Дитя мое, я послан к тебе Господом, Которому ты научилась доверять, и путь, что лежит перед тобой, виден Ему, но не тебе. Тебе дана будет сила исполнить всё, что придётся исполнить; и ты была избрана для миссии, которая нова для тебя в здешней твоей службе. Тебе позволят, конечно, навещать здесь твоих подруг, когда захочешь, но сейчас ты должна покинуть их на время, и я покажу тебе твой новый дом и занятия».

Потом все остальные окружили меня, и поцеловали, и пожали мою руку. Они были так же рады, как я сама — только это не вполне то слово, оно недостаточно умиротворенно. Немного погодя, дав нам время поговорить и подивиться, что могли бы значить его слова, он подошёл снова и на сей раз взял меня за руку и увёл за собой.

Мы шли долго, и затем я почувствовала, что мои ноги отрываются от земли и мы движемся в воздухе. Мне не было страшно, потому что его сила передавалась мне. Мы миновали цепь высоких гор, где было множество дворцов, и наконец после довольно долгого путешествия опустились в городе, где я никогда прежде не бывала.

Свет не был режущим, но мои глаза не были приспособлены для такой степени яркости. Скоро я обнаружила, что мы находимся в саду, окружающем большое здание со ступенями во всю ширину фасада, на верхней площадке было что-то вроде террасы. Здание казалось исполненным из цельного куска неизвестного мне материала различных оттенков — розового, голубого, красного и желтого — и сияло как золото, только нежнее. Во входном проёме, лишённом дверей, мы встретили замечательно красивую даму, величественную, но не надменную. Она была Ангелом Дома Скорби. Ты удивлён словом, употреблённом в этой связи. Вот что оно означает: это скорбь не тех, кто пребывает здесь, но жребий тех, кем они руководят. Скорбящие — это те, кто на Земле, и занятие живущих в этом доме состоит в том, чтобы посылать им вибрации, которые оказывают нейтрализующее воздействие на вибрации скорбных сердец на Земле. Ты должен понять, что мы здесь обязаны доходить до самой сути вещей и познавать причины вещей. А это очень глубокая наука, изучить которую можно лишь постепенно, шаг за шагом. Поэтому, когда я говорю о причинах вещей, я использую слово «вибрации» как слово, которое ты лучше сумеешь понять.

Дама приняла меня очень тепло и повела вовнутрь, где указала мне моё место. Оно не было похоже ни на что на Земле, так что его трудно описать. Но могу сказать, что весь дом, казалось, трепетал жизнью и отзывался на нашу волю и жизненную силу.

Итак, это моя нынешняя и самая последняя стадия службы, и она обещает стать для меня очень счастливой. Но я только-только начала понимать молитвы, которые приходят к нам сюда с Земли и регистрируются здесь, и вздохи попавших в беду мы слышим — или, скорее, они тоже регистрируются, и мы видим или чувствуем их и отсылаем свои собственные вибрации в ответ. Со временем это происходит само собой, но сначала требует больших усилий. Так мне показалось. Но даже усилия дарят отсвет благословения тем, кто этим занят.

Как я узнала, здесь много местностей, находящихся в контакте с Землёй, и это могло бы показаться мне невозможным, если бы не ответные вибрации, которые возвращаются к нам и показывают, сколько утешения и помощи мы посылаем. Я занята делом лишь понемногу каждый день, а потом выхожу и осматриваю город и его окрестности. И это всё просто восхитительно, даже более прекрасно, чем моя прежняя сфера, в которую я тоже наведываюсь, чтобы повидать подруг. Так что можешь себе представить беседы, которые мы ведём при встречах. Это почти такая же огромная радость, как и сама работа. Мир в Господе нашем Иисусе — вот атмосфера, окружающая нас. И это такая Земля, в которой нет темноты, и, когда все туманы окажутся в прошлом, дорогой мой, ты придёшь сюда и я покажу тебе всё — пока ты, возможно, не будешь способен взять меня за руку, как Он взял, и повести меня взглянуть на работу в твоей собственной сфере. Ты думаешь, что я делаю тебя предметом своего честолюбия, дитя моё. Да, так и есть, и это материнская — то ли слабость, то ли скорее благословение.

Четверг, 25 сентября 1913 г.

То, что мы хотим сказать тебе сегодня вечером, следует воспринимать как очень несовершенную попытку объяснить тебе значение того отрывка, о котором ты часто размышлял (Иоанн., XVI, 20 «Истинно, истинно говорю вам: вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет».), где Господь наш говорит Св. Петру, что он есть Его противник. Господь, как ты можешь вспомнить, был на пути к Святому Городу, и говорил Своим Апостолам, что Он будет убит там. Он, несомненно, стремился внушить им, что хотя людям может показаться, что Его миссия потерпела неудачу, однако в глазах, которые способны видеть так, как Он мог ими видеть, Его кончина будет лишь началом гораздо более могущественного и великолепного развития дарующей жизнь миссии, которую Он принял на себя от имени Отца и ради возвышения мира.

Петр выразил своим отношением, что не понимает этого. Настолько ясного и достаточно простого, чтобы понять. Обычно остается незамеченным, что Христос неотступно шел прямой линией развития, и что Его смерть была лишь эпизодом на Его пути вперед, и что скорбь, как ее понимает мир, не есть антитеза радости, но может быть частью ее. Если правильно ее использовать, она становится точкой опоры, на которой может покоится тот рычаг, что сумеет снять груз с сердца человека, понявшего, что всё есть часть Божественного Плана ради нашей же пользы. Лишь познав подлинную «цену» скорби, понимаем мы, как ограничено ее воздействие, не идущее далее того, чтобы сделать нас несчастными. Господь собирался ввергнуть Апостолов в тягчайшую скорбь, но, пока бы они не поняли блага этого, они не могли использовать эту скорбь и подняться над суетой мира. А потому не могли исполнить дела, которое Он назначил им к исполнению. «Скорби ваши обратятся в радость», — сказал Он им. Так и было суждено случиться, но не прежде, чем они изучили познавательную ценность скорби, — хотя и не до конца.

Всё это выглядит очень простым, когда записано таким образом, и бесспорно это просто, потому что все основополагающие принципы Божественного Промысла просты. Но для нас, и для меня в настоящее время, это имеет значение, которое может не быть очевидным для тебя. Ведь проблема, которая является главным предметом изучения в новом Доме, где я провожу так много времени, есть тот же самый предмет, а именно — превращение, или преобразование, вибраций скорби в вибрации, которые рождают в сердце человека радость.

Это такая прекрасная наука, хотя и множество трудностей примешивается к ней из-за предписаний, наложенных на нас, относительно священной неприкосновенности свободной воли. Мы не можем господствовать ни над чьей волей, но должны так действовать через их волю, чтобы не только получить желаемый эффект, и всё время сохранять их свободу, и заслуживать хотя бы относительную благодарность. Я устаю порою, но это пройдет, когда я стану более сильна в работе. О чем ты хочешь спросить? Думаю, ты хочешь спросить о чем-то.

Я, в самом деле, сегодня утром думал спросить тебя о методе, с помощью которого вы на меня воздействуете. Но я забыл. Мне кажется, здесь нечего особенно объяснять, правда? Я бы назвал это ментальным впечатлением.