Делократы. Возможен ли «русский прорыв»? - Мухин Юрий Игнатьевич - Страница 16

Наконец остановился вот на чем. Нужно водосбрасывающий гусак поднять повыше и врезать в него сбоку стеклянную водомерную трубку. Тогда, если отключить подачу воды на охлаждение всех элементов свода сразу, можно будет просто пройти вдоль коллекторов сброса и посмотреть на водомерные трубки на каждом гусаке: в которой не будет воды, тот охлаждаемый элемент и прогорел. На бумаге это выглядит неплохо, но, как говорится, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним – ходить!». Дело в том, что каждые три месяца во время ППР (планово-предупредительного ремонта) с печи лебедками стаскивают многотонные секции свода и натаскивают новые. И от такой технологии наших ремонтников все вокруг трещит – бетон лопается, сталь гнется. Что же это будет с моими стеклянными трубочками? Не помню, что я придумал, по-моему, сделал корыто коллектора со съемными гусаками, чтобы перед ремонтом эти части свинтили и отнесли подальше от ремонтников в безопасное место. Хотя, надо признаться, я понимал, что относить корыта будут не часовых дел мастера, а плавильщики, а эти рационализаторы, скорее всего, их не понесут, а поволокут. Но ничего лучшего по первому вопросу я придумать не смог – не совсем красивым получилось решение, но на производстве нет времени ждать, когда родится идеальное решение.

Зато второй вопрос – как избежать очередности проверки контуров – я решил сразу. Нужно отключать их не кранами на подводящих водоводах, а отключить весь водовод сразу, тогда останется пройтись вдоль коллекторов сброса и посмотреть на водомерные трубки. Вся операция по поиску течи воды со свода могла занять не более нескольких минут.

Начертил эскизы, написал рационализаторское предложение («рацуху» – по принятому на заводах жаргонному сокращению) и отдал ее главному инженеру, тот утвердил и отправил в проектно-конструкторский отдел для разработки чертежей. А я забыл об этом деле, так как у меня и плановых забот было достаточно. Однако спустя какое-то время на совещании по технике безопасности у главного инженера вновь всплыл вопрос о несовершенстве определения прогоревших элементов сводов печей, и я напомнил о своей рацухе. Главный, соответственно, вспомнил о своем задании начальнику ПКО, сказал ему пару теплых слов, и тот пообещал немедленно заняться этим проектом.

Вечером или на следующий день ко мне пришел конструктор ПКО и сообщил, что ему поручили выполнить чертежи по рацпредложению, но он не понимает эскиза, и Андронов послал его ко мне. Конструктор начал задавать вопросы, и тут уже я перестал понимать, о чем он спрашивает. Попросил эскиз. Это был довольно примитивный рисунок от руки, и вдобавок не мой. Однако я был, что называется, «в теме», поэтому быстро разобрался, что к чему, и восхитился!

Напомню, самое простое было поставить трубки сброса вертикально, но тогда бы из них во время работы фонтанировала бы под напором вода. Я не смог найти решение, как от этого фонтанирования избавиться, и придумал эти дурацкие стеклянные трубки.

А теперь пойдите в ванну, снимите шланг душа, направьте сетку вверх и включите воду. Оцените, на какую высоту бьют ее струи. После этого налейте воды в тазик, ведро или в саму ванну, суньте туда сетку душа отверстиями вверх и включите воду. Струи будут гаситься слоем воды над ними, никакого фонтана не будет, вода будет бурлить на поверхности и сливаться через край ведра. Элементарно, Ватсон!

Из эскиза следовало, что на конец вертикально поставленного сливного патрубка (одно- или полуторадюймового – не помню) приваривался стакан из куска трубы диаметром 100–150 мм. И это все, и никаких стеклянных трубок. Рацуху подал бригадир печи цеха № 6 Иван Буле, единственно – он не догадался, что нужно не поочередно перекрывать краны, а перекрыть подачу воды на водоводе. (Потом Иван меня за эту идею похвалил, но не все же работяги должны придумывать, на что-то же нужны и инженеры.)

Я разъяснил конструктору, что тут к чему, пояснил, что нужно предусмотреть хорошую задвижку на подводящих водоводах, после чего написал главному инженеру служебную записку с просьбой аннулировать мое рацпредложение за ненадобностью.

Тут надо понять, что рабочие, да и вообще все те, кто делает Дело непосредственно, видят его предметно, знают на ощупь и поэтому могут найти такие решения, до которых руководители и технологи никогда не додумаются.

Таким образом, сдельщина и ее разновидность – аккордная система оплаты труда, присоединяют к мозгам инженеров огромное количество мозгов тех рабочих, кого сдельщина стимулирует на творчество.

И тут будет к месту остановиться на парадоксе, о котором я уже начал писать. Американцы – индивидуалисты, им подходит сдельщина, но она у них не приживалась из-за своей излишнести – при резервной армии безработных в США хорошо работать может заставить и мастер. А вот в СССР все наоборот – советские люди коллективисты, и им сдельщина не по нутру. Сталин, свою юность, молодость и часть уже зрелых лет проведший среди народа в практической революционной работе, это прекрасно знал – не мог не знать. Тем не менее, он вводит в СССР сдельщину, поскольку условия требовали именно ее. Плановость народного хозяйства развивала экономику так, что СССР практически всю свою историю находился в условиях жесткого дефицита рабочей силы, в связи с чем советские руководители предприятий не имели американской силы, чтобы заставить работника работать: надави на него, а он плюнет и уйдет на другой завод.

И Сталину не оставалось ничего, кроме перевода экономики на сдельную оплату труда – не нравилась она основной массе рабочих, а что было делать? Конечно, в том феноменальном рывке, который сделал СССР при Сталине, на первое место сдельную оплату труда не поставишь, поскольку главными все же были плановость и коммунистическая Высокая Цель, а во время войны – патриотизм. Но разве можно сбросить со счетов то, что все вышесказанное подпиралось рублем материальной заинтересованности – подпиралось сдельщиной?

До войны советский рубль в своем золотом обеспечении был равен царскому (собственно золотые монеты, ходившие в обороте, были царскими, советские монеты были отчеканены, но в оборот не поступили – обошлись и без них).

Если сделать сравнение в сопоставимых ценах (1928 г.), то уровень промышленного производства 1913 г. – 11,0 млрд рублей – СССР достиг уже в 1927 г., в следующем перекрыл его – 16,8 млрд рублей. Но дальше произошел никем не виданный и до сих пор никем не перекрытый рывок: в 1938 г. промышленное производство составило 100,4 млрд рублей! По объему производимой товарной продукции СССР вышел с пятого места в мире и четвертого в Европе на второе место в мире и первое в Европе. Он стал производить 13,7 % мировой промышленной продукции. США производили 41,9 %; Германия – 11,6 %; Англия – 9,3 %; Франция – 5,7 %.

Но, конечно, величие Сталина как экономиста особо проявилось в Великой Отечественной войне, когда остатки экономики СССР победили экономику чуть ли не всей Европы, работавшей на Германию, когда Советский Союз за войну произвел боевой техники, оружия и боеприпасов больше, чем получили всего этого немцы, а остатки сельского хозяйства СССР сумели прокормить и армию, и народ.

Эффективность сдельщины хорошо видна по итогу – по падению цен на оружие: если бомбардировщик «Пе-2» в 1941 г. стоил 420 тыс. рублей, то к 1945 г. он стоил уже 265 тыс. Начатый производством в 1937 г. и, следовательно, хорошо отработанный бомбардировщик «Ил-4» в 1941 г. стоил 800 тыс. рублей, а к 1945 г. – 380 тыс. Танк «Т-34» к 1941 г. стоил 269,5 тыс. рублей, а к 1945 г. гораздо более сложный и трудоемкий «Т-34-85» стоил всего 142 тысячи. Гаубица «М-30», принятая на вооружение в 1938 г., в 1941 г. стоила 94 тыс. рублей, а в 1945 г. – 35 тыс. Пистолет-пулемет «ППШ» в 1941 г. стоил 500 рублей, а в 1944 г. уже 148 рублей. Даже отработанная донельзя винтовка Мосина, стоившая и в 1941 г. всего 163 рубля, к 1943 г. стала стоить 100 рублей.

А многие ли знают, что развитие сдельной оплаты труда шагнуло и в Красную Армию? Что во время войны сдельно оплачивался даже сбор стреляных орудийных гильз и ящиков из-под снарядов? В 1943 г. было выплачено за сбор гильз 38 млн рублей, а получено их на сумму 738 млн, что дало возможность сэкономить помимо работы по их изготовлению и 100 000 т латуни. Даже в 1945 г. гильз было собрано на 799 млн рублей.