Сага о Копье: Омнибус. Том I (ЛП) - Кук Тонья - Страница 54

Принца охватило странное ощущение. Он чувствовал, будто идет куда-то вверх, прочь, хотя тело его не сдвинулось с места ни на дюйм. Ноздри его щекотал дым костра, в ушах шумел лесной ветер. Взглянув на свои руки, Ситас увидел, что они загорели на солнце и огрубели от трудов и битв. Это были не его ладони — это были ладони Кит-Канана. Принц понял, что сейчас нужно попытаться, заговорить с братом, но, открыв рот, обнаружил, что слова не идут с языка. Тогда он попытался произнести их мысленно.

«Возвращайся домой, — просил он. — Домой, Кит. Возвращайся домой».

Ситас заставил себя пошевелить губами и вскрикнул:

— Кит!

Когда он произнес имя брата, связь их внезапно прервалась. Ситас пошатнулся, не понимая, где находится, и упал на кровать брата, подняв облако пыли. Полоски солнечного света, протянувшиеся через всю комнату, когда он пришел сюда, теперь лежали у подоконника. Прошло несколько часов.

Ситас стряхнул с себя странное оцепенение и направился к двери. Он явно установил контакт с Китом, но был ли это мифический Зов, он не знал. Наступил поздний вечер, и нужно было навестить отца.

Ситас покинул комнату так поспешно, что неплотно закрыл за собой дверь. И, поднимаясь по ступеням на верхний этаж башни, принц не заметил, как дверь в комнату Кит-Канана медленно отворилась и осталась открытой.

Дни казались пустыми. Каждое утро Кит-Канан проводил у молодого дуба. Деревце было тоненьким и высоким, переплетающиеся ветви устремлялись к небу. На ветвях появились почки, как и на других деревьях в лесу. Но эти почки казались символом, знаком того, что лес опять жил неистовой, радостной жизнью. Даже поляна покрылась дикими цветами и нежной зеленью. С каждым днем тропа к пруду зарастала новой травой и качающимся чертополохом.

— Никогда не видел такой весны! — восклицал Макели. — Все растет прямо на глазах!

Он приходил в себя после потери быстрее, чем Кит-Канан. Макели легче принял то, что Анайя встретила свою судьбу, и пытался утешить друга.

В тот прекрасный день они с Кит-Кананом сидели на нижней ветке дуба. Макели болтал длинными ногами, жевал стебелек сладкой травы и осматривал поляну.

— Нас как будто бы осаждают, — добавил он. Трава уже доходила до пояса — она выросла почти за неделю. Вытоптанная площадка вокруг дерева, превратившаяся в грязь от ежедневной ходьбы, быстро зарастала.

— Должно быть, охота отличная! — произнес Макели с восторгом.

Его недавно появившийся аппетит к мясу был невероятным. Он ел в два раза больше Кит-Канана и становился все сильнее. И поскольку грифон теперь приносил много дичи, оба всегда были сыты.

С появлением цветов и листьев возникли и тучи насекомых. Теперь это были не знакомые Анайе Черные Твари, но пчелы, мухи, бабочки. Воздух наполнился жужжанием и гулом. Кит-Канан и Макели вынуждены были постоянно поддерживать огонь в очаге, чтобы помешать пчелам устроить улей прямо в доме.

Теперь Аркубаллис приносил в день по целому кабану или оленю и двум эльфам стало нечего делать. Пытаясь отвлечь Кит-Канана от его горя, Макели снова принялся расспрашивать его о Сильваносте. Они говорили о его жителях, одежде, еде, занятиях и многом другом. Постепенно Кит-Канан стал делиться с мальчиком своими воспоминаниями и, к своему удивлению, обнаружил, что тоскует по дому.

— А как там насчет… — Макели покусал нижнюю губу, — как насчет девушек?

Кит-Канан слегка улыбнулся:

— Да, девушки там есть.

— Расскажи о них.

— Девушки Сильваноста славятся своей красотой и изяществом, — без преувеличения отвечал Кит-Канан. — Большинство из них добрые, мягкие и очень ученые, а некоторые даже умеют обращаться с конем и мечом, хотя это редкость. Волосы у них рыжие, светлые, золотистые, и я встречал некоторых с волосами черными, как ночное небо. Макели подтянул ноги, упершись в ветку ступнями.

— Хотел бы я посмотреть на них всех!

— Несомненно, когда-нибудь ты повстречаешь их, Кели, — торжественно пообещал Кит-Канан. — Но я не могу взять тебя туда.

Макели знал историю побега Кит-Канана из Сильваноста.

— Когда Най, бывало, сердилась на меня, я выжидал несколько дней, затем возвращался и просил прощения, — вспомнил он. — А ты не можешь попросить прощения у своего отца?

— Это не так-то просто, — защищался Кит-Канан.

— Почему?

Принц открыл было рот, чтобы ответить, но не произнес ни слова. И в самом деле, почему? Конечно же, за прошедшее с тех пор время гнев отца утих. Видят боги, его собственная ярость от потери Герматии померкла и умерла, будто ее никогда и не существовало. И теперь, когда он мысленно произносил ее имя, в душе ничто не шевелилось. Сердце его всегда будет принадлежать Анайе. Но теперь, когда жены не стало, почему бы ему не возвратиться домой?

Тем не менее, поразмыслив, Кит-Канан каждый раз приходил к выводу, что делать этого не стоит.

— Мой отец, — Звездный Пророк. Он связан обычаями, которые не может нарушить. Если бы он был просто разгневанным отцом, я, наверное, вернулся бы и молил его о прощении. Но существуют другие, те, кто не желает моего возвращения.

Макели с осведомленным видом кивнул:

— Враги.

— Не мои личные враги, просто те жрецы и мастера гильдий, которым выгодно, чтобы все шло по-прежнему. Мой отец нуждается в их поддержке, вот почему он предпочел выдать Герматию замуж за Ситаса. Уверен, мое возвращение вызовет большое волнение в городе.

Макели распрямился и снова начал болтать ногами в воздухе.

— Слишком сложно для меня, — заметил он. — Думаю, что в лесу лучше.

Несмотря на то, что сердце его все еще болело после потери Анайи, Кит-Канан, глядя на солнечную поляну, усеянную цветами, был вынужден согласиться со своим другом.

Зов настиг его, словно удар меча.

Наступил вечер четвертого дня после того, как принц обсуждал с Макели Сильваност. Они свежевали горного лося. Ни Кит-Канан, ни Макели не могли понять, зачем грифон пролетел двести миль до Халькистовых гор, чтобы поймать лося, — горы были ближайшим местом, где водились такие животные. Они уже почти закончили снимать шкуру, когда пришел Зов.

Кит-Канан уронил в грязь каменный нож, вскочил на ноги и вытянул перед собой руки, словно внезапно ослеп.

— Кит! Кит, что с тобой? — закричал Макели.

Кит-Канан больше не видел леса. Вместо этого перед ним проносились смутные видения беломраморных стен, пола, потолка. Он словно покинул свое тело и оказался в Сильваносте. Приложив к лицу руку, Кит-Канан ощутил вместо кожаной туники и мозолистой ладони мягкую руку и одежду из гладкого шелка. Он узнал кольцо на пальце — оно принадлежало Ситасу.

Мозг его был охвачен смутными чувствами: тревога, печаль, одиночество. Ситас звал его по имени. В городе что-то происходило. Споры, борьба. Во дворце были люди. Все это с молниеносной быстротой промелькнуло у Кит-Канана перед глазами, и он зашатался.

— Ситас! — выкрикнул он.

Как только он заговорил, Зов внезапно оборвался.

Макели дергал его за тунику. Кит-Канан, вырвавшись, оттолкнул его.

— Что случилось? — испуганно спросил Макели.

— Мой брат. Это был мой брат, я возвратился в Сильваност и увидел его…

— Ты видел его? Он что-нибудь сказал?

— Он не произносил слов, но я понял — народ в опасности… — Кит-Канан закрыл лицо руками. Сердце его бешено колотилось. — Я должен вернуться. Я должен ехать в Сильваност.

Повернувшись, он направился к дому.

— Подожди! Неужели тебе обязательно идти прямо сейчас?

— Нужно идти. Я должен уйти немедленно, — настаивал Кит-Канан.

— Тогда возьми меня с собой!

Кит-Канан, который уже зашел в дом, снова показался в дверях:

— Что ты сказал?

— Возьми меня с собой, — с надеждой в голосе просил Макели. — Я буду твоим слугой. Я буду все делать. Чистить твои сапоги, готовить еду — все. Я не хочу здесь оставаться один, Кит. Я хочу увидеть столицу моего народа!