Трезвенная жизнь и аскетические правила: Толкование правил преподобных отцов Антония, Августина и Ма - Вафидис Эмилиан - Страница 66

Итак, согласно правилу святого Августина, основная деятельность игумена — это управление, упорядочивание повседневной жизни, в том числе и решение таких вопросов, которые кажутся незначительными. Однако, решая их, на самом деле можно предотвратить множество проблем.

Вообще, способность управлять, встать во главе всегда считалась Божиим даром, и решение многообразных повседневных вопросов и проблем было своего рода арбитражем, духовным правосудием, и все это возлагалось на игумена. Игумен уподоблялся ветхозаветным судьям, так называемым богам, семидесяти старейшинам или Моисею, и его обязанности были сходны с обязанностями Моисея. Значит, игумен изначально поставлен на место Бога не из-за своей духовной власти, а потому что ему вверена вся административная власть, он стоит во главе и управляет всем. В этом главенстве и заключается его царское достоинство. Именно поэтому в женском монастыре, где могут быть старец, или духовник, или просто служащий священник, все-таки место Христа занимает игумения. Хотя она и женщина, но именно она руководитель. Честь, воздаваемая игумену, относится к Богу, а не к личности игумена. Точно так же и оскорбление игумена — это бесчестие Самого Бога.

Священник, о котором упоминает блаженный Августин, — это скорее старец, чем нынешний чередной иеромонах. Впрочем, и несущего чреду служения, как человека в священном сане, нужно почитать. Во многих монастырях почти все братья — иеромонахи, но не будем считать это благом. Древняя традиция была иной: в монастырях иеромонахом мог стать один, самое большее два брата, причем избирались наиболее достойные. Нередко братства предпочитали приглашать священников из окрестных селений или скитов, для того чтобы не рукополагать своих монахов, и только в случае крайней необходимости кому-то из братства позволяли принять священство.

Расположенность, а тем более стремление монахов к принятию сана, получению духовного звания рассматривалась всеми отцами Церкви, монашескими уставами и канонами как отпадение от ангельского чина, как гордость и великий грех; монашество никогда не отождествлялось со священством. На Западе это сознание постепенно стерлось настолько, что теперь большинство монашествующих принимают посвящение в сан (монах без сана считается монахом «второго сорта»), и только в конце жизни они живут как простые монахи. В Греции, да и вообще в православном мире, недостаток насельников в мужских монастырях и нужда в священниках привели к тому, что и для нас стало привычно, произнося слово «монах», подразумевать иеромонаха. Однако это свидетельствует об искаженном взгляде на монашеское жительство. Почему? Потому что у священника есть определенные обязанности, которые нелегко сочетать с обязанностями монашескими и с Божиими оправданиями. Кроме того, монах, принявший священный сан, становится более уязвимым для искушений. Он легко может поддаться страстям и стать добычей лукавого, поэтому принятие священного сана монахами всегда создавало трудности для монастыря.

Таким образом, когда святой Августин говорит: «Мы должны слушаться священника», он имеет в виду, что мы должны слушаться того священника, который есть у нас в монастыре, а нам самим не нужно стремиться принять священный сан.

Забота о соблюдении всех этих заповедей лежит прежде всего на игумене. (7.2)

Мы подошли к последним правилам, и святой Августин, учитывая все свои предыдущие наставления, напоминает игумену о той страшной ответственности, которую он несет: игумен должен заботиться о том, чтобы монахи соблюдали эти правила. Сейчас, когда нужно показать игумену, насколько трудна, хлопотлива и обременительна его миссия, святой Августин деликатно меняет образ речи: он не дает заповеди игумену или монахам, не повелевает, но просто излагает правило. Само собой разумеется, что монахи должны соблюдать заповеди, — нет нужды особо напоминать им об этом. Святой Августин очень благородный и тактичный человек.

И если монахи не соблюдают какую-либо заповедь, игумен старается исправлять их и должным образом наказывать.

Игумен не должен потакать братьям, когда они нарушают заповеди, но должен сразу их останавливать, иначе пропадет духовный настрой, который объединяет все братство. Когда нарушаются заповеди, тогда уничтожается основное условие для того, чтобы монастырь поистине стал собранием людей, возлюбивших Бога. Монашеское братство лишается жизненных сил и при всем желании не может жить во Христе. Нарушение монастырских порядков приводит к тому, что монашеские устои расшатываются, из-за чего угасает дух в братстве. Поэтому игумен обязан сразу же исправлять и наказывать братьев, преступающих заповеди. Иначе он окажется виновным пред Богом. Сегодня, предположим, он может своим присутствием и любовью поддерживать единство в братстве. Но если он снисходит нарушителям древних монашеских установлений, то монастырь уклоняется со святоотеческого пути и не имеет будущего.

О тех ситуациях, разрешить которые игумен не в силах, он сообщает священнику, чья власть над братьями больше.

Священник имеет большую власть над братьями, поскольку как духовник он беседует с ними на исповеди. Когда управление монастырем отделено от духовничества, игумен лишается огромного преимущества: он не имеет возможности влиять на души. Перед начальником человеческая душа не раскрывается так, как во время своего предстояния пред Богом на исповеди. Поэтому если с монахом, который чего-то настойчиво добивается, игумен будет говорить как начальник, то монах ему воспротивится, потому что у него своя логика. Но если игумен заговорит с братом иначе, с духовной точки зрения: «Чадо, хорошо ли ты сейчас говоришь?

Это ли смирение? Это ли самоотвержение? Так-то ты отдаешь предпочтение ближнему? Это ли богоугодно?» — то монах моментально изменится. Без всякого принуждения и наказания он сам решится сделать то, что следует. Если обычная власть оказывает давление на человека или, может быть, его вдохновляет, то духовная власть ставит монаха пред Богом.

Итак, в действительности невозможно, чтобы управление и духовная жизнь в монастыре были отделены друг от друга. Если игумен не имеет духовной связи с монахами, то он не ощущает пульса братства; он руководствуется только здравым смыслом и думает лишь о повседневных нуждах. При этом и братья будут говорить с ним не как на исповеди, не смиренно, но отстаивая свои права.

Тот, кто управляет вами, должен радоваться не тому, что распоряжается со властью, но тому, что служит вам с любовью. (7.3)

Если монахи обязаны любить и жертвовать собою, то тем более обязан любить и жертвовать собою игумен. Он самый первый не сможет прожить ни одного дня в монастыре как простой распорядитель. Только когда игумен смиряется, когда горит любовью к братству, он бывает настоящим отцом.

Игумен стоит выше вас и впереди вас изза присущей ему чести и преклоняет колени пред Господом из страха.

Игумен стоит выше вас, и вы, братья, должны воздавать ему честь, говорит святой Августин, потому что эта честь относится не к нему, но к Самому Господу. Он преклоняет колени и, преисполненный страха о вашем спасении, падает ниц пред Господом. Если вы должны совершать свое спасение со страхом и трепетом, то он тем более должен страшиться, ведь он отвечает за своих чад, а их спасение зависит не только от него. Самим собой он владеет и распоряжается, а вот тебя, монаха, он должен привести ко спасению, не имея власти заменить твою волю или разум своими. И потому игумен непрестанно трепещет; единственное, что он может делать как руководитель и как отец, — это преклонять колени. Если игумен тратит все свое время на административные дела, повседневные заботы, вообще на организационные вопросы и общение с монахами, то и сам он, и вверенные ему души теряют духовные силы. Напротив, преклонение колен пред Господом улаживает все, потому что только силою Божией совершаются подвиги в монастыре.

Всем вам он показывает пример добрых дел, он обуздывает резвых, ободряет малодушных, поддерживает слабых, он терпелив со всеми.