Трезвенная жизнь и аскетические правила: Толкование правил преподобных отцов Антония, Августина и Ма - Вафидис Эмилиан - Страница 48

Когда молитесь Богу псалмами и гимнами, старайтесь, чтобы произносимое устами входило в ваше сердце. (2.3)

В наше время такая молитва — большая редкость, особенно среди греков. Грек, да и всякий современный человек, чье внимание устремлено на внешнее, привык проводить жизнь в активной деятельности, всем

интересоваться. Личность человека настолько разделена, что он одно говорит, другое слышит, а третье у него на сердце: смотришь на него и не знаешь, о чем он думает. Но мы напряжем свое внимание, так чтобы произносимое устами входило в сердце, наполняя его умилением. Поем мы, например: «Господи, воззвах к Тебе…» — пусть же и сердце взывает: «Слава Тебе, Боже!» — прославляя Господа. Все зависит от воли человека, его устремления. Проверьте себя, когда пойдете в церковь. В вашем сердце должно быть то, что произносят уста или слышит ухо. Часто ли вы об этом вспоминаете? Нечасто. Посмотрите на животных: они понимают, что значит для них пастбище. А мы, когда идем в церковь, думаем ли о том, что должны быть непосредственными участниками богослужения?

Пойте только то, о чем прочли, что это должно петь, а чего не написано петь, того не пойте. (2.4)

Здесь мы видим прообраз богослужебного Типикона. Блаженный Августин жил в те времена, когда священные тексты, даже текст литургии, еще до конца не сформировались. Каждый епископ и священник мог совершать свою собственную анафору, произносить свои собственные прошения на ектении. Существовали разнообразные литургии и последования. Каждый выбирал то, что хотел. «Нет, — говорит святой, — так не будет порядка, но начнут вкрадываться еретические мнения, появятся расколы. Если вы хотите сохранить единство монастыря, полюбите устав. Это не значит, что вы должны стать формалистами: буква убивает человека. Будьте людьми духа. Однако храните устав, потому что это фундамент монастырской жизни».

В основе своей церковный устав всегда был единым. Но при этом уставы каждого отдельного братства имели и по сей день имеют свои отличительные особенности, показывающие, что у каждой общины свое дыхание и история, тот или иной интеллектуальный, духовный и социальный уровень монахов. В каждой монашеской общине, как правило, собираются люди сходного душевного склада, подобные друг другу психологически. По лицу монаха можно понять, из какого он монастыря. А лицо и вообще внешность человека непосредственно связаны с душой. Облик монаха и его душевное устроение неким образом создают представление у окружающих не только о нем самом, но и о характере братства и об уставе его монастыря. Пусть же никто из братии не дерзает менять этот устав, иначе братство поколеблется. Видите, сколько усилий нужно приложить для создания настоящей монашеской атмосферы?

Поскольку речь зашла о богослужебном уставе, скажем еще несколько слов. В конце Божественной литургии, при чтении благодарственных молитв по святом причащении, должны, конечно же, присутствовать те, кто причастились, но могут оставаться и те, кто не причащался. Подлинно духовному человеку невозможно, придя в церковь, не верить, не чувствовать, что он причащается Христу — как через молитву, которую он творит, так и через участие в том, что читается, поется и совершается. Невидимый Святой Дух Своим присутствием наполняет все. Возможно ли, чтобы Он не наполнил и нас? Следовательно, все мы «прияхом Духа Небесного» и все «видехом свет истинный», так что и тому, кто не причащался, хорошо было бы возблагодарить Господа, остаться послушать молитвы. Причастившийся же тем более не должен уходить, кроме случаев, когда есть особая причина и особое благословение.

* * *

Святой Августин сказал нам о богослужении и теперь приступает к рассмотрению очень важных сторон монашеской жизни — поста и воздержания, в которых выражается несение креста. Монах не распоряжается ничем, он может лишь избрать смерть, взять свой крест во имя Христово. Это единственное, что Бог оставляет на волю человека.

Покоряйте плоть постом и воздержанием в пище и питии, насколько позволяет ваше здоровье. Кто не может поститься, не должен хотя бы есть вне трапезы, кроме случаев болезни. (3.1)

Блаженный Августин, как свидетельствуют его устав и правила, был одного духа со всеми отцами Восточной Церкви, устроителями монастырей. Говоря о посте, святой обращается к общему преданию Церкви, но в то же время он имеет в виду свой личный жизненный опыт. Он противостоял плоти всем своим существом, прибегая ко всем средствам воздержания. Призыв «покоряйте плоть» вполне естественно звучит из уст святого, в жизни которого было столько бурь и борений. Для обращения к Богу ему нужно было поистине укротить плоть. И как только он осознал такую необходимость, ему это удалось, благодаря посту и воздержанию в пище и питии.

Под постом блаженный Августин подразумевает посты, установленные Церковью. Но для монаха недостаточно одних установленных постов, он должен всегда подвизаться в воздержании от пищи и пития, насколько позволяет ему здоровье. Так, с одной стороны, есть правила Церкви, оберегающие единство Тела Христова, а с другой — индивидуальность каждого человека, делающая его неповторимым. Различия между людьми столь велики, сколь велико расстояние между вершиной горы и дном моря. Особенностям характеров, здоровья, условий жизни нет числа. Поэтому, соблюдая общеустановленные посты, каждый из нас сверх того должен найти свою меру воздержания. Эту меру всякий христианин определяет соответственно своему здоровью, а монах руководствуется еще и мнением игумена.

Итак, соблюдения канонического поста недостаточно. Это всего лишь некое мерило, вспышка света, искра, освещающая для нас опыт и дух Церкви, показывающая нам, что чем более преуспевает христианин, тем более желает воздерживаться и жить подобно ангелам; чем больше стяжевает Духа Святого, тем больше хочет жить по правилам духовной жизни.

У слова «воздержание» нет множественного числа, воздержание одно. Однако в зависимости от рассуждения игумена и усердия подвижника, вполне понимающего, что он делает, воздержание может возрастать, становиться все более строгим. Воздержание без понимания его смысла всегда губительно, человек тогда находится в опасности уподобиться демону. А смысл воздержания таков: я выражаю свой плач и боль о том, что я все еще не просто грешник, но грешник нераскаянный, и прошу у Бога покаяния как дара. Если без Бога я не могу ни пожелать, ни сделать чего-либо, то тем более — жить духовной жизнью. Я не могу обманом присвоить себе Духа Святого и заявить, что сейчас я каюсь.

Покаяние — это дар Божий, но его исходной точкой является наша воля. «Покайтесь» означает: сокрушите самих себя, свою плоть, дух, душу, чтобы привлечь Божественную благодать. Только если будет сокрушена индивидуальность человека — не уникальность творения Божия, но противодействующая Богу воля, — только тогда можно прийти к покаянию. Я все время усиливаю свое воздержание и умножаю слезы, чтобы показать Богу, насколько я черств и нераскаян. А если я этого не делаю, тогда мой голос не поднимается выше потолка моей комнаты, тогда я ничего не достигаю. Нечестивый, стоит ему только понять, что он грешник, может тотчас получить помощь от Бога, и его молитва взойдет на небо. Но молитва благочестивого, который еще не осознал ужасающую черствость своего сердца и свою исключительную нераскаянность, не поднимется выше земли. Даже если все святые прострут руки к небу, они не смогут вознести на небеса молитву этого человека, не смогут ему помочь.

Мерило воздержания — рассуждение, принимающее в расчет здоровье человека. Даже такой строгий подвижник, как отец Ефрем Катунакский, когда видел, что послушник не в силах исполнять работу, советовал ему подкреплять себя пищей. Он не предлагал такому брату поститься или делать поклоны. И причина этого очевидна. Когда работа как служение ближним перестает занимать должное место в нашей жизни, тогда в душу входит чувство обособленности, лишающее нас ощущения Божия присутствия. Служение очень важно, без него я не могу быть членом общежития. Моя деятельность на каком-либо поприще должна быть видной для всех, чтобы братья могли на меня рассчитывать и были готовы целовать мне руки за успешные труды. Следовательно, если я могу успешно, с полной отдачей трудиться на послушании и при этом упражняться в подвиге молчания, значит, избранная мной мера поста и воздержания мне подходит.