Мышление и наблюдение (сборник) - Пятигорский Александр Моисеевич - Страница 31

Выше мы подробно говорили о промежуточности дхьяны, о том, что она всегда – между. Между возникновением и генерированием. Между сознанием и не-сознанием. Между феноменальным миром, сансарой и Нирваной. И разве что с известной натяжкой можно назвать дхьяну просто одной из Дхарм. Ибо хотя она и является Дхармой в самом общем смысле этого слова, но – заметьте – ее нет среди Дхарм, созерцаемых и определяемых Шарипутрой в тексте XI. Почему же это так, ведь и обратное вспоминание есть, и полная невозмутимость, и отстранение, а созерцания как такового, дхьяны (в списке 20 Дхарм четырех дхьян) – нет? Это и ведет нас к догадке, что дхьяна — это своего рода метадхарма, то есть такая Дхарма, такое состояние сознания, которое обладает способностью (или энергией) индуцировать другие обусловленные Дхармы, само оставаясь автономным от (тех же) обуславливающих факторов. Или скажем иначе. Дхьяна, хоть сама и обусловлена, подводит сознание созерцателя к необусловленному.

(1) Именно промежуточность дхьяны делает ее столь трудной для нашего – да и какого угодно другого – понимания; времена разных созерцательных процессов оказываются как бы «спрессованными» вместе в одном и том же месте дхьяны. Таким образом – в дополнении к тому, что уже было сказано о дхьяне как о месте и пространстве, – дхьяна — это место, в котором Дхармы (состояния сознания, феномены, всё) возникают или генерируются так, как если бы они подчинялись плану, порядку, в каком они созерцаются созерцателем. Итак, мы читаем в сутре: «В течение полумесяца монах Шарипутра проницал Дхармы, одну за другой, в порядке их возникновения… Тогда он вступил в первую дхьяну и так далее. Состояния сознания, Дхармы первой дхьяны, были таковы [сначала от (1) до (5)]… Он знал их в их возникновении и в их исчезновении и так далее». Теперь рассмотрим этот пассаж в отношении времени и места созерцания, практикуемого Шарипутрой.

[1] «В течение полумесяца…» – это внешнее макрокосмическое время, в каком Шарипутра проницал Дхармы.

[2] «…проницал Дхармы, одну за другой…» – это порядок возникновения Дхарм, порядок, который может быть как их собственным порядком возникновения в макрокосмическом внешнем времени, так и порядком возникновения моментов созерцания Шарипутры во внутреннем микрокосмическом времени.

[3] «Тогда он вступил в первую дхьяну…» – здесь «тогда» относится к внутреннему микрокосмическому времени созерцания Шарипутры, но времени, которое с «внешней» точки зрения сжато в одном мгновении входа в первую дхьяну.

Теперь мы видим, что в [3] временна́я последовательность в возникновении состояний сознания, Дхарм, превращается в пространственную конфигурацию их распределения. Словом, время дхьяны переходит в ее пространства, и, так сказать, «относительная хронология» актов и фактов созерцания становится чистой топологией. Но тогда и Дхарма с точки зрения дхьяны представляет собой момент мысли, «уже» отделенный от других моментов мысли и определяемый (и терминологически обозначенный согласно дхьянической классификации Дхарм на классы и подклассы) по занимаемому им месту (locus) в пространстве (topos) дхьяны.

(2) Из сказанного выше следует, что сам термин «Дхарма» употребляется в буддийских текстах в двух смыслах, а именно: как момент мысли, мысль, состояние сознания, феномен, «Дхарма как одна Дхарма»; и как обозначение разновидности, класса или подкласса Дхарм. Из чего также следует: с точки зрения дхьяны каждой мысли при ее возникновении приписывается набор Дхарм, число и состав которых определяется йогическим статусом этой мысли и порождающего ее ума – от «нулевой йоги» косной, неразвитой, нечистой и невежественной мысли до мысли созерцателя, сосредоточенной на трансцендентальной сфере не-восприятия и не-чувствования. В этой связи отметим одну интереснейшую черту возникновения мысли в дхьяне: чем выше дхьянический уровень или статус возникающей мысли, тем меньшее число Дхарм ее сопровождает и тем проще (по своей номенклатуре) состав этих Дхарм. Это можно было бы назвать «правилом дхармической редукции». К этому можно добавить в порядке тавтологического вывода: в «нормальном», не-дхьяническом мышлении «вещь А есть вещь А и факт Б есть факт Б», но что бы ни возникло в дхьяне, оно само есть не то, чем оно является, а является Дхармой определенного класса и подкласса. Это так, поскольку все феномены психической субъективности созерцающего, все «его» ментальные Дхармы, так сказать, по определению временны́е, уже нашли свое «разрешение» в пространстве дхьяны и стали чистыми объектами созерцания.

(3) Один философский вопрос пока еще остается неразъясненным. Каково же вообще отношение сознания к созерцанию, дхьяне? Следует уточнить: какого сознания? Или точнее: какой Дхармы, какого класса Дхарм, названной здесь «сознанием»? По тексту XI мы видим, что основой, сердцевиной дхармического состава мысли во всех девяти фазах созерцания (4 дхьяны плюс 5 трансцендентальных сфер) остаются пять Дхарм, соответствующих пяти агрегатам, скандхам индивидуального существования. Здесь пятая скандха, ум или сознание как ум, приобретает особое значение. Так, во второй трансцендентальной сфере оно становится бесконечным и тем самым противопоставленным бесконечному пространству первой трансцендентальной сферы. В четвертой трансцендентальной сфере сознание также противопоставлено пространству, но фактически как равноместное последнему. В этой связи отметим, что «ничто» пятой сферы можно понимать (только в порядке догадки) как предел того, что может быть мыслимо мыслью и осознано сознанием. Однако здесь последнее слово за Буддхагхошей, который сказал: «Ничто – это сознание, исчезнувшее в пространстве». Или «превращенное в пространство»?

Отметим, что вектор трансформации умственного микрокосма созерцателя в трех первых трансцендентальных сферах направлен от «Пространство – это все» через «Сознание – это все» к «Сознание – это пространство» (то есть фактически «вообще ничего»), но в четвертой и пятой сферах вектор удивительным образом меняется. Теперь это – восприятие (третий агрегат индивидуального существования), которое сначала нейтрализуется, а затем отбрасывается вместе с эмоциями. Таким образом, психоментальный комплекс созерцателя лишается не только своей когнитивной составляющей, но и своей перцептивной основы. Последнее особенно важно, ибо в Абхидхарме, да и в буддийской философии в целом, восприятие играет роль универсального ментального деноминатора и представляет всю сумму функций и модальностей ума. Вот почему уже на пороге Нирваны – ибо, как сказано в сутре, «не будет иного избавления за сферой прекращения восприятия и чувствования» – весь мир мыслимых и воспринимаемых вещей уже прекратил свое существование для созерцателя.

(4) Теперь, наконец, о самой загадочной, если не сказать таинственной, особенности дхьяны как феномена, Дхармы — в ее, этой Дхармы, отношении к другим Дхармам. Что бы ни происходило в дхьяне, какая бы Дхарма ни возникла, ни возникает и в будущем ни возникнет в ее пространстве, остается неопределенным следующее: возникла (возникает, возникнет) ли эта Дхарма сама, спонтанно, только в силу Взаимообусловленного Возникновения или была генерирована в созерцании созерцателем. Я думаю, что именно эта неопределенность обусловила ту весьма высокую степень свободы толкования начальных постулатов буддизма, которая отличала философов-буддистов от их брахманистских коллег в толковании последними основных постулатов ведийской религии. Вместе с тем та же дхьяническая неопределенность имела своим философским результатом появление в буддизме Большой Колесницы целой группы солипсистских (и «иллюзионистских») школ и концепций, получивших дальнейшее развитие в буддийском тантризме.