У нас уже утро - Чаковский Александр Борисович - Страница 5

• Предыдущая
• 5/73
• Следующая

Люди не спали.

– Вы куда, как приедете? – спрашивал чей-то бac.

– В горсовет, – отвечал кто-то простуженным голосом.

– А остановиться где думаете?

– В гостинице.

– Вы уверены, что на краю света есть гостиницы?

– Края света не существует, земля круглая, – возразил простуженный голос. – Я ещё дальше, на Курилы собираюсь.

– Там, говорят, трясёт ежедневно, – усмехаясь, сказал кто-то. – А то ещё, говорят, моретрясение бывает.

– Какое ещё моретрясение? – спросил бас.

– Обыкновенное. Сперва, значит, землю трясёт, а потом море из берегов выходит – и все подчистую.

– Как же там люди-то живут?

– Не знаю, я там не жил.

– А мне рассказывали, – вмешался в разговор ещё один голос, – там у каждого хозяина чугунные доски имеются.

– Какие ещё доски?

– А очень просто – случится землетрясение, ими трещины и закрывают.

Все рассмеялись.

Качка усиливалась. Доронин не мог стоять на месте и медленно двинулся вдоль палубы, прислушиваясь к доносившимся до него обрывкам разговоров.

Люди говорили о постановлении Совета Министров, осуждающем нарушения колхозного устава, о журналах «Звезда» и «Ленинград», о Нюрнбергском процессе, о Днепровской электростанции, вновь вступившей в строй, о газопроводе Саратов – Москва…

Доронин с напряжённым вниманием вслушивался в эти разговоры, и ему казалось, что незримый мост перекинулся на пароход с материка, с советской земли…

Налетел жестокий порыв ветра. Стало ещё холоднее. Палуба все чаще уходила у Доронина из-под ног. Почувствовав себя совсем плохо, он направился к твиндеку, чтобы лечь и попытаться заснуть.

У полуоткрытой двери кубрика он увидел фигуру человека в длинном, модного покроя, пальто, из-под которого виднелись тяжёлые кирзовые сапоги.

Человек стоял, прислонившись спиной к стене, в руках у него были игральные карты.

«Это что ещё такое?» – недоуменно подумал Доронин. Ему невольно вспомнились старые, давно читанные рассказы о шулерах, путешествующих на морских пароходах.

А человек в длинном пальто творил чудеса. Он брал карту в руку, пристально смотрел на неё, и вдруг карта исчезала, точно испарялась в воздухе. Потом человек спокойно вытаскивал изо рта какую-то трубочку. Оказывалось, что это и есть исчезнувшая карта.

«Вот так штука!» – восхищённо подумал Доронин. Он прошёл мимо фокусника, почти коснувшись его плечом. Это был молодой человек лет двадцати пяти, не больше.

Доронин направился к твиндеку, как вдруг кто-то осторожно тронул его за плечо.

Он обернулся и увидел фокусника.

– Простите, товарищ, – подчёркнуто вежливо обратился тот, – я, видите ли, захватил с собой всего лишь две колоды карт, и они мне обе нужны. Понимаете?

– Ничего не понимаю, – растерянно пробормотал Доронин.

– Если мы встретимся на материке, я с удовольствием подарю вам эту колоду, – невозмутимо продолжал молодой человек, – но здесь…

С этими словами он протянул руку к карману доронинского пальто, и оттуда длинной, растянутой гармошкой выскочила колода карт.

– Благодарю вас, – сказал фокусник, – я так и думал, что она у вас…

Доронин рассмеялся.

– Вы простите меня, – улыбнулся молодой человек, – это просто так, тренировка… Я заметил, как вы наблюдали за мной, и позволил себе эту шутку. Вы ведь не обиделись?

– Здорово работаете! – искренне сказал Доронин.

– Это мой новый номер, – пояснил фокусник. – Я должен тренироваться каждый день. Простите, – вдруг сказал он и, сняв с головы Доронина кепку, вынул из неё карту.

– Ну, знаете!… – воскликнул Доронин.

– Это старый номер, общеизвестный, – скромно сказал фокусник.

– Где же вы выступать собираетесь? Куда едете?

– Туда же, куда и вы, на Сахалин. Нас тут целая бригада.

– А вы полагаете, что на Сахалине сейчас… Ну, словом, у людей есть время для развлечений?

– А как же? – воскликнул фокусник. – Вы что, наших людей не знаете? Для настоящего искусства время всегда найдётся. Вы бы послушали нашу певицу!…

– Но почему именно на Сахалин?

– Не только на Сахалин. Наши поехали и на юг, и на север, и на запад. Ведь у нас тоже свой план есть. Как же иначе? – Он помолчал. – Как вы думаете, мой номер пройдёт?

– Наверняка пройдёт, – улыбаясь, ответил Доронин.

– Ну, спасибо, – поблагодарил фокусник, – До встречи на Сахалине.

К исходу второй ночи Доронин, уставший от мучительной качки, вышел на палубу.

Он долго стоял, глубоко вдыхая холодный, влажный воздух.

Вдруг ему показалось, что в темноте ночи мигнул едва заметный огонёк маяка. Но свет тотчас исчез и больше уже не показывался. Доронин так и не узнал, что в эти минуты пароход проходил самый опасный участок пути – пролив Лаперуза между южной оконечностью Сахалина и японским островом Хоккайдо. Здесь мореплавателей подстерегает коварная подводная скала. Замеченный Дорониным мигающий огонёк горел на мысе Крильон, самом южном советском мысе в этой стороне света.

Тем временем начался рассвет – второй с тех пор, как пароход покинул владивостокскую бухту Золотой Рог.

Всюду, куда хватало глаз, тянулось однообразное серое море. Поверхность его была покрыта множеством небольших складок, – так изображают на картинах застывшую лаву. По времени должен был уже показаться Сахалин, но никакой земли поблизости не было видно.

Пароход шёл, покачиваясь и поплёвывая горячей водой.

Доронин долго бродил по палубе, покрытой изморосью.

Внезапно надвинулся туман. Ежеминутно раздавались унылые, предостерегающие гудки. Потом подул такой ветер, что у Доронина захватило дыхание. Теперь он не мог ничего различить перед собой, кроме серовато-белой колеблющейся мглы.

Он стоял на палубе, вцепившись обеими руками в поручни. Ноги его скользили. Огромные массы воды громоздились кругом. Ливень брызг то и дело обрушивался на палубу.

«Опять начинается!»-подумал Доронин. Он чувствовал сильное головокружение.

На палубе никого не было видно, только время от времени пробегал, держась за поручни, кто-нибудь из матросов в плаще, с которого стекала вода.

Ветер стих так же внезапно, как и налетел. Волны ещё окатывали палубу, но напор их ослабел. К Доронину подошла Ольга.

– Вы знаете, сколько осталось до берега? – спросила она. – Семь миль. Морская миля – это около двух километров. – Ольга внимательно посмотрела на него. – Вы плохо себя чувствуете?

– Плохо, – сознался Доронин.

– Только не ложитесь. Если ляжете, то уж потом не встанете, это всё говорят. А вот я, оказывается, не страдаю морской болезнью. Даже и не предполагала. Думала, что буду лежать и повернуться не смогу. А видите, ничего.

Теперь пароход равномерно раскачивался, словно огромные качели.

– Знаете, как мы будем выгружаться, если шторм не успокоится? – снова заговорила Ольга. – Сюда подойдёт катер, я мы спустимся по верёвочной лестнице. Такая узкая лестница из верёвок, знаете…

Доронин кивнул головой. Несмотря на то что море успокоилось, он чувствовал себя все хуже.

Он хотел было, вопреки совету Ольги, вернуться в твиндек, но в этот момент она с силой схватила его за плечо и, повернув лицом к морю, воскликнула:

– Смотрите, Сахалин!

Он взглянул туда, куда показывала Ольга. В туманной утренней мгле виднелась далёкая полоска земли.

Густой туман, нависший над морем, на несколько секунд разорвался, и в розовом отблеске восходящего солнца Доронин увидел кряжи гор, прорезанные узкими долинами, и всю эту долгожданную землю, на которой ему предстояло начинать новую жизнь.

Пароход сутки стоял на Сахалинском рейде. Он никак не мог войти в порт из-за шторма. Когда стихал ветер, появлялся туман и полоска земли исчезала за белой кисеёй.

Прошла ночь. Выйдя утром на палубу, Доронин увидел людей, столпившихся на носу парохода. Они смотрели в сторону берега и показывали на что-то руками. Доронин пригляделся. К пароходу шёл катерок, издали похожий на большую, прыгающую по волнам птицу. Его кидало во все стороны. Довольно близко подойдя к «Анадырю», катер вдруг повернул и направился к берегу.

• Предыдущая
• 5/73
• Следующая