Зрелый возраст - Эммонс Генри - Страница 36

Леонард Шлейн был хирургом и очень любознательным человеком, и это качество привело его к изучению взаимоотношений между миром искусства и миром физики¹⁴². Найдутся ли две более далекие друг от друга области? Но работа Шлейна подтверждает, что красота, которую мы видим как в искусстве, так и в науке, возбуждает в нас любопытство, а оно поддерживает мозг в отличной форме. Шлейн пишет: «Революционное искусство и провидческая физика занимаются одним и тем же: изучают природу реальности»¹⁴³. В руках любознательного художника искусство словно выходит из старых форм и заглядывает в будущее, пытаясь отыскать там то, что может появиться, но пока не существует. Возможно, именно поэтому самые передовые произведения искусства часто порождают в зрителе напряжение. Другими словами, красота — это разновидность любознательности, которая заставляет нас задавать вопросы, изучать неизвестное и пытаться понять непонятное. В этом смысле она, как и голод, ориентирована на будущее и служит важным стимулом его создания.

Есть и еще один аспект взаимосвязи красоты и любознательности. Его часто упускают из вида, но с возрастом он становится все более актуален. Мы все озабочены тем, что годы идут без остановки, что наше время неумолимо приближается к концу. Всем знакома фраза о том, что важно «остановиться и понюхать розы». Но с годами начинает казаться, что время ускоряется, и мы искренне недоумеваем: «Куда оно уходит?» Как писал композитор Гектор Берлиоз: «Время — великий учитель, но, к сожалению, оно убивает всех своих учеников».

Ощущение, будто время ускорилось, — следствие растущего жизненного опыта. Все большее и большее из того, с чем мы ежедневно сталкиваемся, кажется нам вариациями того, что уже встречалось раньше. Это значит, что нам требуется меньше ментальной энергии на то, чтобы разобраться в происходящем. Но когда мы начинаем воспринимать жизнь сквозь призму привычки, наш реальный жизненный опыт выпадает из поля сознательного внимания. Конкретное событие, которое мы переживаем в текущий момент, стирается, сливается с предыдущими схожими событиями и больше не воспринимается как уникальный и особенный, привязанный к конкретному месту и моменту времени факт.

Любознательность помогает противостоять этой тенденции времени превращаться в цепь однообразных дней. Она освежает наш взгляд на жизнь, в частности потому, что превращает старое и привычное в новое и живое. Дети могут день за днем играть в одну и ту же игру, так как для них это каждый раз новая игра — ведь правила и ощущения постоянно меняются. Красота тоже меняет ход игры. Она обнажает перед нами то, что мы уже вроде бы видели раньше, но каждый раз с новой, необычной стороны, после чего мы испытываем душевный подъем и обновление. А разве мы не хотим испытывать такие чувства постоянно, как можно чаще? Особенно с возрастом?

Предвкушая следующее чудо

«Все страньше и страньше, — воскликнула Алиса... — О, мои бедные ножки! Кто же вас будет теперь обувать? Кто натянет на вас чулки и башмаки?»¹⁴⁴ Очутившись в стране чудес, где все было не так, как должно быть, Алиса вдруг начала расти вверх, так что стало невозможно дотянуться руками до ног. Авторы приводят здесь ее слова, потому что в них подчеркнута связь между любознательностью и теми аспектами жизни, которым еще только предстоит раскрыться. Алиса видела, что она оказалась в очень странной ситуации, и это еще мягко сказано, но ее мысли уже были заняты тем, что делать в этих новых обстоятельствах.

Эта направленность в будущее и есть то, для чего предназначен наш мозг. Ученые полагают, что ум измеряется не тем, сколько человек знает, не количеством цифр и фактов в его голове, а тем, сколь эффективно он может предсказать, что будет дальше, опираясь на доступные ему данные. Когда человек узнает о чем-то новом достаточно, чтобы оно привлекло его внимание, к делу подключается любознательность, создавая мотивацию для исследования окружающего мира (или себя), чтобы узнать, прав он был или ошибался. Когда в ходе эксперимента участникам показывали объект или явление, смутно им знакомое или частично узнаваемое, то области их мозга, задействованные в процессе фокусировки внимания и кодирования новых познаний, активировались — и в этот же самый момент участники сообщали о том, что испытывают любопытство^145,146. Скорее всего, именно этим объясняется столь явная связь между умом и любознательностью: умный человек обычно любознателен, а любознательный постоянно накапливает новые ощущения и опыт, пополняя запасы знания и мудрости.

Авторы заметили, что пациенты обычно обращаются к ним за помощью тогда, когда определенные проблемы в их жизни стали уже обыденными и все происходит будто само по себе, то есть тогда, когда шансы найти новое решение старой проблемы уже очень невысоки. Часть терапевтического подхода авторов состоит в том, чтобы пробудить в людях любознательность и желание искать непроторенные пути. И когда человек открывает новые ресурсы внутри себя или обнаруживает новый способ взяться за давнюю проблему, это становится событием огромной воодушевляющей силы.

Любопытный баланс риска и вознаграждения

Мы уже обсуждали связь между любознательностью и вознаграждением. Как правило, получение награды доставляет нам удовольствие. Когда мы предвкушаем, что скоро получим ее, наш мозг буквально купается в дофамине. И от этого мы работаем еще усерднее, ищем дальше, не отвлекаемся от цели и изо всех сил стараемся сделать тот последний шаг, что отделяет нас от желанного приза. Как только награда оказывается у нас в руках, происходит активный выброс серотонина (химический «собрат» дофамина в центре подкрепления в мозге). И тогда мы испытываем удовлетворение.

Серотонин — это гормон безопасности и удовлетворенности. Она вызывает в нас чувство довольства и спокойствия. Как уже говорилось ранее, удовлетворенность относится не только к пищевому голоду. Любознательность побуждает нас утолять различные формы ментального и эмоционального голода, и наше первейшее вознаграждение — сколько бы оно ни длилось — это химически индуцированное в мозге состояние расслабленного довольства и комфорта. На какое-то время можно свернуться калачиком на мягком диване и насладиться несколькими мгновениями успокаивающего воздействия серотонина.

К сожалению, направленность мозга на будущее может приводить к разного рода неприятностям, и любой заядлый игрок вам это подтвердит. Игромания — это пример любознательности, вышедшей из-под контроля. Рассудком любитель азартных игр понимает, что шансы на выигрыш малы. Но его рациональное мышление подавлено избыточной стимуляцией нейронных цепей приближения и недостаточной стимуляций тормозных цепей. Это ведет к искажению мыслей и эмоций, поэтому игрок не способен осознать опасность и делает ставки, которые ему не по карману. Грань между развлечением и зависимостью перейдена. Игроман предвкушает возможность — которая представляется ему неизбежностью — награды, и нет надежды на то, что поведенческие тормоза сработают прежде, чем станет слишком поздно. Финансовые потери могут расти, но любой промежуточный выигрыш укрепляет уверенность игрока, что следующая партия или вращение рулетки принесет ему большой куш. Когда же, наконец, происходит полный крах, что случается почти всегда, душу игрока переполняют шок, стыд, раскаяние и отчаяние. Но у истинного игромана негативные эмоции быстро гаснут, а на смену им приходит возбуждение от возможности в следующий раз выиграть больше.

Люди с нормальной степенью любознательности учитывают риск неблагоприятного развития событий, с удовольствием играют какое-то время и останавливаются до того, как возникнут серьезные проблемы. Для таких людей азартная игра — развлечение, приятное времяпровождение, а не пагубная привычка, от которой невозможно избавиться. Их центр подкрепления тоже толкает их вперед (это работает механизм приближения), но активируется и механизм торможения, поэтому они в состоянии взвесить ситуацию и сравнить текущие обстоятельства с памятью о прошлых событиях.