Ремесло Теней: Игла Дживана (СИ) - Титов Роман Викторович - Страница 23

— Какой именно работе?

— Узнаешь со временем. Не спеши.

Тем временем, Занди поинтересовался:

— Это все, что вы хотели от меня узнать?

И раньше, чем Аверре успел что-то ответить, я выпалил:

— Почему на Боиджии так ненавидят лейров? Я знаю, что в других мирах нас недолюбливают, и оно понятно, но о неприкрытой ненависти я никогда прежде не слышал.

Прежде, чем дать ответ, граф некоторое время подумал. Потом он заговорил:

— Это не ненависть. Это страх.

— Страх? Лейров все считают вымершими. Чего же ваши люди боятся?

Занди лукаво улыбнулся:

— Того же, что пугает тебя в махди.

— Но они меня не пугают, — как можно небрежней отозвался я. — С чего вы это взяли?

— Потому что это нормально бояться неизвестности. Ты не знаешь, кто они и что собой представляют и это внушает тебе страх. Как, скажем, внушает нам всем страх смерть и темнота. Это все потому, что мы не знаем, что за этим скрывается. Так и с лейрами. Война лейров наложила свой отпечаток на моего далекого предка и тех, кто последовал за ним, чтобы основать здесь колонию. Предубеждение против существ, наделенных не поддающимися простому объяснению способностями с течением времени переродилось в некий культ ненависти. Но, пожалуй, это единственное объяснение, которое у меня есть.

— Спасибо, — ответил я и встал, так как, по моему мнению, аудиенция была окончена.

Однако Аверре, похоже, уходить не спешил.

— Сет, будь так добр, подожди меня снаружи, — сказал он. — Проветрись немного, можешь пообщаться с Измой. Мне необходимо сказать его светлости пару слов с глазу на глаз.

Вот это было худшее на сегодняшний день, что мастер мог для меня придумать — оказаться выставленным за двери в самый интересный момент. Однако возражать смысла не было.

Взяв со стола платок с минновым семечком, я, аккуратно убрав его обратно в карман, попрощался с его светлостью и направился к потайной двери. Но прежде, чем успел взяться за дверную ручку, меня остановило замечание Занди, сказанное на прощание, как бы между прочим:

— Ты очень похож на свою мать, Сет. Гораздо больше, чем сам об этом подозреваешь. Мне было приятно с тобою познакомиться.

Молча кивнув, как того требовало приличие, я вышел…

…И едва не столкнулся с Измой, который успел отскочить от двери, встал у стены и сделал вид, что совсем не подслушивал. Правда, это слабо ему удалось — лгать мект не умел абсолютно, — о чем ясно говорили чешуйки на его лице, принявшие бледно-желтый оттенок, вместо нормального серо-зеленоватого. Изма зачем-то шпионил, однако мне, как ни странно, это было все равно — мысли были заняты словами Занди обо мне и маме. Он упомянул, что мы похожи и меня это злило. Ведь даже граф знал мою мать лучше, чем я сам.

Я остановился рядом с Измой и резко опустился на притаившийся возле лифта пуф. Хотя усидеть на месте было тяжело, я заставил себя не метаться по тесной комнатке и попытался успокоить мысли. Способность управлять собственными эмоциями — тонкое искусство, овладеть которым, как сказал один лейр по имени Селайссие, сложнее, чем в условиях вечной мерзлоты взрастить семечко.

Сила любого лейра во многом зависит от умения подавлять свои эмоциональные порывы, но элийры всегда были в этом особенно заинтересованы. Чем лучше твой контроль над собой, тем проще подчинить чужой разум. Все просто. Но как же, порой, этого равновесия было трудно достичь!

Сидя на пуфике, я ждал, когда внутренние ураганные порывы разорвут меня на части.

А что было тому причиной? Всего лишь одна невинно брошенная графом фраза…

Что он мог знать о Сол? Что мог знать о ней Аверре?

Да что угодно!

Благодаря навязанной Бавкидой идее о том, что всю правду мне знать не положено, я постоянно бродил как в тумане, в самые тяжелые моменты своей жизни, кутаясь в детские воспоминания, словно в защитный плащ. Да и то, они больше ранили меня, чем исцеляли. Ведь каждый раз, думая о маме, я вспоминал самый страшный в моей жизни день, когда мы прощались…

Больше не в силах усидеть от переполнявшей меня злости, и на себя в том числе, я резко вскочил с пуфа и принялся мерить комнатку шагами. Мой внезапный порыв слегка перепугал бедного мекта, от неожиданности подпрыгнувшего почти на полметра, но я не обратил на это внимания. Слишком возбужденный и занятый своими соображениями, носившимся в голове подобно шторму на поверхности газового гиганта Виши, я испепелял взглядом дверь графских покоев.

О чем могли говорить эти двое, как не о Сол? Их нежелание моего присутствия, громче всяких слов указывало на это. В который раз я задавался вопросом, почему родному сыну постоянно отказывают в праве знать, что случилось? И в который раз не находил правдоподобного ответа.

Это сводило с ума.

Я делал уже, наверное, сотый круг по комнатке, когда наконец понял, что ждать милости смысла нет и что за дело пора браться самому. Изма помалкивал, а я по-прежнему не обращал на него внимания. Я помнил, что обещал себе с самого начала, однако слова словами, а решиться на подобный шаг не так-то просто. Всегда появляется столько «но», которые, по сути, навевает лишь твое воображение. Ждать всегда безопасней, чем действовать, но подачек Аверре с меня было достаточно. Отправив меня за дверь, он лишний раз продемонстрировал свое потребительское отношение: он — главный, а я на подхвате.

Ну, уж нет.

Чудес не бывает, а время не стоит на месте. Все, что можно выяснить о маме, я вполне могу узнать и сам. Не могла она прилететь в Мероэ и не оставить после себя ни единого следа. Наверняка здесь есть те, кто был с ней знаком, видел ее и разговаривал. Этот кто-то мог бы поделиться своими воспоминаниями.

Но кто бы это мог быть?

Я остановился, обдумывая вопрос и мой взгляд вдруг замер на Изме: кто как не слуги могут быть осведомлены о делах, и тайных связях своих хозяев? Ведь они для всех только привычная деталь интерьера. На них редко кто обращает внимание, но аристократы всегда и во всем полагаются. Занди сам признался, что знал мою мать, а, учитывая его столь близкие отношения с Измой, легко предположить, что и он встречался с ней тоже.

Под действием пыльцы, мект разболтал всю графскую подноготную, но будет ли он также словоохотлив теперь, когда действие наркотика закончилось?

У обнаружившего мой внезапный интерес Измы вид был не то удивленный, не то испуганный. Мне всегда казалось, что я достаточно хорошо умею контролировать выражение своего лица, но он как будто догадался о моих намерениях — выпучил глаза и вжался в стену. Его зрачки стали напоминать черные фарфоровые блюдца, а в воздухе отчетливо запахло феромонами — бедолага испугался не на шутку.

М-да, с таким собеседником особо не поболтаешь.

Я улыбнулся. Мягко и успокаивающе, как мне казалось. Но вышло, видимо, не очень. Стоило только сделать в его сторону шаг, Изма очень тихо заскулил. Видимо, влияние Занди на свою прислугу было глубже, чем я мог себе представить. Ну как такому хлюпику хватило смелости отправиться за своим хозяином в лес?

Оставшись на месте и стараясь вести себя непринужденно, я спросил:

— Изма, с тобой все в порядке? — Вопрос я подкрепил легким ментальным импульсом. Убеждение всегда следует начинать с малого. То, что сработало в прошлый раз, могло не помочь мне в этот.

Немного поколебавшись с ответом, мект утвердительно кивнул.

— А, ясно, — с улыбкой сказал я, незаметно для слуги закрепляя свое влияние. — Просто ты как-то странно выглядишь. Не заболел?

Не смотря на то, что добиться от него улыбки мне так и не удалось, Изма немного расслабился и даже проговорил:

— Все в порядке.

— Ну и хорошо. — Сделав вид, что потерял к нему всякий интерес, я приземлился обратно на пуфик.

Наблюдая за Измой со стороны, я чувствовал, как его взгляд, не переставая, следит за мной. Это навело на не совсем обычную мысль: а вдруг Занди нарочно оставил его здесь, чтобы наблюдать за мной? Улыбнувшись этой странной идее, я решил огорошить его вопросом в лоб: