Волшебная книга Эндимиона - Скелтон Мэттью - Страница 33

— Кто мог подумать, что мой Фауст пользуется сейчас такой популярностью? — возмущалась она. — Кроме того, кто-то, чего доброго, предварит все мои открытия, если таковые будут. Значит, нужно торопиться и еще больше работать.

— Конечно, мама, — поддержала Дак. — И мы тебе не будем мешать. Мы как раз приглашены на лекцию. В восемь часов.

— На лекцию? Кто же ее читает?

— Сэр Бентли, — ответил за сестру Блейк. — О старых книгах. Мы говорили тебе вчера. Ты нам разрешила. А пригласил нас профессор Джолион.

— Не помню что-то. С чего это вы решили ходить на лекции этого человека? Да еще так поздно вечером. Да еще про старые книги.

— Мы не можем обидеть мистера Джолиона, — сказала Дак. — Он нас так просил.

— Сомневаюсь, что все было именно так, — проговорила мать, — но это не самое худшее из того, что вы можете придумать.

— Спасибо, мама! — поторопилась вставить Дак. — Ты лучшая из всех мам!

До похода на лекцию Дак и Блейк встретились у него в комнате. Он позвал ее, поскольку пришел к важному решению: во-первых, больше не скрывать от сестры, что у него в школьной сумке сидит еще одно чудо — красивый бумажный дракончик, который тоже умеет двигаться и менять форму, как бумажные листы или книги. Во-вторых, он решил поступать так, как призывал Эндимион: «Книга книгу найдет». А раз дракончик из той же бумаги, что и две книги, — значит, он тоже должен присоединиться к ним обеим, чтобы решать загадку… открывать тайну вместе с ними. Общими усилиями.

Обо всем этом Блейк коротко сообщил сестре, и она одобрила его решение.

С тяжелым сердцем принялся он осуществлять задуманное. Жалко было разрушать это почти живое существо. Но сказано — сделано, и вот он разворачивает один за другим хитро скрученные листки, и чудесный дракончик превращается в листы бумаги… Но какой бумаги! Белоснежной, мягкой, шелковистой! Живой!..

Он сложил наконец все эти листы в аккуратную пачку у себя на ладони, и, стараясь не скомкать, всунул их под переплет книги. Они с Дак замерли в ожидании, что же будет дальше.

А дальше было то, что и незадолго до этого: книга слегка затряслась, и невидимые нитки начали сшивать и переплетать ее заново. Но вот все окончилось: книга неподвижно лежала на столе.

Дрожащими от нетерпения руками Блейк раскрыл ее, перевернул несколько страниц. Все они были пустыми, за исключением той темной с белым пятном в правом верхнем углу и двумя загадочными и пугающими словами: «Я наблюдаю».

— Ничего? — разочарованно произнесла Дак. — Ты видишь что-нибудь?

Он уже раскрыл рот, чтобы ответить отрицательно, но вдруг на листе начали проявляться, как на фотоснимке, буквы, преображающиеся в слова и строчки. Восемь строчек. И опять совершенно невразумительных:

Стихи он осмыслить до конца не мог, но два слова привлекли внимание, звенели в ушах кошмарным напевом: «Кровью ребенка… кровью ребенка…» Что это значит? Что хочет сказать Эндимион Спринг?

Что он, Блейк, должен умереть? И Дак тоже?.. Ему показалось: Эндимион вошел в комнату, наклонился над ним и шепчет прямо в ухо…

— Что с тобой? — услышал он тонкий голосок сестры. — Бледный какой, и уставился в одну точку. Что ты там видишь? Слова?

— Ничего, — соврал он. — Давай отдохнем. Нам скоро на лекцию…

Майнц, весна, 1453

 Без всякого предупреждения дьявол появился неизвестно откуда на улице и начал отплясывать посреди мостовой какой-то безумный танец. Мы с Петером выбежали из дома посмотреть на него. Лукавый бесстыдно вертел хвостом и задирал всех, кто подходил поближе. Его окружили плотным кольцом дети, стали дразнить, но ему удалось выскочить из окружения, и он помчался в сторону собора под всеобщий свист и улюлюканье.

И почти сразу улицу запрудила толпа отвратительных существ — живых скелетов с густо побеленными лицами и черными обводами вокруг глаз, с нарисованными прямо на одежде ребрами.

Они шагали по улицам, стучали в двери и окна домов и звали живых присоединиться к ним, мертвецам.

— Выходите, выходите! — кричали они. — Время Суда пришло! Сегодня Судный день!

И жители Майнца, куда мы вернулись четыре дня назад из Франкфурта, покорно, словно овцы, выходили из своих домов и присоединялись к этой процессии, которая держала путь на кладбище за городскими стенами. Многие из них тоже были одеты в маскарадные костюмы — королей и королев, священников и судей. Некоторые звенели колокольчиками, прицепленными к одежде, изображая коров и быков, другие просто надрывались в крике или колотили палками по мискам и сковородкам, поднимая невообразимый шум. Тут же полураздетые гимнасты умудрялись выделывать прыжки и сальто, размахивая при этом разноцветными флажками. В общем, карнавал.

Но вот показались настоящие музыканты с трубами, дудками, виолами, лютнями и лирами в руках. Они заиграли, и постепенно в разных концах улицы и площади люди начали петь, подпевать и просто выкрикивать слова:

Песня из сотен глоток. Топот сотен ног.

Судный день начался.

…Ко мне приблизился герр Гутенберг, положил руку на плечо.

— Не хочешь, мой мальчик, тоже принять участие в этом Танце Смерти? — спросил он. — Говорят, те, кто не танцуют сегодня, навлекают гнев Господень.

Я обернулся, и мне захотелось рассмеяться — так забавно выглядел мой хозяин в клоунском наряде Арлекина, однако на сердце у меня было тяжело из-за предчувствия близкого расставания. И сейчас я понял со всей ясностью, что уже решился на это.

А улица плясала и пела.

Герр Гутенберг внял приглашению и потянул меня за собой, но я уперся. Он остановился и с тревогой взглянул на меня.

— У тебя такой вид, Эндимион, — сказал он, — как будто наступает конец света. Что-нибудь случилось? Тебе неприятен Танец Смерти? Но его танцуют уже не один век, это напоминание о том, что жизнь, пока она есть, прекрасна и мы должны благодарить Небо за нее.

Он погладил меня по голове, губы у меня задрожали — я готов был расплакаться.

— Не обращайте на него внимания, герр Гутенберг, — произнес подошедший Петер. — Просто он в плохом настроении, потому что все еще не в карнавальном костюме. Мы с Кристиной нарядим его сейчас, и все будет в полном порядке. — Он ухватил меня за локоть. — Пойдем, дружище!