Майя (фантастическая повесть) Русский оккультный роман. Том VI - Желиховская Вера Петровна - Страница 37

Тут произошло нечто неожиданное.

В комнату вбежали молодые хозяева дома, необыкновенно оживленно сзывая всех:

— Что вы сюда забрались! Идите скорей! Скорее — смотрите, какое необыкновенное явление на небе!.. Говорят, что это отражение северного сиянья… Чудо! Чудо как красиво!.. Все небо в алом зареве и в лучах. Пойдемте скорей!

Все мы бросились вслед за убежавшей молодежью и действительно увидали в окнах дальней комнаты великолепный отблеск полярного сиянья. Хозяева распорядились потушить огни в северной стороне дома, на вышке-фонарике и те, кто не поленился туда взойти, любовались вдвойне величественным зрелищем. Несколько слушателей доктора, в том числе и я, взошли наверх и вновь прослушали целую лекцию его о северных сияниях. Оканчивая описание одного из таких явлений, виденных им в арктических странах, он, указывая нам на потухавший алый свет, сам взглянул в окно и, вдруг вздрогнув, умолк и припал к стеклам…

Стоя рядом, я невольно подалась к окошку, следуя по направлению его взгляда, и увидала среди широкой, пустынной площадки пред парком, занесенным глубоким снегом, очень высокого, плечистого человека. Он шел от дома, словно только что вышел из него и, не спеша, направлялся в срединную аллею… Дойдя до предела площадки, ярко освещенной луною, он остановился, обернулся лицом к нам и взглянул на окно…

Мы увидали лицо очень благообразное, но совершенно обыкновенное. Черты седого старика, обрамленные меховой шапкой и длинной белой бородою; но я его видала лишь мельком, отвлеченная необыкновенным состоянием доктора, который весь дрожал и вдруг, сорвавшись с места, бросился вниз с лестницы в ту именно минуту, когда один из молодых хозяев, стоявший возле нас, удивленно произнес:

— Кто этот старик? И куда он идет?.. Парк теперь заперт… Откуда взялся он? Я никогда его не видел!

Немудрено… Вероятно, не один наш молодой хозяин не видал его ни прежде, ни после… Старика не нашел и выбежавший за ним на мороз, без шапки, доктор Эрклер. И кого мы не расспрашивали о нем впоследствии, — гостей, хозяев и дворню, — никто такого старика не видел и никто не знал его, — кроме нашего рассказчика, профессора медицины… Он-то знал! Да только не пожелал ни назвать его, ни сознаться в том, что узнал старого знакомца…

Тем не менее для нас из его внезапной задумчивости было ясно, что если белобородый старик, мелькнувший нам в парке, и не был сам Иоганн, то за него был он принят профессором.

Однако появлением неизвестного старца не ограничились неожиданные события этого святочного вечера. Среди возобновившихся забав и оживления кто-то вдруг вспомнил отсутствовавших друзей, — юного медика и зрелого студента.

Где они?.. Никто не знал. Никто не видел их с тех пор, как все мы двинулись смотреть небесное явление, отблеск далекого полярного сияния. Все думали, что и они были с нами… Но нет! По строгом исследовании оказывалось, что они в жару рассуждений о рассказе Эрклера замедлили в той дальней комнате и не пошли вместе с нами, а остались, чтобы договориться.

Их бросились искать. Хозяева разослали прислугу по всему дому; потом по службам, наконец — по саду и парку; но нигде ни следа медика, ни дерптского студента!

Наконец, на самом дальнем южном конце громадного дома послышались откуда-то сверху крики… Жалобные призывы на помощь.

Все гурьбою устремились туда, по коридорам, по лестницам, по крутым, витым ступенькам, на противоположную тому фонарику, откуда мы смотрели на сияние, необитаемую, еще более высокую вышку, служившую складом для всякого ненужного хлама. Из-за ее запертых на крючок узеньких дверей неслись отчаянные крики и стук; в них беспощадно колотили до опухоли избитыми кулаками рассвирепевшие друзья.

— Сейчас! Сейчас!.. Слышим, идем! — кричали издали заключенным старавшиеся столкнуть запоры их тюрьмы — заржавевший в петле крючок, долго не поддававшийся стараниям.

И вот они оба, — врач и студиозус — предстали наконец из холодной, пыльной, темной кладовушки в самом печальном виде: испачканные, промерзлые, обозленные.

— Как вы сюда попали?.. Как это могло случиться?.. Кто вас здесь запер?.

— Разве мы знаем?.. Черт или какой-то негодяй! — сердито закричал медик.

— Мы вышли вслед за вами, но в зале нам сказали, что все пошли наверх, — объяснил студент. — Тут в коридоре какой-то человек, старик, — мы приняли его за служителя, — очень учтиво предложил нас проводить и пошел сюда со свечой в руке. Мы за ним…

— Да! Черт его побери! — перебил медик, весь трясясь от злости. — Мы за ним! Он, дойдя до двери, учтиво пропустил нас вперед и бац — крючок в петле!..

— А мы — в темной западне! — закончил товарищ.

— О, бедные! И просидели во тьме и холоде три битых часа? Но кто же, — кто мог сыграть с вами такую злую шутку?! — негодовали хозяева и гости.

Да! в том-то и была задача: кто это сделал?..

Как ни разыскивали виноватого, как ни хлопотали узнать его смущенные хозяева, — его не оказалось!

— Еще один странный случай к вашим воспоминаниям о старце Иоганне? — коварно шепнула Эрклеру старая тетушка. — Еще одна его «визитная карточка»?..

Но тот только весело глянул на нее, сдерживая улыбку, но ничего не отвечал.

Вера Петровна Желиховская (урожденная Ган) родилась в 1835 г.; местом ее рождения в различных источниках указываются Екатеринослав и Одесса. Ее отцом был кадровый офицер конной артиллерии, позднее гродненский почтмейстер П. А. Ган (1798–1873), матерью — рано умершая писательница Е. А. Ган (1814–1842). Старшая сестра — всемирно известная оккультистка, писательница, основательница Теософского общества Е. П. Блаватская (1831–1891).

После смерти матери Желиховская жила у и воспитывалась у деда, саратовского губернатора А. М. Фадеева. В 1854 г. вышла замуж за помещика H. Н. Яхонтова; овдовев через четыре года, переехала с двумя детьми в Тифлис, где жили ее дед и дядя, в 1862 г. вышла замуж за директора классической гимназии, а затем помощника попечителя Кавказского учебного округа, В. И. Желиховского (в этом браке родились четверо детей). После смерти второго мужа в 1880 г. Желиховская перебралась в Одессу, затем в Петербург. Умерла в 1896 г.

По воспоминаниям дочери (Н. В. Желиховской), писать начала сперва для развлечения детей. Печатный дебют Желиховской состоялся в 1872 г.; с 1878 г. публикуются рассказы. С тех пор писательница сотрудничала в многочисленных газетах и журналах, в том числе детских и семейного чтения («Игрушечка», «Родник», «Детское слово», «Семья и школа», «Задушевное чтение», «Нива», «Всемирная иллюстрация», «Живописное обозрение», «Природа и люди», «Кавказ», «Тифлисский листок», «Русский вестник», «Русское обозрение», «Санкт-Петербургские ведомости», «Новое время», «Художник» и т. д.).

Из произведений Желиховской наиболее известны рассказы и повести для детей — «Как я была маленькой» (1891), «Мое отрочество» (1893), «Князь Илико» (1894), «Кавказские рассказы» (1895) и др. Ее перу принадлежат также «взрослые» повести и романы: «Болезнь времени» (1886), «Ложь» (1880), «В житейском омуте» (1895), «Русские египтяне» (1895), «Вырождение» (1897) и др., ряд мелодраматических пьес, патриотические книги для народного чтения, мемуарные и этнографические очерки, заметки о путешествиях по Англии и славянским странам и т. д.

Согласно воспоминаниям дочери, необходимость содержать и воспитывать детей заставляла Желиховскую работать на износ: «Вера Петровна писала по целым дням, буквально не разгибая спины. Ей приходилось по необходимости работать по заказу, не разбирая материала и разбрасывая свои сочинения по разным газетам и журналам. Писала она на скорую руку и романы, и повести, и рассказы для детей, и фельетоны, и корреспонденции, отлично сознавая, что она таким образом истощает и раздробляет свое большое дарование, мучась своею чуткою душой художницы этим сознанием, но вместе с тем поневоле покоряясь настоятельным требованиям жестокой житейской необходимости». (Николаев Р. <Желиховская Н.>. Памяти В. П. Желиховской // Исторический вестник. 1896. № 7).