Правила эксплуатации ведьмы (СИ) - Зингер Татьяна - Страница 11

Праздник ощущался в каждом движении. Невдалеке вовсю гудел базар, исходил сладкий

запах печеных яблок. Одурманивающе пахло заморской пряностью — корицей. Рот

наполнился слюной. Я пропустила половину размеренной речи Всемила и очнулась только

тогда, когда он спросил:

— Ты планируешь остаться в Капитске или в скором времени уедешь из нашего захолустья?

— Ты преуменьшаешь значение города, — любезно не согласилась я.

— Давай обойдемся без лести. Я и сам знаю, что город — дыра, которую мне оставили

родители. Те меньше всего хотели барахтаться в сточной канаве. А ты — наверное, единственное яркое пятно всей нашей глуши.

Яркое пятно покрылось пунцовым румянцем. Кроме того, свершилось долгожданное: юбка, повинуясь очередному порыву ветра, взлетела вверх, оголив ноги практически полностью.

Всемил аккуратно помог мне выпутаться из платья, ни единым жестом не выказывая

усмешки или восхищения. Мог хотя бы присвистнуть.

— У тебя наверняка есть мечты? — В голосе вопроса не звучало, но фраза была поставлена

именно вопросительным образом.

— Да как тебе сказать…

Моей единственной грезой было сбежать от болотной ведьмы. Я сбежала… всё, мечты

кончились.

— В конце концов, тебе необходим жених, а разве у нас найдется достойный?

Так тут не в достойности дело. Женихи ломятся в мои незапертые двери с поразительной

частотой — один разбойник-варрен в два десятка лет. Мне кажется, это — самая большая

проблема на пути к замужеству. Исключая то, что я жутко не хочу связывать себя

какими-либо узами.

Да и вообще, как можно познакомиться с «тем самым» мужчиной, если встречаются только

вылизанные до блеска князья да устрашающие варрены-малолетки?

— Я не особо искала.

Носок сапога стеснительно расковырял в песке целую яму.

—Знаешь, Лада, ты — невероятная женщина. И мне бы не хотелось, чтобы город потерял

незаменимую чародейку. Да и просто красавицу. — Князь лукаво подмигнул. — Я готов

сделать всё, чтобы ты осталась.

Его ладонь легонько коснулась моих пальцев, а у меня кончились любые колкости. Или у

меня завышенная самооценка, или только что нагрянул первый из предполагаемых женихов.

Несчастный.

Монета, равная сорока серебрянцам.

Пункт восьмой. Не просите у неё помощи

«Любой бескорыстный поступок имеет цену».

Народная истина.

До рыночной площади я доплелась нескоро. Вначале были долгие душевные беседы со

Всемилом о прекрасной, смешливой девушке, которая покорила сердце светловолосого князя

с первого взгляда (я так и не поняла, кого он имел в виду). Затем меня отловила бабушка, кричащая о великой заразе, поразившей немолодое тело. У неё вскочил прыщик на носу. Но

бабулька так страшилась отправления в иной, более гостеприимный мир, что убеждала

провести над ней обряд изгнания нечистой силы.

Знала бы она, кого возвела в храмослужителя, очищающего от нечестивого. Словно

попросить голодного волка охранять стадо аппетитных овец от его же собратьев. И волк бы

мило кивал, скалился, облизывался и клятвенно обещал не подпускать к отаре никого

хвостатого.

На базаре я приобрела парочку бесполезных браслетов. Громоздких и звенящих при

движениях. Сама не поняла, зачем взяла. Увы, женщина тем и прекрасна, что покупает не

из-за необходимости, а вопреки любой нужде. Можно голодать неделями, перебиваясь с

непитательной воды на более вкусную, подсоленную, но зато потом, изрядно похудев, влезть

в платье искусной работы заморских мастериц. А после ни разу не надеть его, ибо некуда, незачем, да и под цвет глаз не подходит.

Невдалеке от дома мне посчастливилось встретиться с уже знакомым розовощеким

мальчиком, рвущимся на починку моего жилища. Пригласить его, что ли, в помощники

озлобленному варрену? Парочка получится колоритная. Жаль, не показать никому.

— Милая Ладислава, — паренек упал предо мной на одно колено, — не откажите ли вы мне

в просьбе?

— Не откажу, — согласилась я, потому как вид у мальчишки был встревоженным до

невозможности.

— Подарите же прядь ваших волос, о, милейшая!

И он достал из-за пазухи столовый ножик.

Разве над моей головой висит табличка: «Здесь любят ненормальных»?

— Зачем тебе?!

— Я буду нюхать ее в часы раздумий тяжких… О нераздельной любви.

— Прядь? — уныло повторила я.

— Именно! — Парень приблизился вплотную.

— С легкостью. — Голос смягчился. — Но с одним условием.

Юноша задергал подбородком в полнейшем согласии с любым словом возлюбленной.

— Можно нож? — он безропотно протянул оружие. — Выставляй руки.

Я любовно погладила лезвие, а паренек с меньшей уверенностью вытянул пухлые ладони.

— Какого мизинца не жалко? — Глаз прицелился к пальцам.

— Ч-что?

— Я тебе — прядь. Ты мне — мизинец. Я тоже буду его нюхать… В часы раздумий.

Мальчик сбежал быстрее, чем я скорчила плотоядный оскал. Стараешься ради

неблагодарных поклонников, а они жалеют какой-то палец. Между прочим, ненужный.

Родное жилище поприветствовало меня распахнутыми окнами. Одним боком оно

рассматривало стоящее невдалеке родовое гнездо князя. Вторым и спиной — натыканные

линией жилые домишки да торговые лавки. Передом — прямую, как стрела, дорожку к

площади. Удачное расположение, но бесполезное для меня. Я слишком ленива и для походов

за товарами, и для прогулок, и для охмурения князя.

Щебетали пташки. Особенно усиленно изображал щебет Кот, сидящий у дуба и зазывающий

пернатый обед на огонек.

— Здравствуй, разбойник, — я потеребила кота по шерстке.

Внутри было до неприличия тихо. Лис, по всей видимости, затаился где-то с молотком

наперевес.

— Ау! — Заливистый крик разнесся по сеням.

— Ась? — высунулся из кухоньки запыленный и недовольный варрен.

— Тебя искала.

— Нашла? — он сощурил черные глаза до крохотных щелочек.

Я повела плечами. Рядом с мальчишкой конечности сковывало от неудобства. Честное слово, даже мертвяки не вызывали во мне такой напряженности.

Лис взял меня под локоть и повел к разломанной начисто ступеньке. То ли он не понял

просьбы «починить ее», то ли починка в его понимании — выломанные доски да торчащие

гвозди. А что, достойное решение: никогда не подломится то, чего нет.

— Э… — глубокомысленно изрекла я.

— Не узнаешь? — юноша указал на образовавшуюся нишу.

Я заглянула туда. Под ступенькой скрывался небольшой тайник, наполненный чьими-то

костями (судя по лежащему рядом черепу — кошачьими), пучком прутиков и кусочком

ткани, пропитанной давно засохшей кровью.

— Откуда это всё?

— Значит, не твои вещички?

— Я таким не занимаюсь.

Ну, если быть точным: занималась до недавнего времени.

— Получается, некто облюбовал дом под черную волшбу, — подытожил Лис, подозрительно

рассматривая одну кость на свету.

— Ты разбираешься в чарах?

— Немного, — протянул юноша. — Могу предположить, чего не хватает, чтобы человеку, который поселится здесь, стало очень-очень нехорошо.

Я и сама знала. Подобные ритуалы основываются на двух принципах: близость

зачарованных предметов к жертве и любая вещь, принадлежащая ей. Будь то клок одежды, ноготь, прядь волос.

Прядь?!

Кажется, отыскался малолетний ведьмак. Он ко мне рвался чуть ли не ежедневно. «Починить

что-нибудь сломанное». Ага. Теперь он у меня попляшет. Я у него не мизинец откромсаю, а

голову. За ненадобностью.

— Выбросишь эту гадость? — Лицо скривилось, а Лис покорно смел кости вместе с прочей

дрянью в кулак.

Мне неожиданно стало жаль темноволосого парнишку. Грязный, уставший, не выспавшийся.

— Лис, — окликнула я его. — Хочешь помыться? С обратной стороны двора калиток нет, щели в заборе заделаны. Тебя не найдут, а воды я принесу.