Тени (ЛП) - Уорд Дж. Р. - Страница 110

Позади него Тор подхватил первый двадцатифутовый ствол и потащил к проему в опорной стене. Бэт была следующей. Пэйн. Бутч. Джон Мэтью и Хекс. Блэй и Куин. По цепочке, они работали словно на конвейере, никто не произнес ни слова.

Никто не потрудился надеть ни перчатки, ни куртки.

Кровь на поцарапанных ладонях, проливавшаяся на деревья, служила их вкладом.

В холодную осеннюю ночь сладкий запах хвои напоминал ладан.

Ривендж помог им с планированием в течение дня. По традиции симпатов погребальные костры состояли из двух частей: треугольное основание из девятифутовых вертикальных столбов, на которые ставилась прочная платформа из девяти шестифутовых досок, а вершина строилась из девяностошести бревен, из которых девяносто были в девять футов длиной, и шесть — по шесть футов. Для вершины каждое из девятифутовых бревен располагалось на расстоянии девяти зэму — что равнялось приблизительно девяти дюймам — и каждый следующий уровень располагался перпендикулярно предыдущему.

Цель такой конструкции — обеспечить достаточный поток воздуха, чтобы дать огню разгореться.

Именно так они и сделают… потому что ни у кого не было других вариантов, и хотя ни Трэз, ни Селена не принадлежали к симпатам, все решили, что лучше воспользоваться действенным вариантом, нежели рисковать и заниматься кустарничеством.

В итоге Рейдж завалит примерно шестьдесят пять деревьев примерно по двадцать футов каждое. Потом они спилят ветки и снимут кору с помощью кинжалов, пил и других инструментов и установят костер на ровном участке лужайки к западу от дома.

Во время работы пила подскакивала от каждого удара, словно дикое животное, едва сдерживаемое оковами. А он, тем временем, вспоминал свое прошлое с Мэри.

Он был на месте Трэза, сидел рядом с кроватью, на которой лежала его любимая. Ему знаком этот парализующий страх и неверие, что жизнь, со всеми ее испытаниями пришла к такому финалу. Он вернулся домой, разделся и сел на алмазы, резавшие его колени… и склонив голову к единственному известному ему божеству, он молил о спасении Мэри.

И Дева-Летописеца снизошла до него, даровав то, что он просил… но величайшей ценой.

Его Мэри будет спасена, но в обмен за этот дар, она не сможет быть с ним. Такова была плата за невероятное благословение, уравновесившая чудо.

Боль образовала в его груди черную дыру, бесконечную рану, настолько глубокую и смертельную, что он поражался, почему не пошла кровь…

Рейдж наблюдал, как очередное дерево замертво рухнуло на холодную землю.

Он знал наверняка, что Трэз чувствовал в эту секунду.

В чем была разница? В ту ночь, примерно два года назад, после того, как он поклялся оставить ее, чтобы спасти от болезни… его Мэри влетела в его комнату живая и невредимая, исцелившаяся, спасенная, здоровая.

И она могла остаться с ним.

Это было единственным лучом солнца за всю его взрослую жизнь: словно крыша над головой растворилась, и солнце взошло для него одного, тепло и свет накрыли их обоих, когда он обнимал свою женщину.

В то мгновение они оба были спасены благодаря милосердию Девы-Летописецы.

Позднее он узнал, что Мэри стала бесплодной во время химиотерапии, и Дева-Летописеца решила, что этого достаточно, чтобы уравновесить дар вечной жизни.

И по сей день они с Мэри были неразлучны.

Трэзу не даровали подобное чудо.

Селену не спасли.

Повторилась трагедия Тора и Велси.

Хотя Рейдж ни за что не признается в этом, он не понимал, почему его и его шеллан избавили от такой участи. Особенно с учетом того, что Дева-Летописеца прокляла его зверем за то, что он не умел держать себя в руках.

И все же она была расположена вернуть ему его любимую.

Благодаря Матери расы, его Мэри могла жить, сколько пожелает… до тех пор, пока он не уйдет в Забвение.

Тот факт, что их избавили от горя… казался абсолютной случайностью, как и причина, по которой прокляли Тора и Трэза.

По крайней мере, его брат научился жить дальше.

Оставалось только надеяться, что то же самое произойдет с Тенью.

***

— Отвези это, — сказал айЭм Фритцу, — в мою квартиру в Коммодоре. Приклей на наружное стекло раздвижной двери на террасу.

— С удовольствием, господин, — ответил дворецкий. Но потом доджен нахмурился. — Будут другие распоряжения?

— Нет.

Фритц продолжил стоять на месте, сбитый с толку, и айЭм не мог понять…

А. Точно. Он не отдал записку.

Заставив себя разжать руку, он отступил назад.

— Спасибо, дружище.

— Если вам или вашему брату понадобится что-нибудь еще, прошу, позовите меня. Я буду рад услужить, особенно сейчас.

Дворецкий низко поклонился и, пройдя по коридору, скрылся за стеклянной дверью в офис.

айЭм оглянулся по сторонам, хотя по-прежнему был один. Ему нужно чем-нибудь занять глаза, и в этом смысле он понимал, почему Рейдж и Братья взяли дело на себя… как и женщины этого дома, те, кто не работал в лесу, ушли наверх, чтобы помочь приготовить церемониальные блюда, которые обычно подавали на траурных трапезах. По этой же причине Избранные и Праймэйл закрылись в спортзале для проведения древних ритуалов, ароматизированный дым от священных свечей наполнял учебный центр ароматом одновременно тяжелым и приятным.

Образовалась мешанина из разных вероисповеданий и традиций, все смешалось вокруг горя.

Его брат.

И сам айЭм ждали здесь.

В какой-то момент в ближайшие три часа мужчина выйдет из палаты, обнаженный и покрытый собственной кровью.

Отметки на груди и животе скорбящего мужчины станут последней частью ритуала подготовки тела ушедшей супруги.

И как ближайший родственник к страдающему, айЭм должен закрепить раны солью, навечно запечатывая их на плоти.

Он встряхнул в руке тяжелый мешок из черного бархата, наполненный солью. Он был перевязан золотой веревкой, и вес был внушительный.

И где-то на задворках сознания все маячила мысль о другой стороне происходящего. О следующей ночи.

О конце траура в c’Хисбэ.

Он долгое время обдумывал решение, включавшее пожизненные скитания. Свой долг перед Ривенджем они давно выплатили, и со смертью Селены Трэз мог относительно спокойно выйти из бизнеса в Колдвелле и пуститься в бега.

Королева Теней не сможет предъявить права на то, что невозможно поймать.

И будет умней всего поступить именно таким образом.

Но проблема… была с его майкен.

айЭм снова перевел взгляд на закрытую дверь, представляя, как брат заворачивает свою любимую… и на это мгновение он попытался представить Трэза в нужном состоянии для побега.

Не стоит на это надеяться.

Дерьмо. Было возможно, что Трэз решит проблему за всех них.

Приставив пистолет к виску.

У Трэза не было воспоминаний о собственном рождении.

Но когда он подошел к двери смотровой комнаты, ему казалось, что это в чем-то напоминало тот опыт. После долгих часов боли, за которой неотступно следовало экзистенциальное истощение, он положил ладонь на приоткрытую панель, осознавая, что даже если бы между ним и тем, что ждало его по другую сторону, не стояла физическая преграда, для того, чтобы выйти, ему бы все равно потребовался толчок, усилие, которое бы помогло ему вырваться из временной капсулы, в которой он застрял.

Несколько жизней прошло с тех пор, как он спустился в клинику с Селеной на руках… с тех пор и до этого момента.

Несколько жизней.

И, как и младенец желал покинуть чрево матери, так и он не мог оставаться здесь.

Он должен исполнить последний долг, хотя сил у него совсем не осталось.

— Селена… — прошептал он.

Ее имя, слетевшее с его пересохших губ, стало ключом к великому выходу… и вот он ступил в мир, такой же новый для него, каким был при рождении.

Он был таким же неподготовленным к жизни, как и младенец.

И, как было при рождении… его ждал айЭм.