Подвиги Геракла. После похорон (сборник) - Кристи Агата - Страница 91

– Мне кажется, что все организовала Сьюзан. Сьюзан Бэнкс.

– Ах вот как! – Голос сыщика зазвучал странно. – Так это предложила крошка Сьюзан… Она любит все организовывать.

– Сьюзан произвела на меня впечатление очень знающей женщины.

– Да. В этом ей не откажешь. А вы слышали, что мисс Гилкрист чуть не умерла, съев отравленный кусок свадебного торта?

– Нет! – Хелен потрясенно уставилась на Эркюля. – Теперь я вспоминаю… Мод сказала мне по телефону, что мисс Гилкрист только что выписалась из больницы, но я не знала, почему она туда попала. Отравленный торт? Но почему, месье Пуаро, почему?..

– Вы действительно хотите это знать?

– Послушайте! Соберите их всех здесь, – потребовала женщина с неожиданной страстью. – И выясните наконец правду! Нельзя допустить новые убийства.

– Так вы согласны мне помочь?

– Да… Я помогу вам.

– Линолеум выглядит грязным, миссис Джонс. Его придется перемыть. Чайник на кухонном столе, так что можете угощаться. Я вернусь, как только отнесу мистеру Эбернети его чай.

Вооружившись элегантно накрытым подносом, мисс Гилкрист зашагала по лестнице. Она постучала в дверь комнаты Тимоти и, приняв раздавшееся ворчание за разрешение войти, быстро проскользнула внутрь.

– Ваш утренний кофе и бисквиты, мистер Эбернети, – объявила она. – Надеюсь, что сегодня вы чувствуете себя получше. Такой очаровательный денек!

Мистер Тимоти прочистил горло и с подозрением спросил:

– Это сливки или снятое молоко?

– Нет-нет, мистер Эбернети! Я сама сняла его и вот, смотрите, принесла на всякий случай шумовку, если пенки опять появятся. Знаете, некоторые люди вроде вас называют это сливками, и они совершенно правы.

– Идиоты, – заметил Тимоти. – А это что за бисквиты?

– Вполне приличные.

– Наверное, дрянь. Есть можно только бисквиты с имбирным орехом.

– Боюсь, что на этой неделе у кондитера их не было. Но эти тоже совсем неплохи. Попробуйте и сами убедитесь.

– Благодарю вас, я сам знаю, каковы они на вкус. Оставьте эти шторы в покое, сделайте одолжение.

– Я подумала, что немного солнышка не помешает. Такой приятный солнечный день…

– Я хочу, чтобы в комнате было темно. У меня голова раскалывается. А все эта краска!.. Я всегда плохо реагировал на запах краски. Он меня медленно убивает.

Мисс Гилкрист на всякий случай потянула носом и весело заметила:

– Здесь он почти совсем не чувствуется. Рабочие работают в другой половине дома.

– У вас нос не такой чувствительный, как у меня. И неужели необходимо класть все книги, которые я читаю, так далеко от меня?

– Простите меня, мистер Эбернети. Я не знала, что вы читаете их все сразу.

– А где моя жена? Я ее не видел уже больше часа.

– Миссис Эбернети отдыхает на диване.

– Скажите ей, чтобы пришла и отдыхала здесь.

– Конечно, скажу, мистер Эбернети. Только вот она могла заснуть. Давайте через четверть часика…

– Нет, передайте ей, что она нужна мне немедленно. И не трогайте этот плед. Он лежит так, как мне нужно.

– Простите, мне показалось, что он сполз на дальнем конце…

– А мне это нравится. Идите и разыщите Мод. Она мне нужна.

Мисс Гилкрист спустилась вниз и на цыпочках подошла к двери в гостиную, где, подняв ногу вверх, сидела и читала книгу хозяйка дома.

– Прошу прощения, миссис Эбернети, – сказала новая служанка извиняющимся голосом, – но вас ищет мистер Эбернети.

Мод отбросила роман, и на ее лице появилось виноватое выражение.

– Боже, – сказала женщина, – я немедленно приду! – И она потянулась за тростью.

– Ну, наконец-то ты здесь! – напустился на нее Тимоти, как только она открыла дверь.

– Мне очень жаль, дорогой. Не думала, что нужна тебе…

– Эта женщина, которая появилась в нашем доме, сведет меня с ума. Все суетится и суетится вокруг, как ненормальная курица. Типичная старая дева, ни больше ни меньше.

– Мне жаль, что она тебя раздражает. Она просто старается услужить, вот и всё.

– А мне не нужны прислужницы. И старые девы, которые мечутся и блеют по комнатам, тоже не нужны. И потом, она такая игривая…

– Ну, может быть, только слегка.

– Обращается со мною так, будто я сбитый с толку ребенок. Это просто выводит из себя.

– Согласна с тобой. Но, пожалуйста, Тимоти, пожалуйста, постарайся не быть с ней грубым! Я все еще почти беспомощна, а ты сам говоришь, что она хорошо готовит.

– Это правда, – с ворчанием согласился мистер Эбернети. – Она совсем неплохая повариха. Я прошу только, чтобы она не выходила из кухни. Пусть не крутится здесь, вокруг меня.

– Ну конечно, нет, милый. Конечно, нет. Как ты себя чувствуешь?

– Совсем паршиво. Думаю, что надо послать за Бартоном, и пусть он меня осмотрит. Эта краска уже действует мне на сердце. Пощупай мой пульс, как неравномерно он бьется!

Мод пропустила это мимо ушей.

– Тимоти, может быть, нам стоит переехать в гостиницу, пока они не закончат красить?

– Слишком много денег мы на этом потеряем.

– А разве сейчас это так важно?

– Ты похожа на всех остальных женщин – невозможно экстравагантна. Только потому, что мы получили крошечную часть состояния моего братца, ты считаешь, что мы до бесконечности можем жить теперь в «Ритце»[68].

– Я не совсем это имела в виду, дорогой.

– Уверяю тебя, что денег Ричарда мы с тобой почти не заметим. Уж об этом позаботится наше правительство-кровосос. Попомни мои слова, все деньги уйдут на уплату налогов.

На это миссис Эбернети печально покачала головой.

– Кофе холодный, – сказал инвалид, с отвращением глядя на чашку кофе, который он даже еще не попробовал. – Почему мне не могут принести чашку настоящего горячего кофе?

– Я возьму его на кухню и разогрею, – решила его жена.

На кухне мисс Гилкрист пила чай и любезно, хотя и с некоторой покровительственностью, общалась с миссис Джонс.

– Мне так хочется помочь миссис Эбернети, – говорила она. – Все эти подъемы и спуски с лестницы для нее просто убийственны.

– Она просто не может на него надышаться, – заметила ее собеседница, размешивая сахар в чашке.

– Как жаль, что он такой инвалид!

– Не такой уж он и инвалид, – мрачно отозвалась миссис Джонс. – Ему просто нравится лежать в постели, звонить в звонок и следить, как ему на подносах подают еду. Сам он вполне может вставать и даже выходит на улицу. Я видела его даже в деревне, когда ее не было дома. И двигался он абсолютно свободно. В случае если ему что-то действительно нужно – табак или почтовая марка, – он вполне может достать это сам. И именно поэтому, когда она уехала на эти похороны и у нее по дороге сломалась машина, а он сказал мне, что я должна переночевать в доме, я отказалась наотрез. Я ему тогда сказала: простите, сэр, но у меня есть свой собственный муж, о котором мне подобает заботиться. Приходить с утра и ублажать вас здесь – это еще куда ни шло, но я должна быть дома, когда мой муж возвращается с работы. Я ведь за словом в карман не полезу. И поделом ему – совсем не повредит самому пройтись по дому и поухаживать за собой, любимым. Может быть, тогда научится ценить все то, что для него делают. Поэтому я твердо стояла на своем. Так он меня и не уговорил.

Миссис Джонс глубоко вздохнула и сделала большой глоток темного, как чернила, сладкого чая.

– Хорошо, – пробормотала она.

Несмотря на то что горничная относилась к мисс Гилкрист с подозрением, считая ее «женщиной с прибабахом» и «суетливой старой девой», она не могла не одобрить ту щедрость, с которой новая служанка распоряжалось чаем и сахаром своих работодателей.

– Я еще раз ототру кухонный пол, – любезно сказала миссис Джонс, ставя чашку. – А потом уже отправлюсь домой. Картошку я, милочка, почистила – она вся лежит в раковине.