Шепчущие - Коннолли Джон - Страница 62

– Он не бесплатный. Вы заплатите за мое вино. Что я упустила по Проктору и Тобиасу?

– Я не думаю, что это наркотики.

– Почему?

– Разговаривал с человеком, который бы знал о новых поставках на местный рынок или о перевалочном пункте на территории штата. Пришлось бы разбираться с доминиканцами и, возможно, с мексиканцами. Джентльмен, о котором я говорил, тоже потребовал бы свою долю.

– А если бы новые игроки просто решили сыграть не по правилам?

– Тогда кое-какие люди с пушками могли бы поддаться соблазну сыграть не по правилам с ними. Есть еще и проблема снабжения. Если только они не выращивают «травку» сами, за границей, или не импортируют ее напрямую из Азии, то где-то на маршруте должны столкнуться с действующими здесь поставщиками. Провести такого рода переговоры тихо и незаметно очень трудно, особенно когда они угрожают нарушить статус-кво.

– Если не наркотики, то что тогда?

– Надо искать в их личных делах, – сказал я, уклоняясь от ответа.

– Я просматривала личные дела умерших. Там ничего нет.

– Посмотрите повнимательнее.

– Спрошу еще раз: чем они промышляют? Думаю, вы знаете.

– Скажу, когда буду уверен. Вернитесь к документам. Что-то должно быть. Если контрабанду с участием ветеранов раскроют копы, репутации военных это на пользу не пойдет. Будет лучше, если дело против них откроют сами военные.

– А вы что намерены делать?

– Всегда есть слабое звено. Вот его я и намерен найти.

Я расплатился за выпивку, теша себя тем, что проведу платеж как оправданные накладные расходы на том основании, что никакого удовольствия при этом не получил. Последнее в целом соответствовало действительности.

– Собираетесь вернуться в Огасту? – спросил я.

– Нет, переночую там же, где и вы.

Мы перешли через дорогу к мотелю.

– Где припарковались?

– Оставила на улице. Пригласила бы пропустить по стаканчику на ночь, но выпивки у меня нет. И, кстати, желания тоже.

– Я не стану принимать это на свой личный счет.

– А стоило бы, – сказала она и ушла.

Вернувшись, я первым делом проверил сотовый. Сообщение поступило только одно, от Луиса, – номер мотеля и комнаты. Я позвонил ему по обычному телефону. Главный корпус уже закрыли на ночь, так что прослушивать было некому. Тем не менее мы постарались обойтись без деталей.

– Была компания, – сообщил Луис, когда Ангел передал ему трубку. – Двое к обеду.

– До основного блюда дошло?

– Не дошло даже до закусок.

– А потом?

– Они поехали купаться.

– Хорошо, что на пустой желудок.

– Да, осторожность лишней не бывает. Так что нас теперь четверо.

– Четверо?

– Похоже, у тебя новая работа – консультирование по проблемам отношений.

– Не уверен, что со своими навыками смогу помочь даже вам.

– Если у нас возникнут трудности, мы сначала договоримся о совместном совершении самоубийства. А пока тебе бы лучше подойти сюда. Наш приятель оказался очень разговорчивым.

– Я обещал копам, что поболтаюсь здесь до утра.

– Им будет тебя не хватать, но, думаю, ты захочешь это послушать.

Я сказал, что доберусь к ним только через несколько часов, и он ответил, что они подождут. Выезжая со стоянки, я заметил свет в окне Кэрри Сандерс. Только горел он не для меня.

Он провел слишком много времени почти во всех транспортных средствах, какие только могла предложить армия, и знал все их достоинства и недостатки, и в итоге его занесло на свободное место в «Страйкере», отделении, которым командовал Тобиас.

На «Страйкер» вылили немало дерьма, в основном подписчики журналов по оружейной тематике, любители порассуждать о «боевом классе», но солдатам «Страйкер» нравился. Сиденья проваливались, вентилятор трещал, словно в его задачу входило отгонять мух, и выходов для подключения DVD-плееров и айпадов хватало не на всех, но машина превосходила «Хамви», даже бронированный. «Страйкер» обеспечивает 14,5-миллиметровую круговую защиту от всего, что могут швырнуть в него хаджи, и дополнительную защиту от гранатометов, за которую отвечает бронеплита, навешиваемая на расстоянии 8 миллиметров от корпуса. Сзади – пулемет «М240», сбоку – подвесной 50-го калибра. Для сравнения: в «Хамви» сидишь, как будто прикрылся фольгой и размахиваешь 22-м калибром.

Все это важно, потому что вопреки правилам городской войны командование отправляло их в патруль каждый день по одному и тому же маршруту и в одно и то же время, так что хаджи могли проверять по ним часы и, соответственно, закладывать самодельные взрывные устройства. К этому времени вопрос состоял уже не в том, подстрелят их или нет, а в том, когда именно. Присутствовал и позитивный аспект, так как после подрыва машина в обязательном порядке возвращалась на базу для ремонта, и команда могла отдыхать до конца дня.

Перевод в расчет «Страйкера» обеспечил Тобиас. Тобиас и парень по имени Роддам. Тобиас заработал сержантские нашивки и стал командиром отделения. Он не зазнался, даже угостил всех пивом, хотя попасться с выпивкой считалось серьезным нарушением. Избежать ответственности по 15-й статье за драку или несанкционированное использование транспортного средства было можно, но за наркотики и алкоголь привлекали к судебной ответственности. Тобиас сильно подставлялся с пивом, но своим доверял. Впрочем, к тому времени он уже знал его методы и понимал, что пиво – это средство расположить к себе. Тобиас по-своему интерпретировал третий закон Ньютона: на каждое действие есть равное или большее противодействие. За пиво они расплатились, и плату взимал Роддам.

Роддам был чем-то вроде секретного агента. В Багдаде таких хватало с избытком, и настоящих, и шарлатанов. В Роддаме было понемножку того и другого. Звание он носил армейское, не цэрэушное, и, как всякий хороший шпион, о своих делах не распространялся. Говорил, что работал на небольшое агентство под названием «Служба поиска и обработки информации», СПОИ, но Тобиас как-то дал понять, что действует он по большей части в одиночку. На его визитных карточках значились офисы в Конкорде, штат Нью-Гемпшир, и Пон-Руже, что в Канаде, но последний оказался на поверку не более чем фикцией, налоговой аферой, с адресом около аэродрома, а конкордское отделение состояло из телефона и автоответчика.

В ЦРУ Роддам, однако, когда-то служил, у него были контакты и влияние. В Багдаде он действовал как посредник между армией и мелкими подрядчиками, теми, что не имели транспортной сети и пытались сократить расходы, чтобы греть руки на услугах, предоставляемых дяде Сэму. Роддам договаривался о перевозках грузов, до которых не доходили руки у больших ребят, например из «Халлибертон», и которые по каким-то причинам желательно было перебросить в обход обычных транспортных каналов.

Кое-что он с этого имел, и не так уж мало, но главным полем игры было другое. Как выяснилось, Роддам был специалистом по допросам и информационному анализу, чем и объяснялось происхождение названия СПОИ. Под арестом содержалось столько иракцев, что штатные сотрудники разведки не успевала всеми заняться, и мелкую рыбешку бросали Роддаму. При достаточном количестве заключенных можно сопоставить полученную от них информацию и получить некую общую картину. В области анализа полученной от пленников информации Роддам был настоящим гением; иногда те даже не догадывались, что поделились чем-то ценным. Если требовалось найти объяснение чему-то или установить связь между кажущимися разрозненными сведениями, он разговаривал с пленными сам. Роддам не ломал пальцы и не обращался к пытке водой. Он был терпелив, осторожен и выдержан. Всю полученную информацию он загонял в компьютерную программу, созданную им самим и проходившую тестирование в Ираке. Программа сравнивала ключевые фразы, мелкие оперативные детали и соотносила их друг с другом для выявления некоей модели. Армейская разведка и ЦРУ тоже подбрасывали ему какие-то фрагменты, так что Роддам знал об операциях повстанцев едва ли не больше других. Человек он был сведущий, компетентный и надежный, как виртуальный оракул. Взамен Роддам получал то, что хотел.