В круге последнем - Рекемчук Александр Евсеевич - Страница 2

Письмо Солженицына, в котором он обвиняет Союз писателей в нетерпимости, администрировании, ненависти, само пышет ненавистью и злобой. «Слепые поводыри», «бесстыдно», «административные клещи», «вашей атмосферой стала ненависть» — вот какими словами в разных вариациях, с восклицаниями и без оных пестрит весь текст.

В письме Солженицына содержится утверждение: «Вы исключили меня заочно, пожарным порядком, даже не послав мне вызывной телеграммы, даже не дав нужных четырех часов — добраться из Рязани и присутствовать».

Это утверждение — сплошная неправда. После собрания в Рязани Солженицыну было передано официальное приглашение присутствовать на заседании секретариата правления Союза писателей РСФСР. Кроме того, ему была послана и «вызывная» телеграмма из Москвы.

Солженицын сознательно уклонился от присутствия на этом заседании, сам не воспользовался возможностью, которая была ему предоставлена. Секретариат правления Союза писателей РСФСР поступил в строгом соответствии с уставом.

«Вы откровенно показали, — пишет А. Солженицын, — что решение предшествовало „обсуждению“».

Что ж, снова восстановим истину. Обсуждений было вполне достаточно. Так, например, еще в мае 1967 года с Солженицыным беседовали секретари правления Союза писателей СССР Г. Марков, А. Твардовский, С. Сартаков, К. Воронков, 22 сентября 1967 года под председательством К. Федина состоялось заседание Секретариата правления Союза писателей СССР в присутствии А. Солженицына. В обоих случаях разговор шел по существу его претензий, его творчества, его поступков. Еще на том, сентябрьском заседании секретариата вносились предложения об исключении Солженицына из Союза писателей СССР. Ему было дано время — и достаточно продолжительное — для раздумья. На совести Солженицына остается то, что он столь бесцеремонно обращается с фактами, стремясь выдать себя за жертву несправедливости.

Уместно напомнить также, что еще одно обсуждение в присутствии Солженицына предшествовало принятию решения — обсуждению на собрании Рязанской писательской организации. Кстати сказать, Солженицын и в данном случае позаботился лишь о том, чтобы так называемая «стенограмма» этого собрания, которую, по его же свидетельству, не вел никто, кроме него самого, побыстрее попала на Запад, где она и была опубликована буквально через несколько дней.

Ну что ж, Солженицын высказался. Маска сброшена, автопортрет завершен. Своим «Открытым письмом» он доказал, что стоит на чуждых нашему народу и его литературе позициях, и тем самым подтвердил необходимость, справедливость и неизбежность его исключения из Союза советских писателей.

«Держать и не пущать!» — таково, по мнению Солженицына, отношение Союза писателей к литераторам.

Почему же «держать и не пущать»? Никто этого делать не собирается даже и в том случае, если Солженицын пожелает отправиться туда, где всякий раз с таким восторгом встречаются его антисоветские произведения и письма.

По сведениям зарубежных газет и радио, Нобелевский комитет присудил свою премию по литературе А. Солженицыну.

В связи с этим в Секретариате Союза писателей СССР сообщили:

Как уже известно общественности, сочинения этого литератора, нелегально вывезенные за рубеж и опубликованные там, давно используются реакционными кругами Запада в антисоветских целях.

Советские писатели неоднократно высказывали в печати свое отношение к творчеству и поведению А. Солженицына, которые, как отмечалось Секретариатом правления Союза писателей РСФСР, вступили в противоречив с принципами и задачами добровольного объединения советских литераторов. Советские писатели исключили А. Солженицына из рядов своего союза. Как мы знаем, это решение активно поддержано всей общественностью страны.

Приходится сожалеть, что Нобелевский комитет позволил вовлечь себя в недостойную игру, затеянную отнюдь не в интересах развития духовных ценностей и традиций литературы, а продиктованную спекулятивными политическими соображениями.

Издающийся в Брюсселе журнал «Часовой» опубликовал громогласное заявление, в котором настаивает, что приоритет выдвижения Солженицына на Нобелевскую премию принадлежит именно ему, «Часовому». И если это выдвижение поддержали некоторые западноевропейские литераторы, то опять-таки по прямому ходатайству сего журнала.

Прежде чем, любопытства ради, выяснить, что это за «Часовой», — на каком посту он стоит и чьи интересы охраняет, процитируем вышеназванное заявление:

«Позволяем себе напомнить, что еще год тому назад «Часовой»… поднял этот вопрос. Соответствующий меморандум был нами разослан известным писателям ряда европейских стран, в том числе и некоторым французским литераторам». В частности, тем литераторам, подчеркивает не без гордости редактор «Часового» г‑н Орехов, которые и обратились в Нобелевский комитет.

Итак, что же это за «Часовой» и кто такой г‑н Орехов?

Характеристика журнала может быть исчерпана в трех словах: злобное белогвардейское издание. Причем в слово «белогвардейское» мы вкладываем отнюдь не приблизительный смысл: г‑н Орехов не только в свое время был приближенным лицом генералов Врангеля и Кутепова, но и по сей день убежден, что единственной достойной формой государственного устройства является монархия.

Разумеется, г‑н Орехов считает себя «русским патриотом», в качестве такового он в годы гитлеровского нашествия на Советский Союз проливал слезы по поводу наших побед, поскольку стало ясно, что «с поражением немцев большевистская власть только укрепится». Издатели «Часового», в свое время сотрудничавшие с гитлеровцами, к сегодня не скрывают огорчения из-за того, что американская военщина не использовала атомную бомбу против СССР в 1945 году. Считая все идеологические акции антикоммунизма суетным занятием, «Часовой» призывает «свободный мир», прежде всего США, к «превентивному удару» против Советского Союза.

Но, может быть, редактор «Часового» причудливо сочетает в себе качества белогвардейского мастодонта в политике и тонкого ценителя в области художественной литературы?

Что ж, о вкусах г‑на Орехова дает представление опубликованная в «Часовом» рецензия на новую книгу некоего Павла Норда «На чужих берегах». Возьмем наугад одну из цитат, на которых построена эта рецензия:

Каков слог! «На злобу местным конкурентам..» Каково изящество формы! Как эстетически чуток рецензент, проницательно заметивший, что стихи эти, а равно и подобные им, «исполнены с несомненным писательским талантом и в стиле классического романтизма»! Заметьте, классического!

Ну разве могут быть какие-либо сомнения, что как раз г‑н Орехов и его журнал являются авторитетами по части изящной словесности? Что мнением именно «Часового» не могли не руководствоваться не только «некоторые французские литераторы», но и почтенные члены Нобелевского комитета?

И тем не менее мы убеждены, что в борьбе за приоритет — кому в первую очередь должен быть обязан своей премией Солженицын — г‑на Орехова может постичь крупное разочарование, если этот приоритет попытается оспорить некая мадам Баскэн.

При чем тут мадам Баскэн и, вообще, что это за мадам? — спросит читатель.

Отвечаем. Тереза Баскэн не так давно приезжала в Советский Союз. Приезжала, надо полагать, в последний раз, поскольку, как выяснилось, она пыталась выполнять в нашей стране поручения весьма сомнительного свойства, а попутно скупала русские иконы: ныне на Западе этот товар весьма прибыльный.