В круге последнем - Рекемчук Александр Евсеевич - Страница 16

Почему же Александр Солженицын поддерживает тех, кто явно нарушал советские законы, выступал против социализма? Почему, избрав такую гуманную профессию, как профессия писателя, он не упоминает о тех, кто погиб от кулацкой пули, кулацкого топора и ножа? Да потому, что Солженицын — противник всего советского. Под видом защиты общечеловеческой морали и общечеловеческих прав он выступает против социализма, в угоду мировой реакции. А здесь уже не до исторической правды.

Те читатели, которые уверовали в антисоветские концепции Александра Солженицына, как в евангелие, не спрашивают, где он взял свои идеи, где исток его мыслей.

Точный ответ на это может дать только сам Солженицын.

Но он этого никогда не сделает.

Читая «Архипелаг Гулаг», ловишь себя на мысли: «Где-то я это уже читал!»

Где же?

«Благословенны не победы в войнах, а поражения в них. Поражения нужны народам, как страдания и беды нужны отдельным людям: они заставляют углубить внутреннюю жизнь, возвыситься духовно». Это — Александр Солженицын. А вот — «Майн кампф»: «В вечной борьбе и страданиях человечество стало великим. И только от вечного мира оно может погибнуть».

В этом же источнике черпают свое вдохновение и противники разрядки международной напряженности.

Идеолог фашизма Альфред Розенберг настойчиво проповедовал положение о том, что русские — это варвары, что их характеризует «склонность к самобичеванию, скотская покорность и безволие». Об этом вы прочтете в его книге «Миф XX века».

В книге Солженицына «Архипелаг Гулаг» вы найдете почти дословно повторенную характеристику о «скотской покорности и безволии». Алекс развивает мысль Альфреда дальше: «Эта война нам открыла, что хуже всего на земле быть русским». «Мы — народ азиатский», — говорит Солженицын, подразумевая, что эпитет «азиатский» имеет оскорбительный смысл: низшая-де раса.

Поведение и политические концепции Солженицына удивительно схожи с поведением и взглядами предателя французского народа Пьера Лаваля. Оба во имя «избавления» от существующего в государстве «зла» ратовали за поражение нации. И тот и другой — апологеты деревенской буржуазии, кулаков.

«Крепость — состоятельных крестьян в хозяйстве, — говорил Лаваль, — является крепостью политической. Мы должны их защитить и поддержать, чтобы на них опереться».

И для Солженицына кулаки составляли «суть деревни, ее энергию, ее смекалку и трудолюбие, ее сопротивление и совесть». «К 1930 году, — пишет он, — так звали уже вообще всех крепких крестьян — крепких в хозяйстве, крепких в труде и даже просто в своих убеждениях. Кличку «кулак» использовали для того, чтобы размозжить в крестьянстве крепость».

Как и Лаваль, он имеет в виду крепость политическую, и термин этот он позаимствовал у Лаваля.

Измышления Солженицына об Октябрьской социалистической революции, его клевета в адрес В. И. Ленина почти дословно повторяют писания некоторых «советологов». В первую очередь, Роберта Пейна и Давида Шуба. Заголовки глав книги меньшевика Шуба «Ленин» вы в развернутом виде найдете на страницах «Архипелага Гулаг». Вот некоторые из них: «Ленин захватывает власть», «Ленин закрывает рот Учредительному собранию», «Диктатура», «Завещание».

Трактовка Солженицыным Октябрьской революции и различных этапов советской истории почти не отличается от трактовки Шуба.

Солженицын утверждает, что Ленин безоговорочно выступал за террор. Не найдя подтверждения своим вымыслам в работах и выступлениях Ленина, он почерпнул их в книге Роберта Пейна «Жизнь и смерть В. И. Ленина». И использовал их почти дословно.

У него же он взял рассуждения о судьбе старой русской интеллигенции, о марксизме.

Налицо идейный плагиат. Александр Солженицын не имеет единоличного права называться автором своего «опыта художественного исследования».

Я хотел бы сказать несколько слов относительно утверждения Солженицына о том, что битву под Сталинградом выиграли штрафные роты.

В этом, самом жестоком за всю историю сражении, принимали участие миллионы солдат, десятки тысяч орудий, танков, самолетов. Здесь дрались за каждый квадратный метр земли.

На Волге решалась судьба страны, судьба нашей победы. Именно поэтому туда были посланы самые лучшие, самые отборные силы нашей армии. Только люди, вооруженные, помимо военной техники, мужеством и великой любовью к своей Родине, могли выстоять в этом кровопролитном бою и победить.

И еще одно условие было необходимо для этой победы. Вся страна должна была выдержать нечеловеческое напряжение и дать сталинградцам такую военную технику, которая по количеству и качеству превосходила бы оружие врага, и это было сделано.

Солженицын надеется, что ему поверят, потому что рассчитывает на неведение зарубежных читателей.

Солженицын оболгал даже штрафные роты. Он противопоставил их всей остальной армии. Я со всей ответственностью могу сказать, что в подавляющем большинстве в этих ротах сражались советские люди, преданные своей стране. Почему же они оказались в штрафных ротах? Потому что в силу тех или иных причин они нарушили Устав или не выполнили приказ, как это случилось, например, со мной.

Я был командиром дивизионной разведки в одной из дивизий Ленинградского фронта. Передо мной была поставлена задача: взять в плен немецкого офицера и получить крайне важную для нас информацию о войсках противника. По моей вине приказ командования не был выполнен, и меня отправили в штрафную роту.

Это было 32 года назад, но и сегодня я считаю, что был наказан справедливо.

Кого же я встретил в штрафной роте? Главным образом, это были люди, так же, как и я, нарушившие приказ.

Срок службы в таких ротах был очень недолгим. Первый выигранный у немцев бой возвращал штрафникам воинскую честь, и они снова отправлялись к прежнему месту службы.

Неподалеку от Ленинграда, возле Шлиссельбурга, есть деревушка под названием Теткин Ручей. Трижды ходили наши части в атаку на немцев, укрепившихся там. В четвертую атаку послали нашу штрафную роту. Но в атакующую группу, куда отобрали самых сильных и выносливых, я не попал, и мне с несколькими товарищами пришлось упрашивать командира, чтобы и нас послали в бой.

Мы бросились в атаку и выбили немцев. В этом бою я был ранен. Не скрою, все мы хотели вернуть свою честь, но главным чувством была ненависть к врагу и еще мысль о близких, которые верили в нас. Невыносимо было думать, что вражеский сапог мог ступить на священные камни города Ленина.

Войну я закончил капитаном, имею пять правительственных наград. Жена — медик. Она тоже была на фронте. Родился и вырос в Иркутске, и после войны мы вернулись в мой родной сибирский город. Здесь выросли два наших сына. Один из них врач, другой — инженер. Оба получили высшее образование. Живем мы теперь в молодом сибирском городе Братске, работаем на строительстве крупнейшего в мире лесопромышленного комплекса. Часто вспоминаем нашу молодость, прошедшую на войне, моих братьев, погибших на фронте, товарищей и гордимся тем, что лучше свои годы отдали борьбе за свободу Родины.

Последняя книга А. Солженицына «Архипелаг Гулаг» — это, несомненно, самая циничная из всех написанных им ранее. Многое в ней возмущает, особенно кощунственные попытки автора найти смягчающие обстоятельства зверствам нацистов. По Солженицыну, в их отношении к советским военнопленным виноват сам Советский Союз. Что спрашивать с нацистов, рассуждает он, если СССР не присоединился ни к Гаагской конвенции 1907 года, ни к Женевской конвенции о содержании военнопленных 1929 года?