Голодные Игры: Восставшие из пепла (СИ) - "Gromova_Asya" - Страница 75

– Ты не можешь… Запрещено…

– Ты не посмеешь меня остановить.

И в этот момент Иллайн расслабляется, высвобождает свою руку и тихо просит следовать за ней. Она быстро перебирает ногами, так, что, кажется, будто она бежит. Шаги Хейса растворяются в сером коридоре, пропахшем медикаментами и сыростью. События – один за другим – вырываются в сознание яркими, мелькающими картинками. Переродок внутри зашевелился пронзающим чувством страха и безвозвратного горя.

Она ранена. Не мертва. Китнисс жива. Жива. Конечно, жива.

Я повторяю молитву раз за разом. Вздыхаю, пропускаю в легкие воздух. Повторяю молитву. Следую за Иллайн. В костяшках пальцах пылает боль, но она не смеет отвлечь меня. Пепельный хвост девушки взметается вверх, снова раскачивается из стороны в сторону, замирает у ее плеча и повторяет свой полет. Еще один поворот, темный коридор, освещаемый одинокой, вспыхивающей лампой, повторно раздавшийся писк.

С каждым новым шагом сердце замирает все больше. И я снова повторяю молитву, надеясь, что она спасет меня.

Чья-то холодная ладонь приостанавливает меня.

– Ты точно уверен? – слабо спрашивает Хейс.

Я только проношусь вперед, нагоняя Иллайн. Мы останавливаемся перед дверьми, пока девушка выуживает пропуск. Но этого и не требуется, металлические пласты разъезжаются в стороны и на меня налетает Гейл.

– Подполковник Хоторн!

– Я не в состоянии на это смотреть, – отталкивая меня в сторону, бросает Гейл и скрывается в темной пелене коридора.

Тогда глаза натыкаются на полупрозрачный экран. Я сдерживаю крик, просто шагаю внутрь помещения. Пэйлор отдает приказ вывести меня, но я уже увидел. До того, как руки смыкаются у меня на плечах, я встречаюсь взглядом с мертвенно-бледным лицом Китнисс. С безумным, разъяренным взглядом, лишенным жизни, ума, адекватности. Кровь на ее лице, кое-где брызгами или коркой, остается на лице, смешиваясь с грязью и потом. На ней нет защитного костюма, от плотного пальто, что в последний раз было на ней в день Жатвы, ни осталось и следа. Тонкая, ситцевая рубашка бирюзового цвета истерзана и измочена кровью. Китнисс оглядывается, сидя на корточках, а потом вдруг вскрикивает и приникает к земле.

В этот момент мир становится с ног на голову. Я слышу этот крик. Вижу ее глаза, ощущаю ее боль, но ничего не могу с этим поделать. И тогда я замечаю в ее руках бездыханное, белое, девичье тело. Из меня выбили последние остатки воздуха. Слабое пощипывание, крик Пэйлор. Мне ввели сыворотку, я успокаиваюсь, сдавливая чью-то руку.

Китнисс сжимала ее руку. Ее бездыханную руку, в которой должна была биться кровь. Золотые глаза, обращенные к небу; курчавые, длинные завитки волос: безмятежная улыбка освобождения.

Свет и комната поплыли перед глазами. Все кончилось так же быстро и стремительно, как и началось. Выключили свет, забыв отключить звук. Ее всхлип, слабый, неживой, истерический всхлип:

– Хейвен…

========== Глава 34 : Вспышка ==========

Монотонный звук шипящего экрана меркнет. Запись прокручивают заново. Кажется, они пытаются найти зацепку в одних и тех же кадрах, выискивают новые звуки, сходят с ума от нагнетающейся обстановки вокруг нас. Кадры. Кадры. Все дело в них? Тогда я снова поднимаю глаза на экран, стараясь найти долгожданный ответ. И я готов выйти из себя – перед глазами встает лицо серой, безразличной к людям мыши, пытающейся вырваться из стальной хватки «Морника». Койн. Она смотрит на экран долгим, пронизывающим взглядом, пока играет капитолийский гимн. Надменность не сходит с ее лица. Кажется, этим взглядом она карает всех нас за непослушание, как маленьких детей. От этой мысли становится дурно.

Но она во время раскрывает рот, чтобы моя ненависть к бывшему президенту Панема стала безграничной.

– Признаться честно, я не могла и представить, что моя работа приведет к такому результату, – она делает внушительную паузу, съедая зрителей своим взглядом. – Война, объявленная новому правительству, приведет к полному уничтожению всех ослушавшихся дистриктов. Раса людей будет на грани полного вымирания, но выжившие станут честными гражданами своего дистрикта. Среди них не будут процветать алчность и халатность, безволие и слабохарактерность. Отныне каждый приближенный к рядам «Морника» становится врагом народа.

Еще одна пауза. В комнате, кроме звука телевизора, не слышно ни единого шороха. Даже в сотый раз, прокручивая эту запись, все собравшиеся испытывают страх перед лицом Койн. Страх, который холодит души, заставляет сомневаться в правильности собственных действий. Я чувствую, как ногти впиваются в поверхность стола. Перед глазами плывут белесые круги, но я по-прежнему слышу этот голос:

– Задумайтесь о том, что будет с вашими семьями, если вы примкнете к ним. Вымирающие крысы, бегущие с корабля, потянут вас за собой. И первыми, кто окажется по ту сторону баррикад: трибуты. Капитолийцы, предавшие нас, и та, что разожгла новый огонь восстаний.

Чья-то рука сжимает мое плечо. Гейл. Он предостерегающе кивает головой, лишний приступ не самое лучшее, что я могу ему предложить. Я стараюсь практически не дышать. Ролик окончен. Научная группа так и не вычислила местонахождения арены. Бити выглядит уставшим и сконфуженным. Он единственный, кажется, действительно хочет помочь мне. Хотя теперь я и в этом сомневаюсь. Осталось ли в моей голове хоть одна правдивая мысль, которая принадлежит мне одному? Все случившееся кажется мне таким нереальным, вымышленным, выгоревшим в подсознании, что отличить реальность от навязанной переродком идеи, практически невозможно.

Я просто помню ее лицо. Помню ее крик. И все еще знаю, что должен спасти ее.

– Безрезультатно, – чей-то осипший голос.

Пэйлор присаживается рядом с Элмером и его отцом. Обрывки фраз их разговора не приносят никакой полезной информации – прочесывают дистрикты, следят за показателями электроэнергии, ежедневно проверяют камеры видеонаблюдения со старых арен. По лицу генерала можно сказать, что она просто вымотана. Как и все мы. Она уже ни в чем не уверена. Прежняя строгая улыбка сошла с ее лица, кажется, Пэйлор сдает позиции.

– Не пялься так, Мелларк, – грубо отрезает Гейл, присаживаясь рядом. – Ей и так тяжко. Держи, ты со вчерашнего дня ничего не ел.

Он протягивает мне сдобу и чашку чего-то теплого.

– Ты обещал Китнисс спасти меня, а не прикармливать.

– Заткнись и ешь.

И я ем. Наверное, потому, что нет сил спорить. Успокоительное подсыпают мне во все, что только можно. Кажется, я становлюсь морфлингистом.

– Что они говорят? – кивая в сторону научного содружества Бити, спрашиваю я. – Скажи мне всю правду, какой бы горькой она не была.

Гейл не смотрит в мою сторону. Крутит в руках телебраслет, думает о чем-то своем, не собираясь отвечать на мой вопрос. В Центре Наблюдения душно и многолюдно. Не собираясь больше тратить свое время в пустую, я хочу спросить напарника насчет тренировок, но он неожиданно грубо отрезает:

– Они окружили их. Плотным кольцом закрыли всех трибутов, пока мы старались добраться до них. Единиц удалось спасти: ты, Хеймитч, Джоанна, Бити, несколько других менторов. Я слышал ее жуткий хрип, и она до чертиков была напугана. Но знаешь, что самое удивительное? Не за себя, Пит. А за тебя.

Гейл не говорил мне об этом. Впервые в жизни назвал по имени. Он не оскалился, а будто съежился на стуле, закрывая лицо руками. Я знаю, что он был влюблен в Китнисс, знаю, что его девушка о чем-то беседовала с Пэйлор совсем недалеко от нас. И все же, я не переставал чувствовать его боль. Он будто в сотый раз доказывает мне, что во всем случившемся только моя вина. Как будто бы я сам не знал этого.

Мне не о чем больше говорить с Гейлом. Я молча встаю и бреду прочь. Монотонный шум разгоряченных мониторов, сливается со стуком клавиш и тихим жужжанием помощников Бити. В который раз включается речь Койн, в который раз я вижу лицо Китнисс, залитое кровью. Внутри пусто. Наверное, так и должно быть. За последние двадцать четыре часа уровень морфлинга в моем организме поднялся вдвое.