Голодные Игры: Восставшие из пепла (СИ) - "Gromova_Asya" - Страница 26

Коротко стучу в дверь и тут же возвращаюсь на прежнее место. Стыд - теперь единственное чувство, на которое я была способна.

– Китнисс? – окликает меня Пит.

В руках напарника я замечаю множество склянок, подобных тем, которые я видела в поезде. Мне становится тошно, а внутри все сворачивается в тугой узел.

Все происходит быстро – ему малоприятно подобное занятие. Пит обрабатывает раны спокойно и расчетливо, и по его непроницаемому выражению лица сложно что-либо сказать. Наверное, мне стоило возразить и отказаться от его помощи, но это я могла сделать лишь теперь, когда ко мне вернулся мой здравый смысл. И это стало бы неплохой идеей, не будь я так растеряна и неуклюжа. Изрезанными ладонями я бы только нанесла ногам еще больший ущерб.

– Почему ты не злишься на меня? – спрашиваю я.

– За что я должен злиться на тебя?

– За все это глупое поведение. За то, что я сдалась. За то, что устроила весь этот погром. Мне кажется, на какое-то мгновение я действительно сошла с ума…

Пит рассеянно качает головой, думая, наверное, о чем-то своем. Разговор не клеится, и затянувшаяся пауза кажется мне вынуждающей. Стыд отступает – в этом нет ничего предосудительного, ведь он просто помогает мне, а за это я должна быть благодарной.

– Спасибо… – тихо добавляю я.

– Ты действительно понятия не имеешь, какой эффект производишь на людей, Китнисс, – улыбаясь, отвечает Пит.

В который раз я не имею и малейшего понятия, о чем говорит мой напарник. Эффект, который я произвожу на людей? Затравленного животного, возможно? Искалеченной истерички? О чем бы ни говорил Пит, мне не понять этого.

– Только ты могла вселить в отчаявшихся людей надежду, и ты до сих пор думаешь, что это случайность? Нет никого, кто мог бы стать на твое место и пережить все это. Ты не сдалась, ты отчаялась, Китнисс.

– Разве у меня мало для этого поводов? – спрашиваю я.

– Все что нужно тебе - найти свою надежду и следовать ей до конца, – почти виновато говорит Пит.

И я понимаю, от чего – он был моей надеждой, моим поводом стремиться к жизни. Он - все, что осталось у меня после смерти Прим. И он подвел меня: Пит Мелларк лишился своих чувств, а значит, стал моим главным запретом – моим личным табу.

– Будь сильнее, чем ты есть на самом деле, – неожиданно говорит он. – Ведь это твои слова? Правда или ложь?!

В небесных глазах зарождается искра.

– Правда.

– Я был ребенком. Сбежал из дома и в лесу наткнулся на тебя? Правда или ложь?

– Правда.

– И ты…– он замолкает, и на лбу напарника появляются хмурые складки. – Ты спасла меня, Китнисс. Снова.

В этот раз он не задает лишних вопросов. Мы оба знаем, что это правда.

– Я слетел с обрыва. Едва не сломал себе шею. Ты оттащила меня к пруду. Что ты могла сделать в свои десять лет, чтобы вновь вернуть меня к жизни?

– Массаж сердца, – просто отвечаю я.

– Ты ко всему была готова даже в столь юном возрасте. Ты всегда была готова. Твой эффект – Эффект Китнисс – намного сильнее положения Сноу, власти Койн и страха перед смертью для многих людей. Ты не понимаешь этого, а я восхищаюсь твоим умением вести людей за собой. Моя болтовня не идет с ним ни в какое сравнение.

Смущение вновь теплым комком подкатывает к горлу, и я уже знаю, каким ярким алым цветом покрываются щеки. К моему несчастью, я замечаю замершую на моей лодыжке ладонь Пита. Чертова напускная серьезность спадает с моего лица: я ощущаю чувство мучительного голода. Все внутри напрягается настолько, что я чувствую удары собственного сердца в висках. И этот голод приносит боль: несравнимую ни с чем сладкую боль, которую мне уже доводилось чувствовать прежде. Я одергиваю себя и свои вспыхнувшие эмоции, но это тщетно, потому что лазурные глаза, прежде упорно избегавшие меня, теперь глядят на меня неотрывно. Он выжидает: возможно, того, что я обращусь в переродка, покрываясь жесткой шерстью зверя, и наброшусь на него самого, а возможно…

Возможно, он просит. Просит всего одно мгновение, о котором в последующем придется забыть. О мгновении, которое мы разделяли с Питом в пещере, на пляже, в подвале у Тигрис. Их было так мало: по-настоящему искренних, пробуждающих этот голод мгновений, что пальцев на одной руке станет достаточно, чтобы сосчитать их, но они были. И были самыми «стоящими».

Я чувствую, как он слабо проводит по моей искалеченной ноге пальцами, следя за своими собственными движениями. Он сочувствует мне – я знаю это, но только боль теперь не идет ни в какое сравнение с тем голодом, который вызывают его, казалось бы, обычные движения. Для него это всего лишь жалость, желание помочь, а для меня?

Для меня это чувство, разгорающееся, словно пламя, и несущее вместо разрушения желание, которое невозможно утолить. Для него это дружественный жест, и, возможно, лишь повод, чтобы напомнить мне о беженцах. Для меня - еще одно доказательство того, как зависима я от этого парня.

Дверь ванны с тихим скрипом открывается, и в проеме показывается Хеймитч. Сперва он был зол и разочарован, но потом на лице ментора появляется потрясение и шок. Слова наверняка слетели у него с языка, если вспомнить, какое количество алкоголя было сегодня выпито.

Единственным, кого эта ситуация ничуть не смутила, был Пит.

– У нас проблемы, Хеймитч, – поднимаясь, говорит он.

– Насколько… серьезные? – проглатывая очередную колкую фразу и едва не прыская от смеха, говорит он.

Как прекрасно, что к нему так быстро вернулось чувство юмора. Не будь Хеймитч Хеймитчем, я бы свернула ему шею. Стыд вновь пробрал меня до костей.

– Довольно-таки.

Пит отступает, и ментор, заметив мои «ранения», тут же стирает с лица ехидство и надменность.

– Как это случилось, солнышко?

– Не время и не место, – одергивает его Пит.

– К сожалению, ни первого, ни второго у нас больше нет, – отзывается ментор.

Я неотрывно слежу за изменениями в его поведении и понимаю, что Хеймитч ничуть не шутит.

– Звонили из приемной Президента.

Я стараюсь не дышать. Койн не стала ждать. Основной вопрос состоял лишь в том, какую пытку она придумала для нас на этот раз.

– Мне жаль, солнышко, правда, жаль…

Понимаю, что дела мои обстоят хуже некуда, и с шумом выдыхаю через нос, вслушиваясь в посвистывающие звуки.

– Интервью. С Цезарем Фликерменом.

========== Глава 16 : Сапфир ==========

Далия хлопочет вокруг меня с множеством расчесок и бесконечным количеством баночек, тогда как Фелиция с видом знатока покрывает мои ногти бледно-бирюзовым лаком, который они окрестили цветом циана. Мне кажется, эта работа приносит моей новой команде подготовки небывалую, позабытую в беззаботном прошлом радость, и поэтому все процедуры я сношу без особых возражений.

Когда Этан переступил порог гостиной, на его глазах выступили слезы, и мне казалось, что он был близок к истерике, заметив мое исчерченное порезами и многочисленными ранениями тело. Но как бы они не старались, многие раны так и оставались на самых «видных» местах. К концу моей «маскировки» Фелиция все же уверила, что они все равно скроются. Возможно, это была интрига, которая должна была разбавить мое подавленное настроение, но, как бы она не старалась, я не повелась на провокацию. Тональные крема накладывались слоем за слоем, и за отсутствием времени вся команда подготовки вздыхала по такому спасительному в данном случае солярию.

Моя роль в их общем празднестве была настолько ничтожна, что кроме как слабых кивков и признаков жизни от меня ничего и не требовалось.

К тому же их беззаботная болтовня – главное средство от излишней эмоциональности, которая сейчас была готова вот-вот выплеснуться на окружающих. Слишком много событий, словно связующие звенья, тянулись один за другим, не давая мне времени на отдых. Но теперь среди прочего ужаса и страха было нечто, что заставляло сердце трепетно сжиматься, пропуская удар за ударом. Мне казалось, об этих новых – позабытых старых – эмоциях, вследствие я должна была бы только догадываться, но это было не так.