Колдовская сила любви (СИ) - Нилин Аристарх - Страница 22

— Мам, ты что молчишь?

— Слышу, слышу. Я вся в делах, мне некогда, — ответила Мария Андреевна, выходя из кухни и вытирая полотенцем руки. Подойдя к Маше, она чмокнула её в щеку и с загадочным видом отправилась обратно на кухню.

— А над чем ты там колдуешь? — вдогонку ей крикнула Маша, но не получив ответа, накинула тапки и пошла посмотреть, чем занимается мать.

Войдя на кухню, её изумленному взору предстала живописная картина. Кастрюли, сковородки, тарелки, миски были заполнены разными продуктами. На столе стоял кухонный комбайн, который, судя по внешнему виду, недавно использовался по прямому назначению, в довершении, на табуретках лежали разложенные кулинарные книги и листки, которые явно смахивали на рукописные рецепты кулинарных блюд. Всю эту картину дополняла Мария Андреевна, которая, то что-то пробовала, то подсаливала или помешивала, поминутно сверяясь с бумажками, разложенными рядом.

— Мам, что здесь творится?

— Как что, готовлюсь встретить гостя.

— Я понимаю, что готовишься, мне не ясно, что ты готовишь?

— А, это сюрприз, дорогая.

— Для кого, для меня или для гостя?

— Конечно для гостя.

— И что же это за сюрприз?

— Ишь, какая ты любопытная. Ладно, скажу. Греческие мужчины к твоему сведению, большие любители вкусно поесть. Вот я и решила приготовить что-нибудь из национальной греческой кухни.

Маша рассмеялась, прекрасно понимая, что переубедить мать, что это совершенно ненужно, бесполезно. Если она за что-то взялась, то обязательно доведет до конца.

— И какой же рецепт ты откапала?

— Вот завтра за столом и узнаешь.

— Мам, так нечестно. И потом, — с лукавством произнесла она, — что подумает гость, что я вообще готовить не умею?

Держа половник в одной руке, а солонку в другой, та посмотрела на дочь и глубокомысленно произнесла:

— А вот в этом ты совершенно права, я как-то и не подумала. Так что, голубушка моя, быстренько переодевайся, и приходи ко мне на кухню. Будешь помогать, а заодно расскажу, как готовится баранина по-гречески.

— Баранина? Мам, да мы отродясь баранину не ели.

— Вот и чудесно, теперь поедим. Между прочим, настоящий шашлык, к твоему сведению, только из баранины готовят. А говяжий или свиной, только у нас делают, да и то теперь. А вот раньше…

— Все я поняла, бегу переодеваться.

Материнское волнение по случаю прихода гостя, да к тому же иностранца, невольно передалось Маше, и после того, как она некоторое время помогала ей на кухне, пошла убираться. Время пролетело так быстро, что, стоя на стремянке посреди гостиной и протирая хрустальные подвески у люстры, она, кинув взгляд на часы, удивилась, что уже девятый час. Дел, которые она собиралась переделать, было еще так много, что она поняла, все не успеет, и потому решила ограничиться уборкой гостиной и папиного кабинета.

Закончив убираться в гостиной, она пошла в отцов кабинет. Высокие, почти до самого потолка книжные полки вдоль стены, были сплошь забиты художественной литературой. Напротив окна стоял большой письменный стол, за которым теперь довольно часто работала Маша. Рядом с ним шкаф, за стеклянными дверцами которого историческая литература, мемуары видных политиков, справочная литература по международным делам и дипломатии. Над диваном портрет отца и матери в молодости. Протирая раму, Маша невольно вспомнила отца. Какой он был? Строгий, ласковый, жесткий? — разный. В памяти всплыли картины детства, когда они жили за границей. Отец всегда был очень серьезный, рассудительный, а лишь по приезде домой, когда стал работать в МИДе, стал более простым. Видимо дома, он смог расслабиться и стать более человечным и семейным. Он стал больше уделять внимание Маше, интересовался её учебой в школе, они часто втроем ходили в музеи и на выставки, бывали в театре. Именно тогда, она смогла по-настоящему понять и почувствовать, какие хорошие у неё родители.

— Жаль, что тебя не будет завтра с нами, — мысленно произнесла она, бросив последний взгляд на портрет, и добавила, — я постараюсь не подвести тебя папа.

К одиннадцати, усталая, но довольная собой, что большая часть из того, что она собиралась сделать, было выполнено, она зашла на кухню.

— Я собиралась выпить чаю и пойти спать, ты как?

— Давай за компанию. А у нас лимон есть?

— Есть, но это на завтра.

— Так всегда. Тогда хоть конфетку дай.

— Конфетку, пожалуйста, — и она достала вазу, в которую были сложены несколько сортов карамели и шоколадных конфет.

Маша взяла одну из них, развернула и, положив в рот, стала по инерции сворачивать фантик.

— Машенька, в твоем возрасте, только фантики делать, — улыбаясь, произнесла мать.

— Мама, ты зря волнуешься.

— Я вовсе не волнуюсь, с чего ты взяла?

— А то я не вижу. Суетишься, хлопочешь, вот, даже где-то баранью ногу раздобыла, и все ради него. Ты даже его не видела. Может он тебе не понравится, а ты стараешься?

— А может понравиться, тебе ведь он понравился, раз в гости пригласила?

— Я и сама не знаю. Всё как-то вдруг, так неожиданно, я сама не понимаю, как к нему отношусь.

— Ничего, разберешься. Вот завтра я на него посмотрю, составлю о нем представление, а вечером мы с тобой обсудим эту тему. А сейчас чего воду в ступе молоть, пойдем спать. И ты, и я сегодня порядком устали.

— Это точно.

Маша допила чай, помыла чашки и пошла в свою комнату, пожелав матери доброй ночи.

Часы пробили два, а Маша всё еще была не готова. Времени было в обрез, а дел было полно. Главное, что она в который раз не знала во что одеться и это её заставляло волноваться, что она чего-то не успеет к его приходу. В конце концов, она решила одеться по-летнему, надев легкое бледно-голубое платье с нежным орнаментом на поясе и внизу.

Вошедшая в её комнату мать, внимательным взором оценила наряд дочери и неожиданно произнесла:

— Отлично.

— Ты так считаешь? А я думала, ты скажешь, что слишком просто.

— Наоборот, дома надо выглядеть скорее по-домашнему, чем помпезно и к тому же голубой цвет, то, что надо.

— В каком смысле?

— В прямом. Голубой и синий цвета, это излюбленные цвета в Греции.

— С чего это ты взяла?

— Между прочим, я как никак была замужем за дипломатом. И знаю не только правила хорошего тона, но и то, как надо готовиться к приему гостей.

— Да!

— Да. А для этого, надо просто-напросто почитать литературу из папиного шкафа и выяснить, особенности, традиции и обычаи и в частности те, которые существуют в Греции.

— Да, мамуля, с тобой не соскучишься. Надеюсь, ты не выучила пару фраз по-гречески, чтобы приветствовать его на пороге нашего дома?

— Нет, это совершенно ни к чему.

— И на том спасибо.

С приближением трех часов, Машу, помимо её желания, охватило волнение и потому, она суетилась, пытаясь в последний момент, выяснить, все ли готово. В этот момент, часы в гостиной пробили три, и их бой совпал со звонком в дверь.

— Мам, открой ты.

— Иди, трусиха открывай, то смелая была, а тут вдруг испугалась чего-то.

— Я и сама не знаю, — ответила Маша, и не спрашивая, кто там, открыла дверь.

Василис, вошел в прихожую, держа в руках большой красивый букет бледно-розовых роз. В другой руке он держал пакет, в котором что-то лежало.

— Добрый день, кажется, я не опоздал?

Маша взяла цветы и ответила:

— Точнее вас, только английская королева.

В этот момент, в холл вышла Машина мама и представилась:

— Мария Андреевна.

Маша заметила, как Василис слегка повел бровью и, поздоровавшись, выудил из пакета коробку конфет и вежливо передал её маме, после чего передал Маше пакет и добавил:

— Десерт, вы не возражаете?

— Киви? — улыбаясь, произнесла Маша.

— Вы угадали и клубника и взбитые сливки, так что если можно, лучше охладить.

Маша протянула пакет маме, и та понесла его на кухню.