Габриель Конрой - Гарт Фрэнсис Брет - Страница 78

• Предыдущая
• 78/140
• Следующая

Дорога лежала через песчаные дюны, сейчас недвижные, сверкающие под раскаленными добела калифорнийскими небесами; пейзаж оживляли лишь открывавшиеся время от времени взору синие воды залива да причудливые, раскинутые по взморью домики, которые более всего походили на раковины, выброшенные на берег бурной морской волной. По пути они обогнули возвышавшийся отдельно от прочих внушительный холм, покрытый — словно наружу вылезшей породой — каменными плитами на могилах первых американских поселенцев, оплативших жизнью знакомство с «благодатнейшим климатом на земле». Порою могильные плиты спускались к самому подножию холма, и там, полузанесенные песками, представали глазу прохожего подобно раскопкам новой Помпеи. Для жуира, отправляющегося на лоно природы, чтобы весело провести время, эти надгробия выполняли роль скелета на пиру, грозного memento mori27 ; их можно было приметить даже из загородных ресторанов, где на широких открытых верандах развлекались, пили и ели легкомысленные граждане Сан-Франциско. Местами дорога проходила совсем близко от другой, по которой даже в эту жаркую пору тянулись скорбные процессии из похоронных дрог и траурных карет на пути к иному назначению, где едущих ждали яства поминального пира, печаль и слезы. Дальше лежал серый безбрежный океан, а у самого края его, словно выхваченное из пасти бушующих вод, возвышалось на скале величественное, увенчанное куполом строение — цель и конечный путь предпринятого путешествия.

Ловко подкатив, Ролингстон ссадил своих гостей и провел их в веселую светлую комнату, выходившую прямо на море. Несколько человек уже ожидали их там и коротали время, любуясь на проказы огромных морских львов, лежавших на омываемых морем утесах; зрелище это приятно и эффектно контрастировало с очаровательным уютом, царившим в гостиной. Стол посреди комнаты, украшенный до смешного огромными розами и уставленный блюдами перезрелых фруктов, недвусмысленно намекал на предстоящее пиршество.

— Вот мы и приехали! — возгласил мистер Дамфи, входя в комнату с тем развязным и в то же время деловитым видом, который его снисходительные друзья всегда готовы были счесть за проявление душевности и доброжелательства. — И показали отличный результат! — добавил он, вытаскивая из кармана часы. — Меньше получаса! Каково?!

Он хлопнул по спине ближайшего соседа, и тот, осчастливленный подобной милостью человека, стоящего не то пять, не то шесть миллионов, не задумался над тем, а к чему, собственно, такая быстрота передвижения, когда едешь подышать воздухом за город в жаркий день?

— Господа, — сказал Ролингстон, обращаясь к присутствующим, — все вы, наверное, знакомы, если же нет, я вас сейчас познакомлю. Мистер Дамфи, мистер Пуанзет, мистер Пилчер, мистер Дайс, мистер Уик, миссис Сепульвида и мисс Рози Ринграунд. Мистер и миссис Рейнор из Бостона. Итак, с этим покончено. Обед на столе. Садитесь, как кому угодно, и принимайтесь за дело. Никаких церемоний, господа! Вы в Калифорнии!

Эта простота нравов имела свои преимущества. Гости непринужденно уселись, как кому хотелось; Артур Пуанзет оказался рядом с миссис Сепульвида, а мистер Дамфи устроился по левую руку от мисс Ринграунд, прехорошенькой, смахивающей на мальчугана, и весьма бойкой на язык белокурой модницы.

Угощали роскошно; не хватало малого — изящества и чувства меры. Дичь была в изобилии, жирная, совершенно безвкусная. Особенно поражали фрукты. Вы надкусывали гигантский багровый персик, а мякоть его оказывалась грубой и неподатливой; раздувшиеся груши, как видно, страдали водянкой и ждали хирургического вмешательства; клубника была непомерно крупной и в то же время незрелой, словно она возмечтала дорасти до ананаса и была остановлена садовником на полпути. Если бы не виноград, равно прелестный и на вид и на вкус, то все эти фрукты можно было бы счесть насмешливым комментарием калифорнийской природы к рекламным заверениям мистера Дамфи. Впрочем, гости в большинстве своем не замечали подобных тонкостей и склонялись к восторгам мистера Рейнора, путешественника с Атлантического побережья.

— Изумительно! Просто изумительно! — твердил этот джентльмен. — Если бы я не увидел этого собственными глазами, никогда не поверил бы. Вот вам груша, например, да она величиной с четыре наших!

— Как и все у нас! — подхватил мистер Дамфи, показывая своим тоном, что готов нести всю полноту ответственности за действия местной природы.

Почувствовав на себе внезапный взгляд Артура Пуанзета, мистер Дамфи умолк. Как правило, он не предавался излишествам на званых обедах, но сейчас, обгладывая крылышко куропатки, он жадно впился в него зубами, и в чертах его лица проглянуло особенное выражение, пробудившее в памяти Артура забытую страницу прошлого. Дамфи тут же положил крылышко на тарелку, а Пуанзет вернулся к беседе с миссис Сепульвида. Беседа эта была не такова, чтобы минутный перерыв мог серьезно ей повредить, — миссис Сепульвида была женщиной очаровательной, но не очень острого ума, и мистер Пуанзет без труда восстановил пропущенную реплику по выражению ее глаз.

— Если бы природа руководствовалась логикой, — сказал он, — ей следовало бы населить здешние места великанами. Кстати, — добавил он, понизив голос и переходя к более личной теме, — мне говорили, что покойный дон Хосе был невелик ростом.

— Каков бы он ни был, он меня очень любил! — ответила миссис Сепульвида, мило надув губки.

Мистер Пуанзет хотел было возразить, что если любовный пыл прибавляет человеку роста, то он и сам может претендовать на роль великана, но тут его прервала мисс Рози.

— Что вы там толкуете о великанах? Разве их здесь разыщешь? Как и высокие деревья, они не растут на побережье. Голиафа нужно искать в горах.

Раззадоренная очевидным недовольством соседки и улыбкой Артура, мисс Рози продолжала свою речь:

— Вот я действительно повстречала доисторического человека! Великан, гигант, силач! Семи футов роста, могучий, как слон, плечи как у Тома Хейра! Удар левой, и вы в нокауте! Глаза синие и ласковые, как у тюленя. Волосатый, точно Самсон, — пока эта дамочка не подстригла его. Отважен, как лев, кроток, как агнец, застенчив, как красная девица в доброе старое время. О боже, как надо меня смутить, чтобы я зарделась таким румянцем?!

• Предыдущая
• 78/140
• Следующая