Десантники «Сил Спасения» - Каплан Виталий Маркович - Страница 18

Так или иначе, с каждой попыткой цель становится ближе. Уже действуют в Натуральном Мире тысячи агентов, готовят почву для будущего десанта. Убирают с дороги тех, кто мешает. Или кто способен помешать в дальнейшем. Покупают тех, кто полезен. Деликатно направляют тех, кто и не догадывается о своей полезности. В общем работа кипит.

И если бы не Город, планета уже давно покоилась бы в Замыкании. Но этот проклятый Город! Враг, о котором ничего не известно, кроме того, что он есть и невыразимо опасен. Разумеется, Те, Кто Без Имени И Формы, знают о Городе, обо всех этих делах куда больше, чем он, простой Верховный Сумматор.

Знают. Но не говорят. Очевидно, у них есть на то причины, а он – он всего лишь их слуга, их тень, послушный инструмент. Он не возражает. Всё правильно, с инструментами не принято советоваться. Их применяют. Но тогда дайте настоящее оружие, такое, чтобы не отказывало в последний момент. Он никогда не сможет забыть разрушение Первого Замка. Как сверкали белые молнии – словно тонкие мечи в невидимых руках, и дробились в невесомую пыль гранитные плиты стен, рвались, точно бумага, стальные цепи… Он сам остался цел только потому, что сразу же начал переход, не дожидаясь конца. Что его спасло? Чутьё? Инстинкт? Или Те, Кто Без Имени И Формы? Видно, он и впрямь неплохой инструмент, раз уж они так его берегут. В конце концов, не случайно же они давным-давно, так давно, что страшно и вспоминать, заметили наивного, самоуверенного юнца, пытавшегося вот так сразу, с налёту, овладеть великими тайнами… а самое смешное, верившего, что это у него получается…

Всё же надо глотнуть таблеточку… Старик встал, нашарил босыми ногами шлёпанцы и поплёлся к столику с графином. Выпив лекарство, он вернулся в постель. Вот теперь всё стало на свои места. Боль скоро отступит, и он сможет наконец уснуть. Крепким здоровым сном, который в последнее время куда-то совсем пропал. Уснуть, отрешившись от вороха надоевших дел.

А их уйма, дел и делишек. Мелких, скучных. Просмотреть, наметить, вызвать, вздрючить, проконтролировать… Но почему же до сих пор сон не идёт? Неспроста, ох, неспроста.

Чутьё подсказывало Старику, что надвигается серьёзная работа. И ещё чутьё подсказывало, что она не обещает быть приятной. Каким-то особым слухом ловил он в душном воздухе Корпуса звон. Звон неясной тревоги. Как, кто, где – пока не разобрать. Но предварительные выводы можно сделать и сейчас. В Корпусе неспокойно. Что-то вызревает. Внешне-то всё, кажется, в норме. Откуда ждать удар? Город? Город – угроза постоянная, но в последнее время он не проявлял особой активности. Это же только низовому персоналу на собраниях страшные сказки рассказывают, чтобы в должной форме держать. На самом деле такие сказки сочиняются в информационном отделе Санитарной Службы.

А тогда что же? В Группах дела идут нормально, во всяком случае, если верить докладам воспитателей. А почему бы им не верить? Конечно, никогда не вредно и самому взглянуть. Стоп! А не в ярцевской ли затее дело? Насчёт Глобальной Проверки? Хотя вряд ли. Такие проверки делались и раньше. Да и как без них? Давно пора проводить ранжирование, самых перспективных переводить слоем выше. Всё правильно.

Но Старика грызла мутная неудовлетворённость. Не отменить ли? Но как отменишь? Хотя бы для приличия нужно выдвинуть какую-нибудь причину. А в том-то всё и дело, что такой причины нет. И тогда запрет выглядел бы старческим самодурством. Конечно, ему наплевать, что подумает Ярцев. Кто такой Ярцев? Мелкий человечишка. Воровал мясо из кастрюль на коммунальной кухне, писал безграмотные кляузы в домоуправление. Впрочем, не только туда. Работал каменщиком. Зубы отродясь не чистил… Да, дрянь материал. Зато недалёкий и исполнительный. Зато аккуратный и без претензий. Именно поэтому Старик и посадил его в кресло Первого Координатора. Пускай заведует Санитарной Службой. В общем неважно, что подумает Ярцев. Дело в другом – самому будет неловко. А Старик такого не любил.

Так что пускай уж всё идёт по плану. Звон этот тревожный не столь уж и страшен – видно, просто старческая фантазия. Ожёгшись на молоке, нечего дуть на воду.

Лекарство понемногу растворялось в холодной крови – и через полчаса Старик, откинувшись на жёсткую подушку, спал сном праведника.

Оглядев себя – всё ли правильно, не топорщится ли воротничок, все ли пуговицы застёгнуты на форменной куртке, – Костя постучал согнутым пальцем в белую дверь. Чуть пониже таблички «Воспитатель Второго Ранга Латунин С. П.». Почему-то у него заныли зубы. Очень не хотелось туда идти. Сказать по правде, было страшновато. Кто знает, зачем Серпету понадобилась эта беседа? В Группе всё путём, с Васёнкиным покончено, так что же? Неужели узнал про курево? Может, вчера во время вечернего обхода унюхал? А ведь запах, наверное, тогда можно было уловить. На расстоянии вроде бы незаметно – до обхода Костя успел поужинать и почистить зубы. Но если вблизи принюхаться… Нет, вряд ли Серпет его вчера обнюхивал. На такое способны лишь Наблюдательницы. Так может, о них и пойдёт речь? О том, что ночью было? Но тоже сомнительно. Ведь Серпет назначил ему встречу вчера на том самом вечернем обходе, ещё до ночных событий. Но тогда что? Откуда ждать удар?

Стоп, а почему непременно удар? Разве Серпет ему враг? Может, он, наоборот, вызывает, чтобы помочь?

– Да-да, войдите, – раздался из недр кабинета густой знакомый голос.

И Костя вошёл.

Серпет улыбался ему из-за своего огромного письменного стола. А стол был примечательный. Очевидно, он не убирался никогда. Всевозможные папки валялись вперемешку с бумагами и обкусанными карандашами, возвышались стопки книг – и как это они до сих пор не обрушились? Из пенала для ручек торчала кривая тёмно-коричневая курительная трубка, рядом валялась отвёртка, и уж совсем не к месту были засохшие яблочные огрызки.

Кажется, беспорядок царил в кабинете и раньше. Странное дело – Серпет вроде бы мужик аккуратный и в Группах требует чистоты, а у себя такой кавардак развёл. Ничего здесь с прошлого раза не изменилось. Всё те же вечно запертые стальные шкафы (и что он там, интересно, хранит?), всё та же трескучая лампа на потолке. На стене в чёрной рамке – портрет какого-то пожилого мужчины. Косте всякий раз хотелось спросить – кто это? – но приходилось себя сдерживать. Всякие там старики на снимках его не касаются… Старик… Старик… Что-то такое вертится в памяти, какие-то обрывочки.

– Ну, чего встал? Присаживайся. В ногах, как известно, правды нет.

И Серпет небрежным жестом указал Косте на кресло.

Костя осторожно уселся. Кресло у Серпета было шикарное – огромное, обтянутое чёрной кожей, из которой мутно поблёскивали бронзовые шляпки специальных обойных гвоздей. Да, это тебе не жёсткие металлические стулья в Групповой. Про те стулья Серпет однажды с ухмылкой заметил, что сидеть на них – уже подвиг. А может, и не шутил он так, может, опять ложная память?

– Тебе удобно? – поинтересовался Серпет. – Ну что ж, Константин, давай поговорим.

– Давайте. А про что? – насторожился Костя.

– А ты сам не догадываешься? – спросил Серпет, рассеянно крутя в пальцах сломанный карандаш.

– Нет… А что случилось?

По спине у Кости побежал холодок. Неужели что-то стряслось в Группе, а он не знает? Но после отправки Васёнкина все остальные аж на цырлах ходят, лишний раз чихнуть боятся. Нет, не в этом, видно, дело.

– Да ты успокойся, ничего не случилось. Я не в том смысле. Только всё же попробуй сам подумать, вспомнить. – И Серпет ущипнул себя за левый ус.

– Я не знаю, – осторожно ответил Костя. – Может, про то, что было ночью?

– А что было ночью? – удивился Серпет.

Глядя на него, нельзя было понять, по правде он не знает или придуривается.

– Вы же знаете, – нехотя произнёс Костя. – В Журнале же записано.

– А, так ты об этом, – засмеялся Серпет. – Ну, это-то как раз чепуха. Светлана Андреевна женщина неопытная, нервная. Мало ли что ей по ночам чудится. Так что не бери в голову. На такие пустяки я не обращаю внимания.