Жили-были (СИ) - Риз Екатерина - Страница 62

Митя выглядел ошарашенным. Он Ефимова слушал, глаза на него таращил, потом всё же голову повернул, стараясь в зеркале своё ухо рассмотреть. А Толя требовательно спросил:

— Ты видишь?

Митя уши руками закрыл.

— Уши, как уши.

Толя улыбнулся, в макушку мальчика поцеловал.

— Кудрявый, как я. Я в детстве ненавидел свои кудри.

— Почему?

— Не знаю, мне не нравилось. Да и теперь всегда коротко стригусь. — Под колени Митю подхватил, снова унёс в комнату. А когда присел на кровать, мальчика к себе на колено усадил. Митя молчал, брови сдвинул и раздумывал. При первой возможности схватил машинку и принялся её в руках крутить. Толя дал ему пару минут, потом осторожно сжал в своих объятиях. — Герой, ты расстроился?

— Мама говорила, что ты уехал работать. И приезжать не можешь.

— Мама просто… переживала за тебя. Но получилось так, что я, когда уехал, я не знал… что у нас ты будешь. Это тебе понять трудно, я знаю, но это, наверное, самое ужасное, что может случиться в жизни мужчины. Теперь я это знаю. Мить, я бы никогда тебя не бросил.

Мальчик голову повернул и посмотрел на него.

— А маму?

Ефимов лоб потёр, поморщился.

— Маму… Я очень маму люблю, но иногда нам кажется, что некоторые вещи важнее. Я не знаю, как тебе объяснить. Но я уже сказал, что виноват перед ней и буду очень и очень долго просить прощения. Мы с тобой мужчины, Митя, мы оба понимаем, что мы должны маму любить и её беречь. Да?

Митька кивнул.

— Поэтому все наши с тобой проблемы, как взрослые, будем обсуждать с глазу на глаз.

— И ты теперь будешь жить с нами? Всегда?

— Я очень надеюсь, что так и будет. — Толя прижался лбом к его волосам. — Митька, если бы ты знал, как я тобой горжусь. Ты у нас с мамой такой… так на меня похож. Я только за это маму готов всю оставшуюся жизнь на руках носить.

— Мама не согласится.

Ефимов рассмеялся.

— Думаешь? Хотя, да, она самостоятельная.

Митя вдруг вздохнул. Толя тут же переспросил:

— Что такое?

— Ты, правда, мой папа?

— Ты не веришь?

— Не знаю. У меня никогда не было папы.

— Я понимаю. Но, я надеюсь, мы с тобой попытаемся подружиться. Попытаемся?

Митя не кивнул, но и не отказался, вместо этого спросил:

— Мне надо называть тебя «папой»?

Толя продолжал гладить его по спине, осторожно кашлянул, прочищая горло.

— Ты должен сам решить. Но я бы хотел. Это ведь навсегда. Ты должен это понимать, Мить. Что бы не случилось, как бы всё… в нашем доме не повернулось, это не изменится. Я всегда буду твоим папой.

Митька вздохнул. Смотрел в стену напротив, очень знакомо сдвинув брови и насупившись, было понятно, что раздумывал. Торопить его было нельзя, Толя это понимал, поэтому решил промолчать, только по волосам мальчика погладил. Потом поднялся, неожиданно вспомнил о школе. Да, кажется, не совсем удачное время для подобного разговора он выбрал. Хотя, и не выбирал, как-то спонтанно всё получилось.

— Может, в кино сходим? Или в парк.

— А в школу?

— А у тебя как, голова нормально работает?

Митя расстроено развёл руками.

— У нас сегодня диктант, на пятом уроке. Мама, точно, ругаться будет.

— Диктант — это серьёзно. — Ефимов криво улыбнулся, вдруг осознав, что чувствует себя неловко. Даже не помнил, когда в последний раз с ним подобное было. От переизбытка эмоций даже грудь рукой потёр. — Отвезу тебя в школу. Но перед этим мы заедем и купим тебе что-нибудь вкусное. Идёт?

— Идёт. — Митя застегнул школьный рюкзак и снял его со стула. Потом вспомнил про пиджак. Было немного смешно наблюдать, как восьмилетний мальчик со всей своей детской небрежностью, надевает пиджак, как у взрослого, и застёгивает пуговицы.

В машине по большей части тоже молчали. Ефимов изо всех сил пытался придумать нейтральную тему для разговора с сыном, но после того, что поведал ему этим утром, все остальные разговоры, даже про диктант, казались, безумно глупыми. Поэтому лишь кидал тревожные взгляды в зеркало заднего вида, на Митю, но тот хоть и был молчалив, непривычно молчалив, но при этом расстроенным и встревоженным не выглядел. По пути заехали в кондитерскую, Толя купил пару маффинов, вспомнив о том, что в школу Мите нужно что-то с собой дать. А сегодня день кувырком, и едут, торопясь успеть к пятому уроку, и вместо привычного яблока, воды и бутерброда, вроде как полезного, как уверяла Саша, он купил сыну кексы с помадкой и орехами. И, наверное, должен чувствовать себя заботливым отцом, а его, от неизвестности, точит червь тревоги.

— Вкусный кекс, — сказал Митя в машине. Не удержался, принялся откусывать от маффина, и это были первые слова, что он сказал ему. Ефимов незаметно выдохнул, решив, что дело сдвинулось. А наблюдая, как Митька стряхивает крошки с лацканов пиджака, неожиданно улыбнулся. Да, в его машине сорят, а он улыбается. Разве это не отцовские чувства? Первейший инстинкт.

— Ты воду взял? — спросил его Толя, когда дверь открыл и помог выпрыгнуть из автомобиля. Митя на самом деле выпрыгнул, а Ефимов сам взял его рюкзак.

— Взял. И кекс взял. Надо ещё таких купить, хотя мама вкуснее печёт.

— Правда?

— Да. С изюмом и даже с вареньем. Однажды так делала, вкусно было.

— Супер. Какой этаж?

— Третий. Скоро перемена.

— Вот видишь, успели.

Они вошли в школу, прошли мимо охранника, Митя привычно огляделся, потом взялся за ручку рюкзака, что Ефимов нёс, и потянул того к лестнице. Они поднялись на один пролёт, и тогда уже Толя понял, что Митя посматривает на него.

— Что? — спросил он.

— Куда ты сейчас поедешь?

— На работу. А потом заеду к маме на работу.

— А ты отвезёшь меня на секцию, ты обещал.

Толя машинально руку протянул, по волосам его потрепал.

— Отвезу, конечно.

Митька очень серьёзно кивнул и отвернулся, но Толе показалось, что он заметил тень улыбки на его губах.

Учительница Мити, Светлана Аркадьевна, первые минуты знакомства смотрела на него, как на инопланетянина. Ефимов представился по всей форме, уведомил ту, что он является родителем, извинился за такое серьёзное опоздание, как и наставляла его поутру Саша.

— У нас сложились непредвиденные обстоятельства, — вещал он с улыбкой, с которой обычно разговаривал с потенциальными партнёрами по бизнесу. — Но такого больше не повторится, клянусь. Митя очень боялся опоздать на диктант.

Светлана Аркадьевна его выслушала, затем рассеянно кивнула.

— Да, очень хорошо. То есть, ничего страшного… простите, Анатолий…

— Владимирович, — подсказал ей Ефимов и широко улыбнулся.

— Анатолий Владимирович. Очень рада с вами, наконец, познакомиться.

Что означало это «наконец», до конца осталось невыясненным — его вежливая улыбка, её вежливая улыбка. Толя ещё окинул заинтересованным взглядом класс, детей, посмотрел на своего… своего ребёнка, выкладывающего учебники из рюкзака на край парты, а когда Митя глаза на него поднял, подмигнул. Потом сделал несколько шагов и наклонился к нему.

— Я буду дома к четырём, и поедем на секцию. Да?

Митя кивнул.

— Удачи с диктантом. — Ефимов коснулся пальцем его носа. — И не хмурь брови.

Митя отстранился от его руки, фыркнул.

— Вот ещё.

Особо срочных дел на сегодня запланировано не было, но Ефимов их себе придумал буквально за пару минут. В машине перед школой посидел, постучал пальцами по рулю и решил — надо ехать. Поехать, проконтролировать, посмотреть, удостовериться… Хоть чем-то занять себя на пару часов, чтобы так сразу не ехать к Саше и не сознаваться. Он уже предчувствовал её бурную реакцию. Бурную, неадекватную, взрывную и, наверное, вполне объяснимую. Саша хотела присутствовать при разговоре с Митей. Толя даже представлял, как она будет сидеть рядом, держать сына за руку и через каждые полминуты интересоваться у того: «Милый, ты понимаешь?», «Митенька, ты расстроился?». А Ефимов вот взял и всё сделал по своему, без материнского беспокойства и советов с психологами. Уже знал, что Саша ему скажет: что он бесчувственный эгоист. Примерно так он и сам о себе думал, но угрызения совести весьма удачно перекрывало ощущение восторга, распирающего грудь. Поэтому долго о том, как неправильно он поступил, Толя думать не смог, вот и решил прокатиться до офиса строительной компании, что-нибудь да проконтролировать. Так сказать, под настроение.