De Secreto / О Секрете - Фурсов Андрей Ильич - Страница 47

Чтобы представить важность владения технологиями, достаточно вспомнить, что после окончания войны «Bayer» через медицинские круги предложил англичанам вернуть обратно африканские колонии в обмен на германин (Bayer-205). «Germanin» был получен в 1916 г. Рихардом Котэ, Оскаром Дресселем и Бернхардом Хейманом как лекарство от чумы крупного рогатого скота и сонной болезни, необходимое для освоения колоний. Его очень сложный состав хранился в тайне, и неизвестно, как закончились бы переговоры, если бы французский химик Фурно вовремя не разработал аналог немецкого препарата [12; 312].

Союзники пытались схватить и автора синтеза азота Фрица Хабера, но тот скрылся в Швейцарии. Пресса утверждала, что к нему присоединился глава «Bayer»: «“New York Times” писала, что и “основная связка между “бизнесом” и генералом Людендорфом… самый активный пан-германист” Карл Дуйсберг скрылся в Швейцарии», — описывает ситуацию Д. Джеффрейс: «Это было неправдой, в начале декабря Карл Дуйсберг, как и большинство топ-менеджеров его предприятия, встретили новозеландские оккупационные войска в Леверкузене. Всё, что можно было конфисковать в счёт будущих репараций, бралось на заметку, по пятам войск шла дюжина французских военных специалистов по химии, рыскающих в поисках информации о технологиях производства взрывчатых веществ, газов, красок, нитратов и т. д.» [1].

Хабер «всплыл» на поверхность в составе немецкой делегации на Парижской мирной конференции, куда прибыл вместе с Бошем. Вместе они стали свидетелями всё возрастающих требований и откровенного шантажа со стороны победителей, которые выторговали себе право до 1 января 1925 г. выкупить четверть Interessen Gemeinschaft по цене ниже рыночной при условии, что ни один патент или актив не будет возвращён прежним владельцам в счёт компенсации военных издержек, а права немецких торговых марок будут аннулированы. Несогласный с решениями Версаля Мендельсон-Бартольди писал своё видение причин войны, где её зачинщиком выставил Россию, но ещё одним требованием победителей стало сравнять с землёй сами немецкие предприятия, что вместе с предыдущим означало хоть и завуалированное, но обычное воровство технологии [1; 33].

Не дожидаясь окончательного решения, Карл Бош под покровом ночи спустился по карнизу, перелез через колючую проволоку, за которой содержалась немецкая делегация, и покинул отель-тюрьму для встречи с Жозефом Фроссаром (Joseph Frossard), служащим немецкого химического предприятия во Франции, конфискованного с началом военных действий. Через него Бош предложил передать союзникам технологию процесса Хабера — Боша лишь за 10 % её номинальной стоимости в обмен на отмену решения о разрушении заводов в Леверкузене, Опау, Людвигсхафене, Лойне и Хёхсте и небольшое вознаграждение с каждой произведённой тонны продукции. Двумя днями позже Бош покинул территорию немецкой делегации уже через главные ворота для переговоров с французскими министрами. Он объяснял стратегическое значение химических предприятий в производстве удобрений и заявлял, что их закрытие вызовет в Германии голод. Французская сторона запросила строительство аналогичных предприятий на французской территории с обучением персонала. Бош просил вернуть 50 % долю конфискованных предприятий [1].

Стратегия Боша основывалась на понимании, что недостаточно просто украсть патенты. Для немецкой научной школы это были годы исследований. Позже он высокомерно заявит о своих новых партнёрах: «Французы могут обжигать кирпичи, но не изготавливать красители» [46]. Высокомерие Боша было оправдано. Хотя после войны красители помимо Германии стали производиться в Швейцарии, США, Японии и Великобритании, но их разработки в основном касались лишь усовершенствования уже открытых соединений. Одним из исключений можно назвать аквамариновые красители, разработанные химиками фирмы «Scottish Dyes», быстро поглощенной «Imperial Chemical Industries» (ICI) [305]. Вторым исключением был скачок химического производства Японии, в которой валовая продукция этой отрасли которой в 1914 г. составила 40 млн. долларов, а в 1933 г. — 250 млн.; но это происходило как раз под руководством немецких химиков [373].

Однако даже изготовление прототипов и аналогов лишало немецких производителей прежней доли прибыли. В 1920 г. рост промышленности Германии составил лишь 47 % от 1913 г. [331]. Если экспорт немецких красителей в 1913 г. составлял 109 тыс. тонн, то в 1932 г. только 25 тыс. тонн, в то время как в Англии производство возросло с 4 тыс. тонн в 1913 г. до 27 тыс. в 1936 г. [291].

Перед войной, в 1912 г., в Россию было ввезено 2 228 тонн красителей и ещё 8 400 тонн было произведено на немецких заводах на территории страны. Во время войны производство было остановлено и попытки создать отечественную красочную промышленность успеха не имели. К 1925 г. удалось наладить выпуск 4 304 тонн красителей. Дореволюционный уровень в размере 12 824 тонн был достигнут в 1932 г., после чего производство красителей полностью перешло на отечественное сырье [347].

В целом относительно 1913 г. рост промышленности США в 1920 г. составлял 11 %, а в 1929 г. уже 73 % [331]. Если в 1914 г. в США работало лишь 7 небольших химических фабрик, к 1932 г. их количество выросло до 87, увеличив оборот в 13,8 раз [291]. Если в 1918 г. месячная мощность химических предприятий составляла 0,6 тонн, то в середине 30-х годов — 35 тонн. Для сравнения: в этот же период Германия увеличила свою производительность с 1,5 до 20 тонн [373]. В США для использования немецких патентов тем же Фрэнсисом Гарваном, который, будучи помощником министра юстиции, изымал немецкие активы, теперь уже в должности попечителя иностранным имуществом был создан «Chemical Foundation», распределивший патенты по американским компаниям.

Однако заметим, что внесшие в фонд 125 тыс. долларов Дюпоны, получив ряд технологий [12], так и не смогли самостоятельно их освоить. Не дожидаясь, когда Бош отпустит какую-нибудь злую шутку и в их адрес, в компании «DuPont» прибегли к уловке. В Европу был послан один из директоров «DuPont» д-р Кунце (Kunze) с секретной миссией переманивания немецких технических специалистов, способных запустить производство. В октябре 1920 г. четырём специалистам «Bayer» по красящим составам Максу Енгельманну (Max Engelmann), Йозефу Флахслендеру (Josef Flachslaender), Генриху Ёрдану (Heinrich Jordan) и Отто Рунге (Otto Runge) был предложен невероятный по тем временам пятилетний контракт стоимостью $ 25 000 в год, что превышало их тогдашний заработок десятикратно. Прежде чем они покинули страну, немецкая пресса раздула громкий скандал о промышленном шпионаже, газеты запестрели заголовками: «Четверо предателей», «Американский заговор против немецкой промышленности красителей». Германия выписала ордер на арест химиков, но, «прибегая к помощи американской армии», все четыре химика были вывезены в США и приступили к работе в лаборатории «DuPont» [1; 46; 50]. В результате у Дюпонов появились две фирмы, выпускающие красильные составы, — «Allied Chemical and Dye» и «American Cyanamyde». Чтобы избежать эксцессов вновь, о получении технологии аммиачного процесса Хабера — Боша Дюпоны предпочли уже договариваться, отправив в 1919 г. в Швейцарию представителей [12]. Вскоре появилась ещё одна договорённость между «DuPont», немецкой компанией «Rohm und Haas» и «IG Farben» об использовании акриловой кислоты [54]. В 1924 г. у «Bayer» появилось очередное совместное с американцами предприятие «Grasselli Dyestuffs Со.», на 65 % принадлежащее концерну и, как следует из названия, занимавшееся также красильными составами [12]. Экспансия «AGFA» выразилась в приобретении в 1928 г. нью-йоркской компании «Ansco Photo Products, Inc.», основанной ещё в 1842 г. [318].

Американский рынок был необходим немецким производителям, поэтому партнёрство было выгодно обеим сторонам. Бывшие противники могли понуждать немцев к научно-техническому сотрудничеству. Со своей стороны, немецкие компании в ситуации, когда их иностранные активы, товарные марки и патенты были экспроприированы, искали способ вернуться к деятельности [51].