Единожды солгав - Кобен Харлан - Страница 53

Академия Франклина Бидла и эта улица существовали в двух разных мирах.

Майя дернула сетчатую дверь. Рама со скрежетом подалась. Майя громко постучала.

– Кто там? – послышался откуда-то изнутри женский голос.

– Меня зовут Майя Штерн.

– Что вам нужно?

– Вы Раиса Мора?

– Что вам нужно?

– Я хотела задать вам несколько вопросов про вашего сына Тео.

Дверь распахнулась. На Раисе Море была вылинявшая горчичная униформа официантки закусочной. Тушь осыпалась с ее ресниц и размазалась вокруг глаз. В стянутых в пучок волосах седины было намного больше, чем природного черного цвета. Она была в носках, и Майя представила, как женщина только что вернулась домой после долгой смены и с наслаждением скинула туфли.

– Кто вы такая?

– Меня зовут Майя Штерн, – представилась она, а потом, спохватившись, добавила: – Беркетт.

Услышав эту фамилию, Раиса Мора немедленно вскинулась:

– Вы жена Джо!

– Да.

– Вы ведь военнослужащая, да?

– Бывшая, – уточнила Майя. – Вы позволите мне войти?

Раиса скрестила руки на груди и прислонилась к косяку.

– Что вам нужно?

– Я хотела задать несколько вопросов про гибель Тео.

– Зачем вам это понадобилось?

– Пожалуйста, миссис Мора, у вас есть все основания задавать мне этот вопрос, но мне сейчас некогда все объяснять. Скажем так, я не уверена, что нам известно о смерти вашего сына все, что следовало бы знать.

Раиса несколько секунд в упор смотрела на нее.

– Вашего мужа недавно убили. Я читала в газете.

– Да.

– Они взяли двух подозреваемых. Это я тоже читала.

– Они невиновны, – сказала Майя.

– Я не понимаю. – Ее броня не то что приоткрылась, а слегка подалась, выпустив наружу слезинку. – Вы считаете, что убийство Джо имеет какое-то отношение к смерти моего Тео?

– Я не знаю, – мягко, как только могла, ответила Майя. – Но если вы ответите на мои вопросы, разве это кому-то повредит?

Руки Раисы были по-прежнему скрещены на груди.

– Что вы хотите знать?

– Все.

– Тогда проходите. Мне нужно посидеть.

Женщины сели рядышком на продавленном диване, который явно знавал лучшие времена, как, впрочем, и вся остальная обстановка в комнате. Раиса протянула Майе семейную фотографию в рамке. Снимок был выцветший – то ли от времени, то ли от избытка солнечного света, а скорее всего, от того и другого. На фотографии были запечатлены пять человек. Майя узнала Тео, к нему жались два мальчика помладше – видимо, братья. Позади них стояли Раиса – выглядела она не так чтобы моложе, но заметно счастливее – и крепко сбитый мужчина с пышными усами и широкой улыбкой.

– Это Хавьер, – пояснила Раиса, указывая на мужчину. – Отец Тео. Он скончался через два года после того, как погиб Тео. Рак. Так нам сказали. Но…

У Хавьера была чудесная улыбка, заразительная даже на фотографии, из тех, глядя на которые невольно задаешься вопросом, над чем ее обладатель смеется. Раиса забрала у Майи фотографию и бережно вернула ее обратно на полку.

– Хавьер родом из Мексики. А я родилась в бедной семье в Сан-Антонио. Мы с ним познакомились и… впрочем, вам это неинтересно.

– Нет, продолжайте.

– Это не важно, – сказала Раиса. – Мы осели в Филадельфии, потому что у Хавьера был кузен, который устроил его здесь работать садовником. Ну, вы понимаете. Подстригать газоны у богатых, все в таком роде. Но Хавьер… – Женщина умолкла и улыбнулась каким-то своим воспоминаниям. – Он был умный и честолюбивый. И очень обаятельный. Его все любили. Было в нем что-то… Вы меня понимаете? Бывают люди, просто волшебники какие-то. Люди к ним тянутся. Вот и мой Хавьер был таким.

– Это чувствуется. – Майя кивнула на фотографию.

– Правда ведь? – Улыбка сползла с лица Раисы. – В общем, Хавьер часто делал работу для людей из Мэйн-Лайн, и для семьи Локвуда тоже.

– Это однофамилец директора школы?

– Вообще-то, это его двоюродный брат. Он финансист, очень богатый. Жил по большей части в Нью-Йорке, но тут тоже держал дом. Такой весь из себя, блондинистый, с выдающейся челюстью, хотя, вообще-то, он был мужик неплохой. Хавьер ему нравился. Они часто разговаривали. Ну и вот однажды Хавьер рассказал ему про Тео. – На ее лице вновь отразилась вся боль. – Он был особенный мальчик, мой Тео. Такой умница. И спортсмен отличный. Ему все было дано, как говорится. Мы, как все родители, хотели для него лучшей доли. Хавьер мечтал отправить Тео в школу поприличнее. Выяснилось, что Академия Франклина Бидла как раз искала нескольких одаренных ребят из необеспеченных семей, собираясь предложить им стипендии на обучение. Чтобы потом утверждать, что у них учатся дети, как они это называют, из разных социальных слоев. В общем, этот самый Локвуд предложил свою помощь. Он поговорил с двоюродным братом, директором, ну а дальше вы знаете. Вы в школе-то были?

– Да.

– Это же смех на палочке, правда?

– Ну, наверное.

– Но Хавьер так радовался, когда Тео туда взяли. А я вот очень переживала за сына. Попробуй-ка впишись в тамошнюю жизнь, когда с рождения жил вот так вот. – Она обвела рукой комнату. – Это все равно что, не знаю, как с аквалангистами, когда они всплывают слишком быстро. Как же эта штука называется? Кессонная болезнь, вот. В общем, я и тогда так считала. Хотя никому ничего не говорила. Я же не дура. Я видела, какой это шанс для Тео. Понимаете, что я имею в виду?

– Да, разумеется.

– Ну вот, однажды утром Хавьер ушел на работу. – Раиса Мора стиснула руки, словно в горячей молитве, и Майя поняла, что история близится к развязке. – Я в тот день работала в вечернюю смену, поэтому с утра была дома. В дверь позвонили. – Она бросила взгляд в направлении входа. – В таких случаях они не звонят по телефону. Они являются лично, как будто Тео был в армии или что-то в этом роде. В общем, явился сам директор Локвуд и еще кто-то из школьной администрации, я не помню его имени. Они молча стояли на пороге, и вы, наверное, подумали, что я сразу же все поняла, как только увидела их лица. Вы, наверное, подумали, что я увидела, как они стоят с печальным видом и прячут глаза, и мне все сразу же стало ясно, и я упала на пол с криками: «Нет, нет!» Но на самом деле все было совсем не так. Я улыбнулась им. Сказала: «О, какая приятная неожиданность!» Провела их в дом. Спросила, не хотят ли они выпить кофе, а потом… – Раиса почти улыбнулась. – Хотите услышать нечто ужасное?

Майе подумалось, что она уже и так это услышала – что вообще могло быть ужаснее, – но все-таки кивнула.

– Я потом обнаружила, что они записали на диктофон все, что мне говорили. Якобы так им посоветовал адвокат. Диктофон работал все время, пока они рассказывали мне, как тело моего мальчика нашел какой-то уборщик в подвале. Я поначалу даже не поняла. Даже переспросила – уборщик? Они назвали мне его имя, как будто это имело какое-то значение. Тео слишком много выпил, сказали они. Что-то вроде передозировки алкоголя. Я ответила, что Тео спиртного в рот не берет, и они закивали, как будто это было совершенно логично, якобы именно те ребята, которые не знают своей меры, в конце концов перебирают со спиртным и умирают. Они сказали, обычно таких ребят спасают, но Тео споткнулся и упал в подвал. Его заметили только на следующее утро, когда было уже слишком поздно.

Ровно то же самое, практически слово в слово, рассказал Майе Невилл Локвуд.

Этот рассказ начинал казаться заученным, отрепетированным.

– А вскрытие проводилось? – спросила Майя.

– Да. Хавьер и я, мы сами ходили к коронеру. Приятная женщина. Мы сидели у нее в кабинете, и она сказала нам, что это отравление алкоголем. Вроде бы в ту ночь многие ребята напились. У них там была какая-то вечеринка. Но Хавьер, он в это не поверил.

– И что же, по его мнению, произошло?

– Откуда ж ему было знать. Он считал, что, может, кто-то заставил Тео, ну, сами понимаете. Новенький, из бедной семьи, вот богатые ребята и заставили его пить. Он хотел поднять шум.