Нулевое досье - Гибсон Уильям - Страница 11

Он выключил свет в ванной и начал раздеваться, стоя рядом с кроватью. В номере было чуть многовато мебели; помимо прочего тут стоял портновский манекен, обтянутый той же терракотовой тканью, что кресло. Милгрим хотел было положить штаны в пресс для брюк, потом раздумал. Завтра пройдется по магазинам. Он уже и сеть присмотрел – «Хакетт». Вроде «Банана Репаблик», но классом повыше и с какой-то не совсем понятной претензией.

Милгрим уже расстилал постель, когда зазвонил «нео». Эмуляция механического звонка на старом дисковом телефоне. Слейт.

– Оставьте завтра мобильный в номере, – сказал тот. – Включенный, на зарядке.

В голосе слышалось раздражение.

– Как вы там, Оливер?

– Компания, которая их выпускала, закрылась. Надо будет завтра кое-что перепрограммировать. – Слейт повесил трубку.

– Доброй ночи, – сказал Милгрим, глядя на телефон.

Затем положил его на ночной столик, лег на кровать в трусах и натянул одеяло под самый подбородок. Выключил свет. Провел языком по внутренней поверхности зубов. В комнате было чуть жарковато. И почему-то чувствовалось присутствие манекена.

Милгрим лежал, слушая или, по крайней мере, ощущая фоновую частоту лондонского звучания. Другой белый шум.

Когда Холлис толкнула дверь, Роберт в своем добротном костюме не бросился ей открывать.

Его смел могучий ураган Хайди Хайд, бывшей барабанщицы «Ночного дозора». Роберт, обвешанный ее багажом, робко жался у лифта, возле витрины с магическим хорьком Инчмейла. Хайди, чуть позади Роберта, не уступала ему ростом, да, наверное, и шириной плеч. Великолепный хищный профиль узнавался с первого взгляда, и так же с первого взгляда было ясно, что она в ярости.

– Ее ждали? – тихо спросила Холлис у безымянного юноши в черепаховой оправе.

– Нет, – ответил он так же тихо, подавая ей ключи от номера. – Мистер Инчмейл несколько минут назад предупредил нас по телефону.

Круглые от ужаса глаза за стеклами очков – взгляд не гостиничного служащего, а человека, пережившего торнадо.

– Все будет хорошо, – заверила Холлис.

– Чего эта хреномундель не едет? – громко вопросила Хайди.

– Ты его с толку сбиваешь, – сказала Холлис, подходя и ободряюще кивая Роберту.

– Мисс Генри, – проговорил тот. Вид у него был бледный.

– Не жми кнопку больше одного раза, – сказала Холлис Хайди. – Иначе он еще дольше думает.

– Херасе, – звучно произнесла Хайди из глубины отчаяния.

Роберт испуганно сморгнул.

Волосы у нее были радикально готского цвета, что означало выход на тропу войны. И почти наверняка она покрасила их сама, дома.

– Я не знала, что ты сюда собираешься, – сказала Холлис.

– Я тоже, – мрачно ответила Хайди и добавила: – Муйло.

Отсюда Холлис поняла, что окологолливудский брак Хайди пришел к ожидаемому концу. Ее бывшие теряли имена и в дальнейшем обозначались одним этим термином.

– Очень жаль слышать, – сказала Холлис.

– Устроил пирамиду, – объявила Хайди, когда пришел лифт. – А это что за угробище?

– Лифт. – Холлис открыла дверь-гармошку и жестом пригласила Хайди войти.

– Поднимайтесь, – сказал Роберт. – Я принесу вещи.

– Поместимся. – Хайди силой остервенения вдвинула Роберта в кабину.

Холлис проскользнула за ним и подняла складную скамейку красного дерева (на бронзовых петлях), чтобы освободить чуточку места.

Вблизи от Хайди пахло духами, аэропортовской нервотрепкой и старой натуральной кожей. Косуху – черную, вытертую по швам до цвета грязной бумаги, – Холлис помнила по временам «Дозора».

Роберт извернулся и нажал кнопку. Кабина поползла вверх, громко жалуясь на перевес пассажиров.

– Этот пердоход нас угробит, – изрекла Хайди таким тоном, будто находит подобный финал скорее заманчивым.

– Какой у Хайди номер? – спросила Холлис у Роберта.

– Соседний с вашим.

– Отлично! – произнесла Холлис с несколько преувеличенным энтузиазмом.

Значит, номер с желтой шелковой кушеткой. Его тему Холлис совсем не понимала. Тему своего номера она тоже не понимала, но хотя бы чувствовала общую идею. Номер с желтой кушеткой имел какое-то отношение к шпионам, грустным, в каком-то очень британском смысле, и гадким политическим скандальчикам. И к рефлексотерапии.

Кабина остановилась на этаже. Холлис открыла дверь-гармошку и пошла вперед, открывая пожарные двери для Хайди и тяжело нагруженного Роберта. Хайди шагала по зеленым мини-коридорам, каждой мышцей выражая общее недовольство миром. Холлис увидела ключ от номера, зажатый у Роберта между пальцев, и забрала его. Кисточка была болотно-зеленой.

– Ты по соседству со мной. – Холлис отперла дверь и впустила Хайди, думая о слонах и посудных лавках. – Просто поставьте все здесь, – тихонько сказала она Роберту. – Дальше уж я сама.

Она забрала у него из рук две неожиданно тяжелые картонные коробки размером примерно как для человеческой головы. Роберт тут же принялся выпутываться из остального багажа Хайди. Холлис сунула ему пятифунтовую банкноту.

– Спасибо, мисс Генри.

– Спасибо вам, Роберт.

Он вышел с явным облегчением, и она закрыла за ним дверь.

– Что это за херня? – был первый вопрос Хайди.

– Твой номер, – ответила Холлис, составляя ее вещи к стене. – Это частный клуб, в котором состоит Инчмейл.

– Клуб для чего? Вот это что? – (Указывая на большую шелкографию, которую Холлис назвала бы наименее странным предметом в номере.)

– Уорхол. Думаю.

Было ли у Энди Уорхола что-то по поводу скандала Профьюмо?[15]

– Надо было сразу прочухать, что Инчмейл откопает чего-нибудь в таком роде. Где он?

– Не здесь, – ответила Холлис. – Приехала Анжелина с малышом, и Редж снял дом в Хэмпстеде.

Хайди взяла хрустальный графин, вытащила пробку, понюхала.

– Виски, – сказала она.

– Прозрачное в другом – джин, – предупредила Холлис. – Не вода.

Хайди плеснула в высокий стакан на три пальца кабинетовского виски, выпила залпом, передернулась и с пугающе резким звоном уронила стеклянную пробку точно в узкое хрустальное горлышко. Она вообще обладала какой-то противоестественной меткостью. Никогда не промахивалась дротиком по мишени, но не играла в дартс, только метала их.

– Хочешь об этом поговорить? – спросила Холлис.

Хайди скинула косуху и стянула футболку. Бюстгальтер на ней был защитного цвета и выглядел частью боевого снаряжения.

– Симпатичный лифчик.

– Израильский. – Хайди оглядела комнату. – Обои, как штаны Хендрикса.

– По-моему, они атласные.

Обои были в зелено-малиново-бежево-черную вертикальную полосу.

– Чего я и говорю. – Хайди поддернула израильский лифчик и села на желтую шелковую кушетку. – Почему мы бросили курить?

– Потому что это вредно.

Хайди шумно выдохнула.

– Он в тюрьме. Муйло. Под залог ни хера не отпускают. Чего-то химичил с чужими деньгами.

– Я думала, все продюсеры это делают.

– Все, да не так.

– Он и тебя втянул?

– Шутишь? У меня брачный контракт толще, чем у муйла хер. Это чисто его проблемы. Мне просто надо было свалить.

– Я так и не поняла, зачем ты за него вышла.

– Хотела проверить, вдруг получится. А ты? Что здесь делаешь?

– Работаю на Губерта Бигенда. – Холлис даже удивилась, насколько ей неприятно это говорить.

У Хайди расширились глаза:

– Иди ты! Тебя же от этого мудилоида трясло.

– Да вроде как деньги нужны.

– Много потеряла в кризис?

– Примерно половину.

Хайди кивнула.

– Все примерно так. Если не вкладывали деньги через кого-нибудь типа муйла.

– Твои деньги были у него?

– Шутишь? Отделение церкви от государства. Без вариантов. Я с самого начала чуяла, что у него с этим херово. А вот другие не прочухали. Знаешь что?

– Что?

– Настоящее, блин, золото никогда тебе не скажет, что оно, блин, золото. А влипают те, кто до этого не допер.