Властелин ветра - Скотт Майкл - Страница 25

Сжав зубы, мальчик все же поднял руки. По лицу струился холодный пот. Он опустил ладони на страницы.

И руки прошли сквозь них!

Фаолан открыл было рот, чтобы закричать… и вдруг воздух вырвался из легких и понес его вперед… вперед и вниз, вниз, вниз… прямо в «Книгу Ветра».

Кичаль решил дать людям шанс добровольно выдать ему мальчишку и книгу. Если даже люди подчинятся, он все равно разрушит деревню, но отдаст фоморам приказ не слишком зверствовать. Кичаль еще не решил, как именно атаковать деревню. Натайры не полетят над водой, и слишком высоко подняться они тоже не смогут, поскольку ни они сами, ни фоморы не вынесут холода. Значит, нападение с воздуха отпадает. На земле тоже непонятно, как атаковать, — вода ледяная, и фоморы не смогут плыть по ней.

Без моста не обойтись, а это значит, не миновать обстрела, хотя люди вряд ли хорошо владеют луком.

Исходя из этих соображений, проще всего пойти на переговоры. Вожак сам бросил Копье Переговоров, оказывая тем самым большую честь осажденным, если только они это поймут. Он не ожидал, что кто-то из деревенских жителей может знать правила, и очень удивился, увидев стрелу с желтой лентой. И еще больше удивился, когда однорукий бард перебрался через стену и поплыл к нему

Кичаль подошел к самой воде, наблюдая за приближающейся лодкой. Фомор невольно уважал этого маленького человека — он был умен, как и все барды. Правда, Кичаль недолюбливал их. Они считали себя особым классом, а не просто сказителями древних преданий. Ходили слухи, что Император собирается прибрать к рукам и их силу.

Этот однорукий был совсем другим. Как же его зовут — Пардер, Партнэр, Пайдирт, Пэдур… Да, точно, Пэдур. Кажется, он руководил всем отрядом. Негодный бард помог Фаолану бежать из Баддалаура и должен неминуемо поплатиться за это. Кичаль потрогал нож, висевший на поясе. Когда-нибудь он съест этого барда, чем окажет ему самую высокую честь.

Пэдур правил прямо к берегу. Тонкий ледок, уже покрывший воду, трескался под носом лодки, и было видно мелькающих в воде серебристых угрей. Два маленьких существа прицепились к лодке, пытаясь прогрызть ее. Но лодка, скорее всего, окажется прочнее. Бард обернулся и посмотрел на одноглазого фомора, ожидающего его.

Едва лодка причалила, Пэдур произнес «деагит» и поклонился. Это была древняя форма приветствия, принятая в фоморском языке.

— Деагит, — повторил пораженный Кичаль и тоже поклонился.

Он начал пробовать воздух своим раздвоенным языком. Когда люди боялись его, в воздухе всегда плыл запах холодного пота. Но этот человек был явно из другого теста. От него пахло солью, дымом костра и ледяной водой — чем угодно, только не страхом. Глаза рептилии закрылись, а на губах появилось что-то вроде улыбки.

Юный бард приблизился к фомору и посмотрел в змеиное лицо. Кичаль вдвое превосходил его по росту и представлял собой гору мускулов, а тяжелые доспехи и накинутый поверх них шерстяной плащ делали фомора еще больше.

— Ты хотел поговорить, — сказал Пэдур просто.

Фомор обвел свое войско когтистой лапой и объяснил барду:

— Вам не выбраться из деревни. Отдайте нам мальчишку и книгу, и даю вам слово, что ваша смерть будет легкой.

— А что же в противном случае?

Кичаль пожал плечами, и солнце блеснуло на его глазной заслонке.

— Тогда я подожгу деревню, поджарю всех ее жителей, и мое войско будет пировать много дней.

— Вряд ли жители деревни на это согласятся, — улыбнулся бард.

— Они люди, — ответил Кичаль, — а мы — фоморы.

— Но это не мягкотелые горожане, — произнес Пэдур медленно, стараясь протянуть время. — Это гордые люди — охотники, рыбаки, мастеровые. Они будут драться за свою деревню до последнего вздоха.

— Вы все равно умрете, — сказал Кичаль.

— Многие из вас тоже погибнут, и это совсем не понравится Императору, — произнес Пэдур с улыбкой. — Что он скажет, когда узнает о том, как ты пожертвовал фоморами из-за каких-то людишек?

Кичаль взмахнул лапой, но бард оказался проворнее. Его крюк вонзился в жесткую шкуру — и из раны закапала бледно-розовая кровь. Фомор зашипел от боли и удивления. Потом лизнул рану, улыбнулся и объявил:

— Съесть тебя будет большой честью.

— Я горжусь тем, что ты настолько ценишь меня. — Бард поклонился. — Только мне не хочется быть съеденным.

Кичаль поднял голову и посмотрел в сторону деревни.

— Ты бы мог сделать блестящую карьеру при Императорском дворе, — произнес он очень тихо. — Я могу сказать Его Величеству, что ты помог мне добыть книгу. Он щедро наградит тебя и, наверное, предложит место при дворе. Ты еще молод, но все люди и прочие существа будут оказывать тебе почтение.

— Что же я должен сделать? — осведомился Пэдур.

Фомор заулыбался. Он давно усвоил, что у людишек нет чести.

— Вернуться в деревню и опустить мост.

Бард отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

Каждая секунда, проведенная здесь, давала время Меган, Элли и Фаолану. Когда он снова повернулся к фомору, его лицо было непроницаемым.

— Извини, но вряд ли я это сделаю.

Какое-то мгновение фомор соображал, потом выхватил свой огромный каменный меч.

— Значит, ты не собираешься возвращаться к своим друзьям? — прошипел он, со свистом опуская меч.

Пэдур перехватил меч крюком, но все-таки не удержался на ногах: сапоги заскользили по льду, появившемуся уже в некоторых местах, и он рухнул на землю.

Кичаль сжал меч обеими лапами и направил клинок на Пэдура. Тот успел увернуться, и лезвие глубоко вошло в твердую землю. Кичаль выдернул его и снова кинулся на барда, но Пэдур неожиданно быстро прыгнул в ледяную воду. К удивлению фомора, бард не оказался в воде — он низко полетел над ней, взламывая первый молодой ледок. И только взглянув на частокол, Кичаль понял, что торк-аллта тянет барда на веревке. Фомор схватил копье и метнул его в Рагаллача. Однако оно вонзилось лишь в частокол. Следующее копье он направил точно в оборотня, тот успел перехватить его на лету и кинуть обратно. Копье чуть было не задело Кичаля, и он от ярости зашипел. В очередной раз люди одержали над ним верх. Должно быть, он теряет былую хватку, и его время уже прошло. От своего бессилия Кичаль стал кричать вдогонку Пэдуру, желая тому

всяческих неприятностей. Он понимал: то, что его призывы сбудутся — маловероятно. Но все равно желал, чтобы в мальчишку впились угри или чтобы он заболел от переохлаждения!

Тем временем торк-аллта вытянул Пэдура на берег острова.

— Э-э-этто б-б-быда н-н-не с-с-самая л-л-лучшая моя мысль. — Зубы Пэдура стучали так громко, что казалось, вот-вот сломаются.

Он сидел в центральной избе и трясся всем телом, хотя изба была самой теплой в деревне. Ее каменные стены и дерновая крыша всегда сохраняли жар негаснущего огня. В этой избе круглый год поддерживался огонь — не для того, чтобы зажигать от него печи, а для того, чтобы боги обращали внимание на деревню.

Барда закутали в теплое одеяло, и кто-то из местных жителей дал ему горячее питье.

— Хорошо, что Рагаллач так силен. Он втянул тебя настолько быстро, что ни один угорь не прицепился, — заметил Кен.

— Да уж. — Пэдур улыбнулся оборотню. — Вот только синяков теперь не сосчитать.

— Что будем делать? — спросил Кен, просушивая одежду барда у огня.

— Ждать! — ответил тот. — Когда девчонки закончат свое зелье?

— Не знаю, — признался Кен. — Они меня к себе не пускают.

— А что у Луга с Фаоланом?

— Ничего. Только слышны какие-то звуки…

Пэдур никак не мог унять дрожь и устало запрокинул голову.

— Какие звуки? — спросил он.

— Будто ветер воет, — прошептал Кен.

Фаолан падал, падал и падал. Кругом был один лишь ветер. Ветер сдувал волосы назад, слепил глаза, сушил ноздри, губы и горло. Одежда плотно облегала тело, а пальцы начали коченеть.

Кажется, он падал сквозь облака.