Властелин ветра - Скотт Майкл - Страница 15

— В этом нет ничего сверхъестественного. Они очень даже реальные. Да, баньши — только женщины, мужских особей еще никто не встречал. Кое-кто уверяет, будто они наполовину люди, связанные с каким-то звериным народом, но этого никто точно не знает. Баньши живут под землей и появляются лишь для того, чтобы убивать. Они белые, как снег, потому что никогда не видят солнца. Кожа белая, волосы белые и лишь глаза красные. Их крики парализуют жертву.

— И что же с ней происходит дальше? — спросил Кен, боясь услышать ответ.

— Никто не знает, — пожал плечами Фаолан.

— Они — вампиры, — бросил Пэдур, не оборачиваясь.

Ночную тишину прорезал еще один вопль. Бард повернул голову и прислушался. Элли взяла его за плечо и указала влево.

— По-моему, крик донесся оттуда.

— По-моему, тоже, — кивнул Пэдур.

— Кажется, кричало какое-то животное, — добавила девочка, задумавшись. Звук показался ей знакомым.

— Оставайтесь здесь, а я пойду на разведку, — сказал Пэдур.

— Мы тоже пойдем с тобой, — предложил Фаолан, остальные кивнули.

— Как хотите, — пожал плечами бард. — Тогда держитесь поближе ко мне. Кто знает, что там такое?

Бард осторожно зашагал по каменистой тропинке. Была уже почти полночь, на небе разлилось северное сияние, освещавшее всю округу. Кен посмотрел наверх и увидел, что все звезды, кроме Полярной, ему незнакомы. Одно созвездие отдаленно напоминало Большую Медведицу, но ее ковш повернут совсем в другую сторону. Тут мальчик вспомнил о движении звезд по небосводу и понял: сейчас он видит созвездия такими, какими они были тысячи лет назад. Он невольно поежился, осознавая, как далеко от дома они с сестрой оказались. В последнее время ему не удавалось толком поразмыслить над этим. Все события мелькали, как в кошмарном сне. Гигантские пауки, змеелюди, летающие ящеры, однорукий мальчик, сын волшебника, человекообразные обезьяны, магия… Да, это, несомненно, был настоящий сон. Но если это сон, то почему ему так холодно и как он может чувствовать ветер, пронизывающий все его тело, забирающийся через прорези в джинсах? А острые камни под ногами? Разве бывают сны такими реалистичными?

И снова в ночи разнесся крик. Бард остановился так резко, что Кен врезался в него. Пэдур шикнул на него и поднял руку, призывая к тишине и поворачивая голову из стороны в сторону. Окружавшие их скалы будто назло отражали звук долгим эхом, так что определить, откуда он исходил, было невозможно.

— Кажется, там, — тихо сказала Элли.

— Да, — согласился Пэдур.

Фаолан приблизился к нему, сжимая в руке свой маленький нож, и спросил:

— Это чопты?

— Они не воюют по ночам. По их вере, если умереть вне родного стойбища, боги не увидят, что душа покинула тело, и ей придется остаться на земле и бродить по ней призраком.

Фаолан нервно рассмеялся.

— Заткнись, — резко одернул его бард. — На севере бывает много необъяснимого. Ты когда-нибудь слышал о ледяном врэйте[3]?

Фаолан еще не успел ответить Пэдуру, как тонкий визг раздался снова, теперь уже совсем близко.

— Кажется, животное, — сказала Элли и зашагала на звук.

— Элли! — предостерегающе произнес Пэдур.

Та обернулась к нему и тут же исчезла, оставив после себя лишь клубы пыли. Через мгновение она уже кричала вместе с животным.

Кен бросился к ней, но Фаолан схватил его обеими руками и удержал на месте, а Пэдур осторожно шагнул вперед, осмотрелся и увидел яму.

— Здесь ловушка, — сказал Пэдур. — Она провалилась в волчью яму.

Кен беззвучно трясся — его сестра оказалась в яме вместе с чудовищем! Тем временем бард опустился на землю у края широкой ямы. Девичий крик неожиданно прекратился, и теперь были слышны вопли лишь одного животного. Бард позвал:

— Элли… Элли… ты цела?

— Нет, конечно! — Ее слова гулко раскатились по скалам. — Я порвала джинсы, исцарапала руки и вся расшиблась.

— Вот это да! — вздохнул Пэдур, обернувшись к друзьям.

— А животное? — торопливо спросил Кен. При звуках голоса сестры у него невольно навернулись на глаза слезы. — Оно там, с ней?

Пэдур заглянул в яму, а когда повернулся к ребятам, на его лице играла широкая улыбка.

— Ну что там? — спросил Кен.

— Поросенок, — ответил Пэдур просто.

Поросенок оказался ростом с собаку. У него были необычайно длинные ноги и рыжевато-розовая щетина. Глазки тоже были розовыми, а из-за нижней губы торчали два изогнутых клыка, покрытых многочисленными царапинами. Он сидел в глубине пещеры и пристально глядел на людей, особенно на Элли, которая вместо того, чтобы спасти его, сама бухнулась в яму.

Пэдур, снова занявший свое место у входа, кивнул в сторону поросенка и сказал:

— Чопты не охотятся по ночам, но оставляют ловушки, которые действуют безотказно. Наш розовый дружочек должен был окончить свои дни на тарелках у этих полуживотных. Сейчас важнее всего то, что он предупредил нас о близости какого-то стойбища. Значит, нужно сматываться отсюда еще до рассвета, пока чопты не пришли проверять свои ловушки. Они совсем не обрадуются, увидев, что их лишили обеда.

— Но что нам делать с поросенком? — спросила Элли.

— Ничего. — Пэдур поглядел на нее удивленно. — Это же дикий кабан, который сумеет сам о себе позаботиться, — и кивнул в сторону востока: — Нужно торопиться. Скоро уже рассветет.

Элли погладила мохнатую поросячью спину: она была шершавой, словно терка. Поросенок поежился.

— Элли, — позвал Кен, направляясь к выходу.

— Иду.

Поросенок побежал за девочкой. Она остановилась и прикрикнула:

— Уходи! Отправляйся домой! Живо! — Тот лишь уставился на нее. — Уходи!

— Элли, — жестко повторил Кен. — Мы тебя ждем.

— Но он идет за мной.

— Ну и пусть себе идет. Скоро отстанет.

Элли в последний раз взглянула на поросенка, потом повернулась и поспешно зашагала вслед за братом. Поросенок подождал, пока она скроется за поворотом, и выскочил из пещеры.

Пэдур разглядывал тропинку, Кен и Элли спокойно зашагали к нему, а Фаолан на ходу все время нервно оглядывался по сторонам. В сером свете предрассветных сумерек на дороге были хорошо видны человеческие следы.

— Чопты ходят по этой тропинке, — сказал Пэдур, — поэтому нам нужно убраться как можно дальше и раньше, чем они начнут проверять свои ловушки. Будем надеяться, что они любят поспать.

Тропинка вилась между высокими скалами так, что два человека вместе с трудом могли шагать по ней. В ущелье лежала тень и дул пронизывающий ветер.

— Нужно бы приодеться, — пробормотал Пэдур.

— Каким образом? — спросил Фаолан. — У меня ни серебра, ни золота. А у тебя?

— Барды вообще не носят с собой денег, — негромко ответил Пэдур. — Но не волнуйся — я смогу оплатить и одежду, и еду.

При этих словах Фаолан не смог сдержать широкой улыбки.

— Я вовсе не хвастаюсь, — возразил Пэдур. — Барды не просто рассказывают разные истории. Они хранят живую историю страны, и это стоит дороже любого товара. А в таких отдаленных уголках, как этот, люди особенно ценят подобные рассказы.

— Значит, нам остается лишь разыскать деревню, — сказал Фаолан.

— Сперва нужно скрыться от чоптов, — покачал головой бард.

Стоило только Пэдуру произнести последнее слово, как перед ребятами, буквально в десяти шагах, выросла высокая, заросшая шерстью фигура. Она открыла пасть, усеянную длинными острыми зубами, и заревела.

Чопт приближался медленно, сжимая в руке огромную дубинку и не сводя своих глаз с красным ободком с оружия барда.

— Бегите! — крикнул Пэдур, не оборачиваясь. — Назад по ущелью. Я постараюсь его задержать.

— Мы будем бросать в него камни, и ты сможешь убежать, — сказал Кен поспешно.

— Ладно! — откликнулся Пэдур. Он поднял левую руку так, что крюк сверкнул в забрезживших лучах солнца, и крепче сжал нож в правой руке. Интересно, подействует ли на чопта особый бардовский голос?