Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе (сборник) - Кристи Агата - Страница 96

– Мне это в голову не пришло, – признался я.

– Мы знаем, что мистер Экройд приобрел диктофон, но аппарат не нашли среди его вещей. Так что если что-то было убрано со стола, то почему это не мог быть диктофон? Для того чтобы это сделать, надо было преодолеть некоторые трудности. Конечно, всеобщее внимание было приковано к мертвому телу. Думаю, что любой мог незаметно подойти к столику. Но диктофон – вещь не маленькая, его нельзя просто опустить в карман[160]. Должна быть какая-то емкость, в которую его можно было бы поместить.

Вы видите, к чему я веду? Фигура убийцы приобретает очертания. Человек, который немедленно оказался на месте преступления, но которого там могло и не быть, если бы преступление было обнаружено на следующее утро. Человек, у которого в руках была определенная емкость, в которую мог бы поместиться диктофон…

Тут я прервал бельгийца:

– А зачем надо было убирать диктофон? Какой в этом смысл?

– Вы прямо как мистер Реймонд. Вы свято верите в то, что слова, которые были услышаны в полдесятого, были словами, которые мистер Экройд наговаривал на диктофон. Но задумайтесь на минуту над этим удобным прибором. Вы ведь можете на него что-то надиктовать? А позже секретарь или машинистка включает его – и опять слышит ваш голос…

– Вы хотите сказать… – У меня перехватило дыхание.

Пуаро утвердительно кивнул.

– Именно это я и хочу сказать. В полдесятого мистер Экройд был уже мертв. Говорил диктофон – а не человек.

– Но включил его убийца. Значит, он в эту минуту должен был быть в кабинете.

– Возможно. Но не стоит исключать возможность того, что было использовано какое-то механическое приспособление, что-то вроде таймера или простого будильника. Правда, в этом случае мы должны добавить еще два штриха к портрету нашего воображаемого убийцы: это должен быть кто-то, кто знал о том, что убитый купил диктофон, и это должен быть человек, имеющий определенные технические навыки.

До всего этого я дошел своим умом, но потом мне надо было решить вопрос со следами, которые виднелись на подоконнике. У меня было три возможных варианта. Первый: это действительно были следы Ральфа Пейтона. Он мог быть в «Фернли», залезть через окно в кабинет и обнаружить своего отчима мертвым. Это первая гипотеза. Второй вариант: существовала вероятность, что следы оставлены кем-то, у кого туфли были с такими же подошвами, как у Пейтона. Но у жителей дома туфли с подошвами, сделанными из натурального каучука, и я не верю в то, что по чистой случайности у кого-то со стороны могли оказаться такие же туфли, как у капитана. Как мы помним из рассказа официантки в «Собаке и свистке», ботинки Чарльза Кента «буквально сваливались у него с ног». Третий вариант: эти следы были оставлены намеренно, чтобы бросить тень на Ральфа Пейтона. Чтобы проверить последнюю теорию, мне надо было проверить некоторые факты. Одну пару туфель Пейтона забрала из «Дикого кабана» полиция. Они были абсолютно чистыми, потому что в тот вечер их не носил ни Ральф, ни кто-нибудь еще. По мнению полиции, Ральф в тот вечер носил вторую пару точно таких же туфель. Действительно, как я выяснил, у него их было две пары. Если моя теория правильна, то в тот вечер убийце надо было носить вторую пару Ральфа, а самому Ральфу – третью похожую пару! Я с трудом мог поверить, что он привез с собой три пары абсолютно одинаковых туфель – скорее всего, его третья пара была ботинками. Я попросил вашу сестру провести небольшое расследование по этому поводу, сделав упор на цвет обуви, для того – и я это открыто признаю, – чтобы скрыть истинную причину моей заинтересованности.

Вы знаете результат ее изысканий. С собою у Ральфа Пейтона была пара ботинок. Первый вопрос, который я ему задал вчера утром, когда он появился у меня в доме, был вопрос, какая обувь была на нем в ту трагическую ночь. Он немедленно ответил, что ботинки – он все еще был в них, потому что сменить их ему было не на что.

Так мы сделали еще один шаг в направлении нашего убийцы – человека, который имел возможность взять в тот день туфли из комнаты капитана в «Трех кабанах».

Пуаро помолчал, а потом сказал, слегка повысив голос:

– И еще одно – убийцей должен быть человек, у которого была возможность похитить из витрины кинжал. Мне могут возразить, что это легко мог сделать любой из живущих в доме, но я напомню вам, что Флора Экройд была абсолютно уверена, что кинжала уже не было в тот момент, когда она рассматривала витрину.

Опять наступила пауза.

– А теперь давайте подведем итог, когда нам все стало ясно. Человек, который в тот день был в «Трех кабанах». Человек, который знал Экройда настолько хорошо, что тот рассказал ему о покупке диктофона. Человек с жилкой изобретателя, у которого была возможность вытащить кинжал из витрины до того, как в комнате появилась Флора. Человек у которого была с собой емкость достаточная, чтобы спрятать в ней диктофон – например, черный саквояж, – и который находился в кабинете один, пока Паркер звонил по телефону в полицию. То есть – доктор Шеппард!

На пару минут в комнате повисла мертвая тишина, а потом я расхохотался и сказал:

– Вы сошли с ума.

– Нет, – безмятежно ответил Пуаро. – Я не сумасшедший. Мое внимание к вам – еще в самом начале – привлекло некоторое временно́е несоответствие.

– Временно́е несоответствие? – переспросил я, слегка озадаченный.

– Ну конечно. Вы же помните, что все – и вы в том числе – согласились, что от сторожки до дома можно дойти за пять минут или даже быстрее, если вы срежете путь к террасе. Вы вышли из дома без десяти девять – и это подтвердили и вы сами, и Паркер, – однако незнакомца у въездных ворот встретили только в девять часов. Ночь была довольно прохладная – в такую ночь не будешь наслаждаться неторопливой прогулкой; тогда почему вам понадобилось десять минут на пятиминутную прогулку? Все время я помнил, что у нас были только ваши показания относительно того, что окно в кабинет было заперто. Экройд попросил закрыть его, но он не стал это проверять. А что, если окно в кабинет осталось открытым? Хватило бы вам времени за эти десять минут обежать дом кругом, поменять обувь, забраться в окно, убить Экройда и быть около ворот в девять часов? Я решил, что нет, потому что, скорее всего, очень нервничавший в ту ночь Экройд услышал бы, как вы забираетесь в окно, и оказал бы вам сопротивление. А если предположить, что вы убили Экройда до своего ухода, тогда, когда стояли рядом с его креслом? В этом случае вы вышли через переднюю дверь, добежали до сарая, взяли туфли Ральфа Пейтона из сумки, которую принесли с собою, забрались в кабинет, закрыли дверь изнутри, вернулись в сарай, надели свою обувь и бросились к воротам. (Я проделал все это вчера, когда вы общались с миссис Экройд, на что у меня ушло ровно десять минут.) А потом домой – и вот вам железное алиби: ведь диктофон вы поставили на 9.30.

– Мой дорогой Пуаро, – мой голос показался мне странным и слишком напряженным, – вы слишком долго занимаетесь этим случаем. Что, ради всего святого, давала мне смерть Экройда?

– Гарантию безопасности. Ведь это вы шантажировали миссис Феррарс. Кто лучше лечащего врача мог знать причину смерти мистера Феррарса? Когда вы говорили со мною в саду в тот первый день, вы упомянули наследство, которое якобы получили около года назад. Я не смог найти никаких следов этого завещания. Вам просто надо было каким-то образом объяснить появление двадцати тысяч, заплаченных вам миссис Феррарс. Бо́льшую часть из них вы истратили на различные спекуляции – а потом перегнули палку, и миссис Феррарс избавилась от вас совершенно неожиданным образом. Если б мистер Экройд узнал правду, он был бы совершенно беспощаден – и уничтожил бы вас раз и навсегда.

– А как же телефонный звонок? – спросил я, стараясь взять себя в руки. – Наверняка у вас и для него есть правдоподобное объяснение.