Бремя русских - Михайловский Александр Борисович - Страница 48

– Хм, – задумчиво сказал император, – Мари, а ты тоже думаешь, что надо принимать кардинальное решение?

Мария Александровна встала и, шурша платьем, прошлась по кабинету.

– Саша, – сказала она, пристально посмотрев в глаза брата, – прежде чем что-то предпринимать, надо разобраться с главным вопросом всей нашей жизни. Что мы, Романовы, для России, и что Россия есть для нас?

– Логично, Мари, – хмыкнул Александр III, – я тоже об этом уже много думал. Скажи, сестренка, ну и до чего же ты додумалась?

В ответ на слова императора Мария Александровна утвердительно кивнула, как будто соглашаясь с какими-то своими внутренними мыслями.

– Хорошо, братец, раз так, – сказала она, – тогда изволь выслушать мое сугубо женское мнение!

– Я слушаю тебя – сказал император, – ибо свое мнение, сугубо мужское, я уже составил. И теперь хочу послушать твое…

– Саша, – сказала Мария Александровна, – как мне кажется, английская система, по которой мы воспитываем своих детей, является в корне неправильной. Именно так, и никак иначе. В ней корень всех наших бед. Ты знаешь, я совсем не удивилась, когда узнала, что моя свекровь сошла с ума. Ведь она была плодом воспитания этой системы и, в свою очередь, довела ее до абсолюта.

Мария Александровна зябко передернула плечами, задумчиво глядя в окно на прогуливающихся по дорожке Энн Дуглас и Николая Бесоева.

– Ты даже не представляешь себе, как я была рада, – сказала она, – когда югороссы по твоей просьбе выдернули меня из этого ада. Хотя в тот момент мне было страшно, очень страшно. Но потом я поняла, что в России снова живу настоящей жизнью, а тот ужас остался где-то позади.

– Мари, ты думаешь, мы должны снова вернуться к исконно-посконному домострою? – серьезно спросил император. – Победоносцев мне об этом уже все уши прожужжал.

– Отнюдь, – ответила Мария Александровна, отойдя от окна. – Домострой может повлиять на неокрепшие мозги наших детей еще похлеще английского воспитания. Нужна система более сильная и одновременно более приближенная к человеческому естеству. Я имею в виду греческое коллективное обучение и воспитание в гимнасиумах, где дети царей и тиранов воспитывались вместе с детьми простых граждан.

Пойми, и Ники и Жоржи нужно ежедневно встречаться со своими сверстниками, участвовать в их играх и забавах, и становиться лучшими не потому, что они твои сыновья, а потому, что они и в самом деле лучшие. Нужен дух соревновательности, чтобы трудом и старанием доказывать всем, что ты больше знаешь, лучше умеешь, быстрее соображаешь.

Император, вступая на престол, должен быть полностью готов к своей высокой должности и иметь рядом с собой команду единомышленников. Причем они должны быть не теми, кто служит из-за надежды получить высокую должность. Это должны быть друзья, которые пойдут за тебя и в огонь и в воду.

Император кивнул:

– Возможно, ты и права, Мари. Я уже думал о подобных высших училищах для детей наших дворян. Это не уже существующие Лицей и Пажеский корпус, а именно училища, где будут лучшие из лучших, включая и представителей семьи Романовых. Минни будет шефствовать над этими заведениями. Она уже дала мне на то свое согласие.

Разумеется, необходимо обойтись без всякой античной дури, вроде беготни голышом. У нас все-таки не тот климат, да и обычаи с тех древних времен сильно изменились…

– Разумеется, Саша, – сказала Мария Александровна, – голышом нашим мальчикам бегать ни к чему. Главное, чтобы по завершению курса обучения они оказались бы морально закаленными, умственно и духовно подготовленными к жизни в этом непростом мире. Должен же быть найден такой баланс между строгостями и свободами, чтобы наши дети не росли бы шалопаями, но и не становились бы умственно ограниченными людьми.

Я говорю так, потому что мой Фредди уже согласился жить со мной в России и вместе воспитывать наших детей. Только он боится, что как только все закончится, ты выставишь его отсюда.

– На Британских островах, действительно, сейчас несколько неуютно, – мрачно ответил Александр III, – наша разведка получила сведения, что твоя свекровь, королева Виктория, в припадке безумия, вслед за убийством нашего папа, готовила убийство и своего старшего сына вместе со всей его семьей. Дело сорвалось только из-за того, что застрелился лорд Биконсфилд, который только таким образом сумел возразить своей королеве. Чем там дело кончится – сейчас совершенно неясно.

Но англичанам не впервой рубить головы своим принцам и королям. Вот потому-то твой муж и мой друг Фредди хочет пересидеть это время у нас в Петербурге.

– Думаю, что это так, – кивнула Мария Александровна, – я сейчас не вернусь в эту ужасную Англию даже под страхом самого жестокого наказания. У нас в России куда лучше.

Но, Саша, скажи мне – на ком должны жениться и за кого выходить замуж наши дети. Если следовать закону, введенному нашим прадедом, императором Павлом Первым, то брачные союзы дом Романовых может заключать только с владетельными домами Европы, ибо мы не рассматриваем пока ни Японию, ни Китай с Кореей, ни Сиам.

Но ты уже знаешь, что европейская высшая знать вырождается, и уже для наших детей, а потом и внуков, такая практика может оказаться весьма опасной. Пусть мои дети еще совсем маленькие, но я уже сейчас боюсь за их будущее…

– Мари, – сказал император, – давай не будем торопиться. И для твоих и для моих детей думать о браке пока еще рано. Негоже, чтобы особы из дома Романовых заключали брачные союзы с актрисками и продавщицами, как это случится в Европе в будущем. Об этом я тоже знаю. Не стоит сразу отменять все законы и уложения – шарахаться из стороны в сторону тоже опасно. Новые законы, которые мы, конечно, еще разработаем, должны будут послужить к усилению и вящей славе нашей семьи, а не для того, чтобы выставлять ее на посмешище. Как я тебе говорил, время у нас еще есть, и в надлежащий срок мы внесем в эти законы все необходимые изменения. Поверь мне.

– Я верю, Саша, – кивнула Мария Александровна, – и буду надеяться, что у тебя все получится. А сейчас, с твоего позволения, я удалюсь, ибо мне пора к детям.

– Ступай, – сказал император, – и передай Фредди, что в России он может находиться столько, сколько ему захочется. Мы ведь не британцы…

Мы бежали под проливным дождем по кальдере потухшего вулкана на острове Корву, вокруг расположенных там озер, очень красивых в солнечную погоду, какая царила на острове, когда наша пробежка началась каких-то полчаса назад. За это время небо заволокло тучами, пошел сильный ливень, но Саня Березкин бежал дальше – и ирландцы с шотландцами еле-еле поспевали за ним, тяжело брякая навьюченным на себя армейским снаряжением.

Сто шагов бегом, сто шагов быстрым шагом. Волчий скок. Почти так же быстро, как просто бегом, и не сбивает дыхания, что ценно, если бой может начаться в любую минуту. Так ходит на заданиях российский спецназ, так ходили в своих походах викинги, так первобытные охотники загоняли до изнеможения стада крупных копытных.

Впрочем, там, на востоке, уже виднелась синева, и не исключено, что через полчаса небо снова станет синим, потеплеет, и, когда пробежка окончится, одежда на нас будет, в худшем случае, чуть влажной.

Каждая наша тренировка начиналась и кончалась такой вот пробежкой – километров, наверное, в пять – на полигон с другой стороны кальдеры, а в конце дня мы точно так же вернемся обратно, в наш лагерь, расположенный неподалеку от единственной на острове деревни Вила ду Корву.

Я оглянулся назад и увидел, что молодцами держатся и мои «Королевские стрелки», и «Корпус Роберта Брюса» – шотландский отряд, названный так в честь брата моего далекого предка и тогдашнего короля Шотландии. Еще неделю назад многие попросту отказывались бегать. Как сказал мне тогда Колин Мак-Диармид, командир «Корпуса Роберта Брюса»: «Мы приехали сюда для того, чтобы воевать с англичанами, а не для того, чтобы бегать, как зайцы, по какому-то португальскому острову».