Проси, что хочешь: сейчас и всегда (ЛП) - Максвелл Меган - Страница 43

- Это за то, что бы столкнула меня в бассейн.

- Я буду и дальше тебя бросать, - шепчу я, принимая его.

- Тогда за твое плохое поведение я буду продолжать раз за разом трахать тебя.

Я улыбаюсь. Он кусает меня за шею, продолжая страстно сжимать руками мою талию и снова и снова делать меня своею.

- Подними для меня бедра. Выше…, выше… - требует он, хватая меня за волосы.

Он шлепает меня, и звук удара разносится по всему бассейну. Я тяжело дышу. Я делаю так, как он меня просит. Я выгибаюсь, и он входит в меня глубже. Мои вздохи эхом разносятся по всему бассейну. Я покачиваюсь в гамаке и наслаждаюсь тем, что он делает со мной. Под великолепными сильными атаками моего любимого я двигаюсь вперед и назад. Час спустя мы, пресыщенные сексом, уходим в нашу комнату. Нам надо отдохнуть.

Когда я утром встаю и спускаюсь на кухню, Симона мне сообщает, что Эрик не поехал на работу и сидит в своем кабинете. Я удивленно иду к нему и, открыв дверь, замечаю по его лицу, что ему плохо. Я пугаюсь, но, подойдя ближе, слышу:

- Джуд, пожалуйста, не надоедай мне.

Я нервничаю, не зная, что делать. Я гляжу на него, сажусь прямо перед ним и складываю на груди руки:

- Позвони Марте, - наконец, просит он меня.

Я быстро делаю то, о чем он просит.

Я дрожу.

Я напугана.

Эрик, мой сильный, крепкий Айсмен, страдает. Я вижу это по его лицу. По судорогам, пробегающим по нему. По покрасневшим глазам. Мне хочется подойти к нему. Хочется поцеловать его. Приласкать его. Хочется сказать, чтобы он не беспокоился. Но Эрику ничего из этого не нужно. Эрик только хочет, чтобы я оставила его в покое. Я уважаю его желание и приступаю ко второй части плана.

Через полчаса приезжает Марта. Она приносит с собой свой чемоданчик. Увидев, в каком я состоянии, она глазами просит меня успокоиться. Я пытаюсь это сделать, пока она под моим внимательным взглядом осторожно осматривает брата. Эрик не самый лучший пациент, и чуть что сразу начинает возмущаться. Он невыносим.

Марта, не обращая внимания на его протесты, садится перед ним.

- Глазной нерв стал хуже. Необходимо снова делать операцию.

Эрик бормочет проклятия. Он отказывается. Он не глядит на меня. Он только чертыхается.

- Я тебя предупреждала, что такое может произойти, - спокойно указывает Марта. – Тебе об этом известно. Нужно начать лечение, чтобы приготовить тебя к микрохирургическому вмешательству.

Услышав это, я разозлилась. Все это время он ничегошеньки мне не говорил. Но я не хочу ссориться. Сейчас не время. На него и так много навалилось. Но, решив до конца выяснить, что они имеют в виду, я спрашиваю:

- В чем заключается лечение?

Марта объясняет. Эрик не смотрит на меня, и когда она заканчивает, я решительно заявляю:

- Очень хорошо, Эрик. Скажешь, когда мы начинаем.

Как я и предполагала, во время лечения Эрик стал еще невыносимее. Настоящий тиран. Ему не нравилось ничего из того, что ему приходилось терпеть, и он целыми днями только и делал, что возмущался. Но так как я хорошо его знаю, то я не обращала на это никакого внимания, хотя иногда меня охватывало безудержное желание засунуть его голову в бассейн и не вынимать.

За эти дни Марта переговорила с несколькими специалистами и постоянно держала меня в курсе дел. Понятно, что она хочет для своего брата самого лучшего. Эрик плохо переносит капли, которые должен принимать. От них у него болит голова, крутит желудок, и он плохо видит. Он подавлен.

- Опять? – негодует он.

- Да, любимый. Нужно снова закапать, - настаиваю я.

Он чертыхается и выражается другими неприличными словами, но, когда видит, что я не даже не шевелюсь, садится и, вздохнув, позволяет мне делать свое дело.

Его глаза покраснели. И даже слишком. Их ярко-голубой цвет потух. Я боюсь. Но не позволяю, чтобы он видел мой страх. Я не хочу, чтобы это тяготило его еще сильнее. Он тоже напуган. Я это знаю. Он ничего не говорит, но я вижу, что под его яростью скрывается страх, который он испытывает перед своей болезнью.

Уже ночь, и мы лежим, окутанные тьмой нашей комнаты. Я не могу спать. Он тоже. И тут, удивив меня, он спрашивает:

- Джуд, моя болезнь прогрессирует. Что ты собираешься делать?

Я знаю, что он имеет в виду. Я выхожу из себя. Мне хочется хорошенько врезать ему, чтобы он не выдумывал всякие глупости. Но, повернувшись к нему в темноте, я отвечаю:

- В данный момент поцеловать тебя.

Я целую его, и, когда кладу голову обратно на подушку, добавляю:

- И конечно, продолжать любить тебя так, как люблю тебя сейчас, дорогой.

Какое-то время мы оба молчим, а потом он продолжает настаивать:

- Если я ослепну, я уже не буду тебе хорошим спутником.

Я все покрываюсь гусиной кожей. Я не хочу об этом думать. Нет, пожалуйста. Но он продолжает свой натиск:

- Я стану помехой для тебя, стану тем, кто будет ограничивать твою жизнь и…

- Хватит! – требую я.

- Нам надо поговорить, Джуд. Несмотря на то, что нам обоим больно, нам надо поговорить.

Я прихожу в отчаяние. Мне не о чем с ним говорить. Мне не важно, что с ним будет. Я люблю его и собираюсь любить и дальше. Возможно, он этого не понимает? Но, наконец, я сажусь на кровать и шепчу:

- Мне больно слышать от тебя такие вещи. И знаешь почему? Потому что этим ты заставляешь меня думать, что, если вдруг со мной что-то произойдет, я должна буду покинуть тебя.

- Нет, любимая, - шепчет он, прижимая меня к себе.

- Да, да, дорогой! – настаиваю я. – Ты думаешь, я чем-то отличаюсь от тебя? Нет. Если я должна задумываться о том, чтобы бросить тебя, значит, и ты перед лицом болезни собираешься оставить меня.

Взволнованно я продолжаю:

- О, боже! Надеюсь, что со мной никогда ничего не произойдет, потому что если бы после этого мне бы пришлось жить без тебя, я бы, честно говоря, не знала, что мне делать.

Последовавшее за этим молчание подсказывает мне, что Эрик понял, о чем я говорю. Он притягивает меня к себе и целует в лоб.

- Этого никогда не случится, потому что…

Я не даю ему продолжить. Я поднимаюсь с кровати. Открываю ящик своей тумбочки, достаю оттуда несколько предметов, среди них черный чулок, и, оседлав Эрика, говорю:

- Позволь мне кое-что сделать?

- Что именно? – спрашивает он, удивившись такому повороту событий.

- Ты мне доверяешь?

Несмотря на темноту, царящую в нашей комнате, я вижу, как он кивает.

- Подними голову.

Он подчиняется. Я осторожно провожу чулком по его лбу, кладу его ему на глаза и завязываю на затылке узел.

- Сейчас ты абсолютно ничего не видишь, правда?

Он молчит, только отрицательно мотает головой. Я растягиваюсь на нем.

- Несмотря на то, что однажды ты не сможешь меня видеть, я обожаю твои губы.

Я целую их.

- Обожаю твои глаза.

Я целую их через чулок.

- И обожаю твои прекрасные волосы, а больше всего то, как ты ворчишь и злишься на меня.

Я сажусь на него и, взяв его руки, кладу их на свое тело.

- Несмотря на то, что однажды ты не сможешь меня видеть, - продолжаю я, - твои сильные руки все равно смогут прикасаться ко мне, мои груди – возбуждаться от твоих ласк и твоего члена.

- О, боже, твой потрясающий, твердый, сводящий с ума член! – возбужденно шепчу я, прижимаясь к нему. – Он все также будет заставлять меня задыхаться, терять голову и говорить тебе: «Проси, что хочешь».

Уголки его губ изгибаются. Хорошо! Я добилась того, чтобы он улыбнулся. Намереваясь продолжить в том же духе, я кладу в его руки анальную пробку и тихо говорю, поднося ее к его рту:

- Пососи ее.

Он делает то, о чем я прошу, а потом я направляю его руку к моей попке и бормочу рядом с его лицом:

- Несмотря на то, что однажды ты не сможешь меня видеть, ты будешь вставлять пробку в, как ты говоришь, «мою прекрасную попку». И ты будешь так делать, потому что тебе это нравится, потому что мне это нравится, и потому что это наша игра, любимый. Давай, сделай это.