Бестолочь (Best_o_loch) (СИ) - Романов Илья Николаевич - Страница 14

Мы были любители диверсий, разбоя, всяческих подлянок и грязных методов ведения боя. Было только одно правило: «С чужими как хочешь, а своим подлянок делать не смей! Ну и своих не травмировать специально, а если случайно, ну бывает». Естественно, что при таких раскладах в нашей команде год от года девчонок не было или была одна на двадцать четыре рыла. Поэтому неудивительно, что часть моих родных отморозков вместе со мной таким же помороженным ездили в гости на тренировки к другим командам, в которых эти девчонки есть. Что я говорил про девчонок на тренировках?! В общем «Дивняки» нам были не рады с нашей подготовкой, но кто у них спрашивал. Даешь стенка на стенку или другое. «Нас целых двадцать два против сраной сотни» — как говорил Геббельс. Вру, сотни не было, но было где-то человек под восемьдесят против нас, что тоже не мало. Про каждого можно рассказывать долго и с упоением, но такие истории лучше слушать в тепле и уюте под кружку пива, что бы наши шалости не вызывали шока, а входили в разряд баек под алкоголь. Вот как-то так. И чего только не вспоминается в процессе махания мечом.

Так или иначе, Тапио заметил мои фокусы с клинком и стал меньше на меня злобно смотреть. Стал сильнее прятать свою злобу наверно. Ну не убивал я твоих родичей, на меня то зачем злится?! Меня бы ты по любому заполнил бы. Я выделяюсь от местных другим типажом лица и ростом. Над Ойхо я возвышаюсь почти на голову, забыть такого верзилу сложно, хотя какой я верзила? Были у меня кореша и под два метра двадцать сантиметров на Земле. Питаться надо лучше тогда и рост будет больше. Средний рост у кроманьонцев был метр восемьдесят, а вот голодная Европа опустила рост населения до полутора метров. Если рыцарь был больше полутора метров, то для того что бы положить его в саркофаг ему ноги подрубали, учите мат. часть, тьфу ты, учите историю…

Если оставить историко-прозаические отступления, то все у меня складывалось не так плохо, как могло бы быть. Сразу в лесу не погиб, обзавелся кое каким материальным багажом, научился с пятого на десятое понимать местную речь, даже более того немного узнал от Ойхи о местных нравах и географии.

Последние если признаться было самое сложное. Ойха за пределами двух — трех дней пути от своей бывшей деревни нигде толком не был. Понимал я его плохо, а он наверно не хотел, что бы я покинул его лачугу раньше, чем он вытащит из меня всю наличность. Впрочем, с каждым последующим днем Ойха все сильнее мрачнел. Видимо не только я понимал, что меня рано или поздно меня заметят местные. Как сложится дальнейшая ситуация, как для семейства Ойхи, так и для меня, мы оба могли только догадываться. Само собой, за все время проведенное в лачуге я был осторожен и выходил за пределы подворья только в сумерках. На самом подворье хватало мест, где меня нельзя было заметить со стороны, но все же «и на старуху бывает проруха». Рано или поздно меня заметят местные. Видимо что-то подобное приходило мужику в голову и на пятый день он постарался развеять мои вопросы на ломаном языке о ближайших окрестностях.

Я понял со слов Ойхи совсем не много. Понял что за рекой вроде как ничьи земли, хотя там вроде все не так просто. Наверно просто земли не заселены и принадлежат короне, хотя почему земли не заселены я так и не понял, но видимо были какие-то причины. Понял, что у местного владельца земель какие-то неприятности с другими владельцами земель. На второй день моего появления в этом мире я случайно вышел на разборки местных властей. После Ойхиных уроков географии я стал примерно представлять, как располагаются земли местного дворянина, точнее, где располагаются шесть уцелевших деревень из восьми. Ойха долго напрягая память расставлял камушки на земле, две деревни лежали у реки, остальные уходили вглубь земель, в сторону от реки. На примитивной карте Ойхи было что-то подобное дороге, но не обычной дороге, а какой-то более значимой судя по его мимике и жестам, наверно короной тракт для переброски войск и торговли купцов. Если я все правильно понял, то до тракта надо было идти три четыре дня, а там по слухам услышанных Ойхой, тракт должен выйти в большое поселение, большую деревню или город, точнее было не понять в связи с моим катастрофически малым словарным багажом.

На седьмой день я решил, что больше в лачуге мне делать не чего. Словарный запас был уже достаточно большой, примерный маршрут к большому селению я знал, что еще для путника надо, кроме желания уйти и чувства что в этом селении мне ловить нечего. В утренних сумерках восьмого дня я распрощался с семейством Ойхи и покинул его лачугу. Мне вручили что-то вроде пропеченных на углях корней каких-то клубней в дорогу, я отказывался, но семейство сильно настаивало, пришлось взять.

Обогнув поля местных я вышел на проселочную дорогу и начал свой путь. Дорога шла чуть в стороне от реки и постепенно уходила под углом вглубь лесов. Пока я шел по дороге в голову лезла всякая бредятина вроде того, что бы наняться к местному дворянину дружинником, но здравый смысл тут же раскритиковал эту идею. Во-первых, непонятно какие у местного дворянину заморочки с соседями, ясно что отношения как таковые мягко говоря плохие, а при таких раскладах долго не проживешь. Раз такие осложнения с соседями, то дворянину бойцы нужны и на работу наверно меня возьмут, но вот вопрос, а не его ли людей я успокоил у оврага? Как бы не засветиться вещами убитых дружинников. В общем, расклад наняться к местному дворянину не самый лучший.

Дорога, как я понял, через день, максимум второй, должна была вывести меня за пределы владений местного дворянина. Какие дальше лежат земли и кому они принадлежат Ойха не знал.

Первый день пути по лесной дороге зарастающей мелкой порослью прошел без особых событий. На второй день пути я чуть не нарвался на какой-то сенный обоз. Я не стал «борзеть» и предпочел «не светиться», переждать проезд обоза в стороне от дороги. Издали было не понятно, кто и куда едет, а когда я разглядел, что едут простое крестьяне, то было как-то неловко уже выходить на дорогу. Принцип простой, прячется значит есть чего бояться, а если прячется вооруженный человек, то наверняка разбойник. На такого «сам Бог велел» донести владельцу земель. А мне оно надо конная погоня по мою душу?!

В ночь между вторым и третьим днем меня посетили волки. Сволочи, совсем не боялись костра и подвывали в ночной темени. Вожак стаи вообще наглец, вышел на свет костра и я напряженно гадал, сжимая меч в руке, кинется он на меня или не кинется. Не кинулся. Повыли волки с часок и ушли. В общем мне повезло. Это только в глупых книжках расписывают, как приятно добывать шкуры приблудных волков, в реальности все жестче. Есть такое выражение у деревенских: «волк овцу порезал», городские жители зачастую не понимают, что означает это выражение. Просто у волков зубы расположены особым образом, у них зубы не встречаются остриями клыков друг другу, а как бы верхний клык идет вскользь к нижнему клыку и получается эффект ножниц, поэтому раны от укусов волков это как попасть под гидравлические ножницы. Проще говоря, такие раны гораздо более неприятные, чем от укуса собаки. К тому же волки это не милые сердцу городского жителя стаи шавок, что сбиваются в стаю от голодухи на помойках. Встретил стаю шавок в подворотнях, то важно «не ссать», вообще не бояться, собаки запах страха чувствуют. Лучше всерьез думать о том, как приятно пойти на размен и убивать, а так же, как приятно умирать забирая с собой врагов. Делов то, встречных собак встречать лоу киком, бить по задним лапам, у них от этого удара корпус разворачивает на девяносто градусов при условии, что это не кавказец или московская сторожевая, а дальше не надо зевать. В самом крайнем случае можно пожертвовать лучевыми костями левой руки и нанести правой ладонью удар в нос, далее вилкой из пальцев в глаза и в завершение ребром ладони удар в основание черепа. Принцип простой, собаки чувствуют адреналин и прочие гормоны отвечающие за агрессию и начинают сами тебя боятся. Что говорить о собаках, люди и то чувствую, когда противник идет умирать, хотя обоняние у людей в тысячи раз слабее. Ты можешь быть в шлеме, противник может не видеть твои глаза, а ты вообще не двигаться, но все равно противник тебя боится и ты это чувствуешь инстинктом хищника. Вышел на спарринг с чужаком не из своей команды, то просто вспомни во всех чувствах самое плохое и ужасное в твоей жизни и убеди себя, что противник во всем виноват. Матерые бойцы, которые превосходят тебя по классу после этого как правило попадают в больничку при условии, что ты себя по максимуму накачал психологически, ну, а если нет в тебе глубокой подсердечной ненависти, то лучше не пытаться использовать эти психологические накачки. Просто сам попадешь в больничку «на ответке» от противника. Сам в свое время в качестве эксперимента вводил в такую психологическую накачку одного новичка тем, что в течение получаса рассказывал садистские небылицы на тему что сделал с его семьей противник, который уже пару месяцев занимался у меня, да и поспортивнее на порядок соперника. Если до накачки в первом спарринге паренек проиграл в сухую, то после обработки, выиграл в сухую и это притом, что новичок ничего не умел. После подобных практик как-то не верится сказкам о том, что в бою надо иметь холодный рассудок. Сколько в мире людей столько в мире и техник, в том числе и психологических техник. Сказки про то, что мастер всегда сделает новичка тоже бредятина, сколько раз видел, когда происходило по другому. Я видел как боксер тяжеловес занимавший третье место в турнире по области был «отх…н» двумя пареньками весом по пятьдесят килограмм каждый. Видел как полковник спецназа МВД «прое…л» одиночке на двадцать кило меньше, несмотря на то, что полковник провел болевой, но по привычке тренировок полковник не защищал затылок. Выигрывает дух, а не тело. Выигрывает тот, кто хочет победить любой ценой. Кто дерется не за амбиции, гордыню и прочий бред. Кто сочтет пулю в голову при задержании за милость, кому важно победить именно здесь и сейчас. Проще говоря, выигрывает тот, у кого происходит гормональная буря в крови от желания выжить и победить, или хотя бы победить раз выжить не получается…