Бунт на «Баунти» - Бойн Джон - Страница 81

– Сидеть по местам, моряки! – прорычал капитан, кричать ему мешала хрипота. – Все по местам! Мы ничего у них брать не будем.

– Ничего, мистер Блай? – воскликнул Перселл. – Вы не можете так говорить! Мы на их подношениях не одну неделю продержимся.

– Если нас поубивают, мы не продержимся и дня, – ответил капитан. – Вы находите их дружелюбными, не так ли?

– Ну, раз они такое угощение на берег выставили, значит, это дружелюбный народ.

– Это значит, что вам голову напекло, сэр, – сказал мистер Блай. – Если вы, увидев западню, не способны ее распознать, то не обладаете и половиной того ума, какой я вам приписывал. Нас приманивают, мистер Перселл, неужели вы не понимаете? Мы пристаем к берегу, наедаемся, а спустя час нам пробивают головы – и прощай, дом.

Тут я вспомнил услышанный мною двумя днями раньше рассказ Роберта Лэмба об островах Фиджи и стал размышлять – является ли набитый живот разумной платой за расставание с жизнью. Однако меня до того томили голод и жажда, что я в те мгновения наполовину поверил – да, сделка совсем недурная.

– Разворачиваемся, мистер Фрейер, – приказал капитан, и команда вновь закричала, уже от досады. – Я сказал – разворачиваемся, – повторил он громче, ни на кого из нас не глядя, и теперь мы услышали голос человека, который больше года командовал «Баунти», и никто его власть под сомнение не ставил.

– Гребцы, – также не без досады в голосе произнес мистер Фрейер, хоть он-то, смею сказать, понимал правоту капитана, – снова на норд-норд-ист.

Моряки негромко зароптали, а я опустился на банку, опустошенный, огорченный, но уверенный, что капитан поступил разумно. На берегу дикари, увидев, что мы раскусили их обман, громко завопили, некоторые даже бросились в воду, собираясь преследовать нас, размахивая появившимися в их руках короткими копьями, но мы были слишком далеко, чтобы стать для них мишенями или хотя бы убояться их намерений.

– Мы отыщем безопасную гавань, моряки, – пообещал спустя недолгое время капитан. – Я понимаю, все голодны, всем нужна вода, но мы не можем рисковать. До сих пор нам удавалось сохранять жизнь. Так давайте доберемся домой живыми.

– Но как, капитан? – спросил с ноткой полного отчаяния в голосе мистер Сэмюэль, судовой клерк. – Как мы доберемся туда без еды, без воды? Что с нами будет?

Капитан взглянул на него, качнул головой, отвернулся, и я вдруг увидел, что лицо его слегка изменилось. Увидел, что он пристально смотрит в воду, а следом наступил миг его великого торжества. Все мы уже по нескольку раз пытались добыть рыбу, пронзив ее гарпуном, но безуспешно. Того, кто первым сумел бы сделать это, ожидало всеобщее восхищение. И вот именно в ту секунду капитан, поразив нас, тем более что произошло все почти мгновенно, схватил один из лежавших на дне баркаса гарпунов, стремительно и ловко ткнул им в волну, а когда выдернул его из воды, на гарпуне трепыхалась пробитая точно посередке здоровенная рыбина – фунтов, я бы сказал, в двенадцать. Капитан бросил ее на дно, рыба немного попрыгала и уснула, наставив на нас остекленелые глаза, в которых читалось точь-в-точь такое же потрясение, какое испытывали и мы.

– Доберемся живыми, – повторил капитан, окидывая нас взором, всех и каждого, слишком изумленных и голодных, чтобы предпринять что-либо, а не просто ждать, когда он разделит между нами свой улов.

Капитан разбил нас на две смены, поэтому половине команды приходилось сидеть по бортам баркаса, а другая тем временем старалась вытянуться на его дне и поспать. Последнее было почти невозможным, на дне валялось много чего, и все влажное, всякий ложившийся туда быстро намокал – какой уж тут сон? У нас и так суставы ломило от сырости. Жалкое мы вели существо вание.

Когда капитан уснул, я перебрался поближе к мистеру Фрейеру, который сидел, глядя вдаль и уйдя в свои мысли. Мне пришлось трижды произнести его имя, прежде чем он повернулся, да и тут я увидел, что в первый миг наш штурман даже не понял, кто я такой.

– А, Тернстайл, – сказал он наконец и протер глаза, как только что проснувшийся человек. – Это ты. Ты что-то сказал?

– Да, сэр. Но вы словно в другой мир ушли.

– Что же, в этом есть нечто завораживающее, тебе не кажется? – спросил он, снова обведя взглядом окружающий нас бескрайний синий простор. – В нем можно затеряться, просто вглядевшись в него.

Я кивнул. Мне уже приходило в голову, что границы, разделявшие капитана, офицеров, матростов и мальчиков-слуг, размываются с каждым днем. В наших разговорах обозначилась фамильярность, которой на борту «Баунти» не было, а капитан обращался с нами как с людьми ему почти равными, хотя, возможно, объяснялось это тем, что мы сохранили верность нашему долгу, отчего он испытывал к нам естественное расположение.

– Да, сэр, – подтвердил я. – Можно мне задать вам вопрос, мистер Фрейер?

– Конечно.

– Просто… – Я запнулся, подбирая правильные слова. – Насчет курса, сэр. Вам известно, каким мы идем курсом?

– Ты же знаешь, мой мальчик, курс прокладывает капитан. Или ты не доверяешь мистеру Блаю?

– О нет, сэр, – поспешил ответить я. – Полностью доверяю. Он замечательный джентльмен, лучше не бывает. Я спрашиваю только потому, сэр, что меня, как и всех остальных, мучают голод и жажда, а ноги мои слабеют, и я временами гадаю, удастся ли нам когда-нибудь снова увидеть землю.

Мистер Фрейер слабо улыбнулся.

– Твое беспокойство естественно, – сказал он. – Ты знаешь, мой отец тоже был моряком. Впервые он вышел в море в твоем возрасте. Даже раньше.

– Правда, сэр? – спросил я и подумал: не повредился ли он от океана и солнца в уме? – я же его не о семейных обстоятельствах спрашивал.

– Да, правда, – подтвердил мистер Фрейер. – И когда он был немногим старше тебя, его корабль потерпел крушение у берегов Африки. Конечно, отец и его товарищи – их осталось семеро – оказались не так далеко от дома, как мы сейчас, но все-таки не близко, однако им удалось добраться до южной оконечности Испании – в шлюпке, которая была вчетверо меньше нашего баркаса. Капитан их утонул, с ними плыл всего один офицер. И тем не менее они выжили. А мой отец стал великим человеком.

Я слушал его, вытаращив глаза. О семье мистера Фрейера я до той поры ничего не знал и решил, что, рассказывая мне о ней, он поступает ужасно мило.

– Ваш отец богат, сэр? – спросил я.

– Не в деньгах счастье, Тернстайл, – ответил он поговоркой, которая мало что мне говорила. – Я помню отца не потому, что он был богат. Он умер несколько лет назад. От тифа.

– Мне очень жаль, сэр.

– Как и всем нам. Отец прожил жизнь, полную приключений. Это он отправил меня в мое первое плавание. И я ни разу об этом не пожалел, хоть мне и приходилось на многие месяцы расставаться с женой и маленькими детьми, не видеть, как они подрастают. Нет, не пожалел. Но я тебе вот что скажу, Тернстайл, если бы отец увидел в ту ночь на «Баунти», что позволяет себе Флетчер Кристиан… он не раздумывая схватился бы за саблю.

– Он был вспыльчивым человеком, сэр? – спросил я, вспомнив мои ранние дни в заведении мистера Льюиса. – Порол вас, когда вы были маленьким?

– Ты не понял, Тернстайл, – рассердился он. – Я говорю о том, что отец никакого бунта не допустил бы. Смог бы найти способ все прекратить. А Кристиана просто повесил бы за его злые дела. И я вот думаю, наблюдал ли он за нами в ту ночь, сокрушался ли о том, что я ничем не помешал бунтовщикам?

– Вы, сэр? – удивился я. – Но что же вы могли сделать? Их было так много!

– А я был судовым штурманом. Они могли прислушаться ко мне, если бы я обратился к ним. Но я не обратился. Да, я остался верен моему долгу, это правда. Но знаешь почему?

– Не знаю, сэр.

– Из-за капитана, Тернстайл. Из-за уважения к нему.

Тут я призадумался. Хорошо, конечно, что человек, занимающий положение мистера Фрейера, снизошел до разговора со мной, но совсем уж удивительно, что он еще и столь откровенен. Я даже прикинул, сознает ли наш штурман, с кем говорит, – вряд ли он, будучи в твердом уме, позволил бы себе такую сентиментальность.