Как музыка стала свободной. Конец индустрии звукозаписи, технологический переворот и «нулевой пацие - Уитт Стивен - Страница 59

На следующий день после обыска в доме Гловер снова пошёл на работу. А что ему ещё оставалось делать? У него — запланированная смена, формальных обвинений в преступлении ему не предъявляли. Подъехав к КПП, он показал пропуск на транспортное средство, заехал, нашёл свободное место, поставил машину. Выходя из машины, он встретился со своим боссом, Робертом Бьюкененом.

На заводе Бьюкенен работал много лет на руководящей должности. Гловера он любил, считал работником способным и прилежным. Это он продвинул по службе Гловера, рабочего линии упаковки, и они вместе играли в пейнтбол. Сейчас, однако, явно что-то пошло не так. ФБР с Бьюкененом связалось, но само задержание происходило в пересменок, то есть сотни работников это всё видели.

«Делл, — сказал Бьюкенен, — не заходи на завод; мы с тобой друзья, но ты под следствием, и лучше тебе пойти домой, мне кажется». В тот день нога Гловера ступила на заводскую землю в последний раз — в течение недели его уволили. Докери тоже уволили, а спустя несколько недель—и Карен Барретт. DVD-бизнесу Гловера пришёл конец. ФБР конфисковало его компьютеры, DVD-«peзаки», жёсткие диски и PlayStation. Не взяли только сумку с ворованными компакт-дисками, потому что они ничего не стоили, даже как вещдоки уже были не нужны.

Беседа со спецагентом Питером Вю проходила тяжело. Гловер признался, что воровал с завода CD, риповал их и отсылал Kali. Вю «прессовал» его, пытаясь вытащить любую информацию про этого Kali. Гловер сообщал всякие разрозненные детали, которые ему самому удалось выяснить за все эти годы. Но Вю нужно было имя, а имени Kali, с которым он сотни раз говорил по телефону, Гловер не знал.

Но в тот же день Kali сам позвонил. Говорил живо, нервно.

«Это я, — сказал Kali. — Слышь, похоже, федералы до нас добрались». Вю предусмотрел возможность звонка и проинструктировал Гловера, что делать в таком случае: говорить так, как будто ничего не случилось. Гловер стоял перед выбором: «включить дурака», впутать Kali и пойти на сотрудничество с ФБР в обмен на смягчение наказания или предупредить Kali.

У Kali с Гловером история взаимоотношений была непростой. Много лет они общались анонимно, и никто в «Сцене» об этом не знал. Иногда они полагались друг на друга, Гловер ждал общения с Kali, временами даже думал, что они могли бы стать настоящими друзьями. В иное время Гловер видел, что Kali им манипулирует и изолирует его именно для того, чтобы иметь над ним полный контроль. Гловер, со своей стороны, беспрестанно подвергал опасности всю группу своим DVD-пиратством. А с утечкой «Graduation» просто совершил предательство. В общем, все эти отношения теперь сошлись к одному разговору. «Kali, — сказал Гловер, —ты опоздал. Меня замели вчера. Прикрывай лавочку». «Ок, я понял», — ответил Kali. «Спасибо тебе большое», — добавил он и повесил трубку.

В следующие несколько месяцев ФБР совершило еще несколько налётов. К Гловеру и Докери добавились Патрик Сондерс и Саймон Тай, которых «приняли» в Нью-Йорке. Взяли 44-летнего Эдварда Мохана, радио-диджея из Балтиморы — он много лет состоял в группе RNS. Взяли 26-летнего Мэттью Чоу из Миссури-Сити, штат Техас — этот работал на низшем уровне, «риповал» диски по вторникам, а также придумал тот марихуанный листик, эмблему ASCII, которая украшала старые NFO группы. Взяли Ричарда Монтеджано, также известного как Rick-One, главу Old Skool Classics, которым Гловер слил «Graduation». Наконец, взяли они некого мужчину, которого считали Kali, человека, чья деятельность стоила рекорд-индустрии десятки миллионов долларов и превратила RNS в самую изощрённую пиратскую операцию в истории. Это был Адил Р. Кассим, 29-летний американец индийского происхождения, IT-администратор, заядлый курильщик травы, любитель рэпа, проживавший в пригороде Лос-Анджелеса с мамой.

Стратегия расследования ФБР принесла свои результаты. Благодаря члену АРС по имени J-Dawg, вышли на IP-адрес некого Патрика Сондерса, известного Рейесу только как Da_Live_One. В ноябре 2006 года ФБР начало «прослушивать» его интернет-связь в Трое, Нью-Йорк. Поначалу слежка ничего не давала, поскольку по распоряжению Kali Сондерс шифровал все свои сообщения с помощью популярного шифровальщика Blowfish. Команда Вю попросила коллег-федералов, дешифровщиков, взломать этот код, но те сказали, что это невозможно. Тем не менее, Вю продолжал сидеть на прослушке следующие три месяца и дождался момента, когда, наконец, Сондерсу стало лень шифровать.

Хотя в Нью-Йорке Сондерс клубился все выходные, но всё же считал, что не должен забывать свои обязанности в RNS. Он подключился к своему компьютеру по удалённому доступу через виртуального клиента и обсудил с несколькими членами группы расписание ближайших утечек. Исходящий траффик его компьютера кодировался Blowfish, а входящий — нет, и теперь, в конце 2006 года, после пяти лет расследования, Вю впервые смог заглянуть в RNS-чат. Но победа его оказалась недолгой: не позднее, чем через месяц Kali закрыл группу. В этом смысле Kali выбрал почти идеальный период времени — Вю собрал информацию только чтобы привлечь одного Сондерса, и больше никого. Из-за царившей в чате анонимности Вю просто не знал, кого разрабатывать. И, на самом деле, он всё ещё не подозревал о существовании Гловера. Оставалось одно: трясти Сондерса. В начале февраля 2007 года ФБР наведалось в квартиру в Трое. Поначалу Сондерс резко отрицал, что знает что-либо о группе. Но ордер на обыск позволял федералам конфисковать компьютер и отправить в город Куантико (Академию ФБР, — прим. пер.) для получения улик для суда. И они вскоре появились в виде расшифровки канала чата #RNS в последний день существования группы. Сентиментальный Сондерс сохранил его. Вю использовал этот материал как средство давления на Сондерса, и тот, напуганный перспективой пятилетнего срока в тюрьме, сломался. Да, он — один из самых идеологически мотивированных участников группы. Он выступает за свободное распространение программного обеспечения и считает, что копирайт — это давно устаревшее изобретение начала XVIII века. Но, как это часто бывает с интернетовским бахвальством, все эти убеждения рассыпались в прах, столкнувшись с грубой реальностью.

Напуганный тюрьмой, Сондерс для ФБР оказался столь же ценным приобретением, каким был когда-то для RNS. 5 марта, подписав соглашение о сотрудничестве со следствием в обмен на смягчение приговора, Сондерс целый день рассказывал Вю о залогинившихся в последний день чата RNS. В тот день там «чатилось» сорок ников. Сондерс рассказал всё, что знал про каждого из них. Иногда мало что мог рассказать: где примерно живёт юзер, сколько лет или просто какие-то незначительные детали биографии. Но Сондерс ощущал даже какую-то гордость, что, проведя тысячи часов в интернете с этими юзерами, он не знал ни одного настоящего имени. А страсть Докери постоянно менять ники, причём использовать имена прежних членов группы, всё запутала окончательно. Но всё равно у Вю появился материал, с которым можно работать. Он велел Сондерсу информировать его, если кто-нибудь из RNS попробует снова войти с ним в контакт, и, конечно, в апреле ему написал Гловер, который хотел войти в другую группу.

Сондерс, глядя на это сообщение, тоже оказался перед выбором. Он впервые общался с главным сокровищем группы, парнем настолько засекреченным, что его даже не упоминали в последнем чате. Он понял, что как только Вю получит этот IP-адрес, то вскроет всю сеть. Любое действие его компьютера теперь отслеживалось, и на секунду Сондерс задумался: резко прервать беседу — разлогиниться или, может, вообще вырвать шнур из компьютера, таким образом послав сигнал держаться подальше юзеру, известному ему только как ADEG.

Но он поступил иначе. Он сдал IP-адрес фэбээровцам. И с этого дня IRC стала для Сондерса средством для предательства. Вю затребовал подписчиков Time Warner, и вскоре ему впервые на глаза попалось имя Бенни Лайделла Гловера. Теперь всё стало просто. А если бы Гловер ушёл из пиратов, как он и собирался сделать в январе, возможно, его вообще никогда бы не поймали.