Козырная дама - Соловьева Татьяна - Страница 18

— Кому что нравится! — возле чана раздался смех. — Кому вонь, а кому божественный аромат.

Сеня еще некоторое время настороженно наблюдал за Зоей Иннокентьевной, но Фогель был спокоен, и он тоже успокоился, отошел в сторону, присел на нары.

Фогель пропустил Зою Иннокентьевну вперед и вышел вслед за ней на крыльцо.

— Слушаю, — сказал он, с видимым удовольствием вдыхая свежий воздух.

— Я тетя Игоря…

— Какого Игоря?

— Белобородова.

— Кто это?

— Вы хотйте сказать, что незнакомы с ним?

— Но это действительно так, — удивленно произнес Фогель. — Во всяком случае, человека с такой фамилией не припоминаю.

— Да? А разве не вы лично всего неделю назад принимали его на работу?

— Вы ошибаетесь, в последний месяц я никого и никуда не принимал, — ответил Фогель. — Может быть, вы все-таки объясните, что вас привело сюда?

— Не догадываетесь?

— Я не ясновидящий.

— Во-первых, я хочу забрать документы на Раину квартиру, — Зоя Иннокентьевна не была уверена, что документы у Фогеля, а не у того, другого, и на всякий случай блефовала. — Во-вторых, я хочу знать фамилию вашего дружка Саши.

— Во-первых, у меня нет никаких документов, — в тон ей ответил Фогель, — во-вторых, я абсолютно не понимаю, о чем идет речь… Какая Рая, какой Игорь, какой Саша?

— Рая — моя покойная сестра, Игорь — ее сын, а Саша — лопоухий. Так что не притворяйтесь! Вы прекрасно знаете, кто он такой. Вы прекрасно знаете, — с напором повторила Зоя Иннокентьевна, — что он избил Игоря и отобрал у него документы. Или, скажете, этого не было? Вы даже мысли такой не допускаете?

— Почему же не допускаю? Возможно, с вашим племянником что-то похожее и произошло, но я-то здесь при чем? Я никого не избивал, вы меня с кем-то путаете.

— Вот как вы заговорили! Не хотите, значит, по-хорошему? В таком случае предупреждаю: если вы думаете, что я так просто это оставлю, вы ошибаетесь. — Зоя Иннокентьевна перешла в наступление. — Я пойду в милицию! Ни вам, ни вашему приятелю не удастся открутиться!

Разговор явно не получался. Вместо того чтобы прижать Фогеля фактами, заставить его ответить на все возникшие вопросы, вызнать у него все про липовую контору на улице Серова, выпытать адрес лопоухого, как Зоя Иннокентьевна и собиралась вначале, она просто устроила скандал. Но тональность разговора, сложившаяся стихийно, помимо ее воли, теперь диктовала свои условия, уводя в сторону, обесценивая слова.

Фогель слушал, усмехаясь ее наивности. Он давно понял, что эта толстушка в распашонке интересовалась не им, а Ворбьевым, лишь слегка удивившись ее догадливости, позволившей вычислить, кто на самом деле является организатором дела с квартирой на Пушкинской.

— Что ж я, по-вашему, все это выдумала? — оторопела Зоя Иннокентьевна, заметив, наконец, насмешливую, даже какую-то жалостливую улыбку на лице Фогеля.

— Может, и выдумали, кто вас знает… Думаю, нам больше не о чем говорить, — не попрощавшись, Фогель повернулся и ушел в дом.

Зоя Иннокентьевна растерянно смотрела на закрывшуюся за ним дверь, соображая, как лучше поступить. В подобных случаях она не то чтобы терялась, но предпочитала отступить на время, чтобы спокойно разобраться в ситуации и, собрав бойцовские качества, которых Зое Иннокентьевне было не занимать, снова вступить в борьбу.

Сдаваться она не собиралась.

— Кто привел сюда эту дуру?! — вернувшись в дом, спросил Фогель у охранников.

Спокойствие его как рукой сняло. Не потому, конечно, что теперь усложнилось, если вообще не сорвется дело с квартирой на Пушкинской, за которую можно было легко, походя, сорвать приличные деньги. Затея эта — ворбьевская, пусть сам и разбирается. Ему не нравилось, что засветился игренский цех. Пусть не главный, пусть не самый производительный, но незачем постороннему человеку знать, что здесь происходит.

И хотя никакого интереса к увиденному женщина не проявила, Фогелю подумалось, что новые заботы почему-то всегда появляются не ко времени. Вспомнил, что она грозила пойти в милицию. Милиции он не боялся, там у него, как говорится, все схвачено, за все уплачено. Но не лишним, наверное, будет сказать ребятам, пусть разберутся с гостьей, припугнут на всякий случай, чтоб не болтала чего не надо.

Технология производства фальшивой водки проста и бесхитростна. «Производственный процесс» состоит всего из двух циклов, или, выражаясь научным языком, гидролиза и регенерации. Первый заключается в том, что в чан, старую ванну или просто корыто, в зависимости оттого, что оказалось под рукой, вливается необходимый набор — кислота, подсластитель и ароматизатор. Каждый из компонентов полагается взвешивать, но все делается на глазок. Кому нужны лишние хлопоты? Смесь заливается обыкновенной водой и выдерживается около часа, а затем ее ведрами переливают в другой чан, в котором смешивают со спиртом, чаще всего техническим.

Вот и все. Водка готова. Осталось только разлить по бутылкам, закатать пробки и наклеить этикетки.

Фогель был не единственным в городе изготовителем фальшивой водки. Слон, лидер одной из городских группировок, вообще сделал ее производство чуть ли не главным источником дохода. Друзья предупреждали Фогеля, что Слон — человек обидчивый, конкуренции не потерпит, не простит и на расправу бывший уголовник скор. Но Фогель рискнул, выбрав для этого, как ему казалось, подходящее время, когда Слона не будет в городе — его страсть к круизам ни для кого не была секретом. Новое дело задумывалось как временное — быстро получить навар, затем свернуть водочные цеха, затаиться, переждать, а в очередную отлучку Слона повторить операцию.

Водка, выпускаемая Фогелем, называлась «Меркурий». Это раньше названий было раз-два и обчелся. Теперь же на прилавках чего только не увидишь — «Белая сестра», «На троих», «Кавалерист-девица», «Привет с бодуна», — народной фантазии нет предела. Фогель мог выбрать любое название, но так получилось, что стали выпускать «Меркурий» — на ликероводочном заводе в Черкасске была раздобыта большая партия этикеток и пробок именно этой водки.

С немецкой педантичностью Фогель продумал все мелочи, все возможные меры предосторожности. Чтобы не светиться, помещений в городе не арендовал, договоров ни с кем не оформлял, а цеха — их было четыре — разместил по пригородам, в частных домах, снятых у пьянчужек.

Работники подбирались из таких же пьянчужек и бомжей. С ними, как полагал Фогель, не будет проблем при расчете. По договору, естественно, устному, он должен был заплатить за работу после ее окончания. Вначале выдал каждому лишь небольшой аванс, который должен был убедить в честности хозяина, хотя сам Фогель знал — платить больше не будет.

Ночевали работники между бутылками и чанами здесь же, в цехах, отлучаться за территорию не разрешалось — таково было условие, с которым бродяги, впрочем, легко согласились — жить-то им все равно было негде.

Работали в две смены, по шесть-семь человек в каждой. Все, начиная с мытья бутылок и кончая наклейкой этикеток, делалось вручную. Воду, необходимую для производства, носили из колодцев или водоколонок, если они были поблизости. В одном из цехов, стоявшем на берегу реки, воду брали прямо оттуда, нечистую, уже начавшую по-летнему протухать. Наблюдала за всем небольшая бригада охранников. Кроме них, о фогелевских цехах знали еще двое: шофер и экспедитор грузовика, тоже, понятно, свои люди.

Дело было поставлено грамотно — по накладным водка не проходила, на склады не попадала, тепленькой еще доставлялась в ларьки, принадлежащие тому же Фогелю. Никакого интереса не могли вызвать и перевозки — фогелевский грузовичок и раньше по несколько раз в день курсировал между складом и ларьками, развозя разный товар. Так что пока Слон тешится в теплых странах, прибыль получает тот, кто ловчее. Только через ларьки у вокзала в день уходило до пяти тысяч бутылок. Дешевая водка «Меркурий» пользовалась спросом и в других ларьках, разбросанных по всему городу.