Винс и Джой - Джуэлл Лайза - Страница 22

Она лениво перелистывала газету, раздумывая о своем вялом и скучном существовании, и поймала себя на просмотре объявлений о знакомствах на последней странице. Одинокие лондонцы, подумала она, рассматривая тексты. Десятки, сотни. Черные, белые, низкие, высокие, молодые, старые, геи, натуралы, с севера, юга, востока и запада. Одинокие. Примирившиеся с неловкостью от того, что они вынуждены размещать объявления в газете, надеясь таким образом выйти из тупика. В каком-то смысле она понимала, почему люди идут на этот шаг. Даже вполне привлекательной молодой девушке с более-менее нормальными навыками общения было здесь смертельно скучно. Что уж говорить о «пышной брюнетке, 152 см, 56 лет, истинном романтике, который ищет родственную душу»? Или о «застенчивой лесбиянке, 43 лет, ищущей друзей для веселья и общения, район Пекам».

Джой была одна уже три месяца, с тех пор как Алли сократили с работы и он решил потратить компенсацию на кругосветное путешествие. С тех пор у нее было два свидания с мужчинами, которые так и не перезвонили позже, свидание у Швейцарского центра в среду вечером – тот парень не пришел вообще, – плюс она целовалась на вечеринке с таким пьяным мужиком, что он был готов расцеловать первого встречного, мужчину или женщину, просто ради любви и мира.

В «КолорПро» работало множество парней, но большинство из них были отвратительны, а те, кто вызывал хоть какую-то симпатию, меняли работу до того, как она успевала хотя бы заговорить с ними. Ей уделяли внимание только иностранцы в кедах, раздающие рекламу языковых школ на Тоттенхем-Корт-роуд, да одинокие африканцы, отвозившие ее домой на малолитражных такси. А последний раз, в субботу вечером, к ней стал клеиться опустившийся тип в дешевых ботинках по имени Рональд, который, похоже, и не заметил, что привлекательность его давно покинула. Она начала чувствовать себя невидимкой, словно соскользнувшей с гигантского радара, о существовании которого только что узнала. Странное и удручающее открытие.

Джой вздохнула и перевернула страницу. И внезапно ее внимание привлекло объявление во второй колонке:

Когда Джой пыталась проанализировать это объявление в последующие годы, а она пыталась это сделать, и не один раз, то так и не смогла точно вспомнить, чем ее так зацепили слова незнакомца. Может, намеком на солнечное тепло пикников и пляже промозглым сентябрьским вечером в Лондоне. Может, это было обещание хорошей еды и заботы. Может, заявление, что Лондон и жизнь достойны любви. А может, она проявила небывалую поверхностность и просто купилась на слово «привлекательный». Как бы то ни было, на одно-единственное мгновение объявление засияло на пресной бумаге неоновым светом, мерцая разноцветными огоньками и искря бенгальскими огнями. Дрожа от нетерпения, Джой осторожно обвела объявление синим фломастером и медленно сложила газету.

– Вам купить что-нибудь в магазине? – спросила она, поворачиваясь к Марку и Большому Ли.

Они посмотрели на нее так, словно она предложила им свои щипцы для ногтей на ногах.

– Гм, нет, спасибо. Ничего не надо.

– Хорошо.

Она взяла газету и пригоршню мелочи, направилась к телефонному автомату на углу Карнаби-стрит и Грэйт-Марлборо-стрит и договорилась насчет просмотра трех квартир на вечер – на Хайбери, в Тафнелл-Парк и на Финсбери-Парк. А потом вернулась на работу и провела остаток дня, мысленно сочиняя письмо мистеру Тайская-Кухня-и‑Твин-Пикс и не догадываясь, как сильно повлияла в этот день на собственную судьбу, причем не единожды.

– Ах, Джой, – проговорила Барбара, неуверенно разглядывая улицу сквозь ветровое стекло, – не уверена, что мне здесь нравится. Не очень-то похоже на Хаммерсмит.

Джой довольно неплохо знала Финсбери-Парк, она ходила сюда на боулинг и на фестиваль народной музыки, но никогда прежде здесь не жила и теперь смотрела на все совсем другими глазами. Никаких приличных магазинов, супермаркетов, кофеен, магазинов одежды, газетных киосков. Никаких сетевых магазинов – ни одного краеугольного камня британской центральной улицы. Лишь грязные магазинчики, закусочные с малосъедобным фастфудом, ночные продуктовые с грудами сморщенных перцев и черными бананами да импровизированные бутики с безвкусной спортивной одеждой и леопардовыми мини-юбками. Джой не могла поспорить с мамой. Финсбери-Парк несомненно отличался от Хаммерсмит.

Квартира находилась на первом этаже приземистого викторианского дома на Уилберфорс-роуд, тихой улочке, параллельной Блэксток-роуд.

Их встретила Джулия, ее новая соседка. Большая девочка во всех отношениях: сто семьдесят с лишним сантиметров роста, минимум шестнадцатый размер одежды и до нелепости огромная грудь. Она поприветствовала их у двери в свободной футболке, а огромные сиськи, свисающие до талии, свободно болтались под тонкой тканью, словно два маленьких бегемота. На ногах у нее были ужасающие шерстяные розовые носки, а в руке тлела розовая сигарета «Собрание». Густые рыжие волосы свалялись – она явно только что оторвала голову от подушки, – и на затылке образовалось нечто вроде птичьего гнезда.

– Джой, дорогая, добро пожаловать. – Она переложила розовую сигарету в другую руку и заключила Джой в мягкие, дымные, постельные объятия. – А вы, должно быть, мама. Мама – добро пожаловать! – Она наклонилась к оторопевшей Барбаре и расцеловала ее в обе щеки. – Простите за ужасный вид. Ночка выдалась бурная. А теперь давайте я приготовлю вам по чашке отличного кофе. – Она повела их по коридору, через гостиную, заваленную пустыми бутылками из-под вина и грязными стаканами, на кухню со следами бурной вечеринки. На плите стоял горшок с чем-то коричневым и отдаленно напоминающим мясо, маленький столик завален мисками с остатками чипсов. На газете «Сандей Таймс» за прошлое воскресенье валялись пачка фильтров для самокруток, свернутый в трубочку билет на метро и пепельница, полная разноцветных окурков «Собрания» и сплющенных остатков от косяков.

– Да, – подтвердила Джулия, доставая из кофе-пресса влажный комок кофейной гущи и выбрасывая его в переполненное мусорное ведро, – вчера у меня были друзья. Устроили небольшой беспорядок. Не могла выставить их до самого утра. Поэтому везде страшный бардак. – Она вымыла кофе-пресс и положила туда свежий кофе из банки. Джой бросила взгляд на маму, которая старалась вести себя так, словно то и дело оказывается по утрам в субботу на кухнях, полных грязной посуды и наркоманской атрибутики.

– Ну, – сказала она через несколько минут, открывая багажник, – похоже, она тот еще фрукт.

– Когда я приезжала смотреть квартиру, она не показалась мне такой… безалаберной, – сказала Джой. – На ней был брючный костюм, и квартира выглядела довольно аккуратно. Видимо, она убралась специально перед просмотром.

– Ну, похоже, она веселая. Думаю, тебе будет с ней весело.

– Правда?

– Да. Она из тех, кто умеет поднять настроение. Хотя могла бы сбросить несколько килограммов.

– Мама!

– Ну правда. Такие прекрасные густые волосы, такое красивое лицо. Стыдно быть при этом такой огромной. И в таком возрасте.

Несмотря на то что у мамы почти всю жизнь был лишний вес, она имела привычку очень сурово критиковать других полных женщин. Словно считала собственную ситуацию безнадежной и чувствовала, что отыграться за нее в этом сражении могут только другие толстые женщины.

Когда они с матерью вернулись в квартиру с вещами Джой, их встретило громкое пение Джулии, доносившееся из ванной, и пара чашек невероятно крепкого кофе. Джой показала маме квартиру, свою уютную спальню с деревянными полами и большой сосновой кроватью, чудесный маленький сад на заднем дворе, со столом, стульями и еще цветущими розовыми кустами. А потом весь следующий час Джой ходила туда-обратно между маминой машиной и квартирой, разгружая вещи, а мама принялась убираться и мыть посуду.