Мертвое море (ЛП) - Каррэн Тим - Страница 58

            - Ты как думаешь?

            Кук всмотрелся в написанные мелким почерком строчки, от времени приобретшие медно-красный цвет. Большинство страниц порвались, когда он попытался разъединить их, и ему пришлось читать фрагменты между пятнами плесени. Пролистав журнал, Кук обнаружил, что ближе к концу многие страницы были в достаточно хорошем состоянии, хотя и деформировались от воды.

            - Боже, эти записи... самые последние записи... берут начало с Первой мировой. 1917-ый год, 1918-ый. А потом ничего. - Он посмотрел на Фабрини. - Похоже, "Циклоп" находится здесь очень давно.

            Фабрини лишь сглотнул в ответ.

            Кук продолжал читать, пытаясь собрать воедино события последних недель, после которых корабль оказался в Мертвом море. Фабрини был нетерпелив, но понимал, что журнал может содержать важную информацию, если они смогут ее найти.

            - По-видимому, - сказал Кук спустя некоторое время, - "Циклоп" использовался для перевозки угля. Провел много времени в Южной Атлантике, заправляя английские суда. В середине февраля 1918-го года он находился в Рио-де-Жанейро. Похоже, у него были проблемы с двигателем. Поэтому на нем проводились ремонтные работы. Потом он принял на борт одиннадцать тысяч тонн марганцевой руды, и взял курс на Балтимор. - Кук пролистывал страницы, пытаясь разобрать что-нибудь сквозь плесень и разделяя слипшиеся страницы. - Очевидно, возникла какая-то проблема. Старший офицер, по имени Форбс, был заперт капитаном. Парня звали Уорли. Большинство записей принадлежат ему, но они мало что проясняют. Я их едва могу разобрать.

            Кук продолжал читать и рассказывать Фабрини, что узнал. В Бразилии корабль принял триста пассажиров, большей частью военных моряков с других судов, возвращавшихся домой. А также взял на борт шесть военнопленных, направленных в военно-морскую тюрьму в Нью-Гемпшире. Двое из них были причастны к убийству другого матроса, и за это один из них должен был быть повешен.

            - Они остановились в Барбадосе и, по-видимому, обедали там с какими-то официальными лицами. Эта часть записей почти не читаема... Но 4-го марта они отплыли в сторону Балтимора. Черт, страницы сильно повреждены. Хотелось бы знать, что случилось потом...

            С удвоенным интересом Кук продолжил чтение. Фабрини уже начал терять терпение. Кук читал еще минут десять или пятнадцать, игнорируя предложения Фабрини вернуться к спасательной шлюпке.

            - Не нравится мне, что мы оставили Менхауса с теми двумя сумасшедшими, - сказал он.

            - Подожди, - сказал Кук. - Ладно, следующая запись, которую можно хоть как-то разобрать, относится к 13-му марта. По-видимому, "Циклоп" уже заблудился в этом тумане. На корабле начались беспорядки. И все записи уже делал старший офицер, Форбс.

            Со слов Кука, то, что произошло потом, напоминало какую-то мыльную оперу. Записи, относящиеся к той неделе, за которую произошли самые важные события, оказались нечитаемыми. И он мог судить о случившемся лишь из обрывочных фрагментов. Корабль заблудился, и экипаж то ли взбунтовался, то ли был близок к этому. Капитан Уорли проигнорировал предупреждения механика, что двигатели находятся в плохом состоянии. Он продолжал вести судно на полном ходу, и оно влетело в гигантский остров из водорослей, запутавшись в них винтами. Выбраться оттуда оно уже не смогло. Левый двигатель выгорел полностью. А правый заклинило. Высадившись на тот остров из водорослей, экипаж стал постепенно выходить из подчинения. Уорли, насколько мог судить Кук, стал агрессивным и неадекватным. Чаще был пьян, чем трезв, морально и физически измывался над экипажем.

            - Похоже, он еще до отплытия был непригоден для выполнения своих обязанностей, - задумчиво пояснил Кук. - И в один из дней той недели он зашел слишком далеко. Уорли, совершенно выжив из ума, и, устав, с его слов, от "суеверного страха" и "отсутствия силы духа" у его людей, решил немного поиграть мускулами. Забрал с гауптвахты шестерых заключенных и вывел их на палубу. И на глазах у экипажа застрелил их всех в голову из пистолета 45-ого калибра.

            - Хороший парень, - сказал Фабрини. - Напоминает Сакса.

            - Потом матросы сумели нейтрализовать Уорли и заперли его в каюте, освободив старшего офицера, Форбса. Видимо, Уорли запер его за то, что тот выступил против капитана из-за одного погибшего матроса. Похоже, его смерть была на совести Уорли, но ни у кого, кроме Форбса не хватило смелости высказать это капитану в лицо.

            Форбс, должно быть, пользовался у матросов популярностью, и ему удалось сплотить экипаж, но двигатели не подлежали ремонту. Надежды не было. В ту ночь, или в то, что здесь называется ночью, на воду были спущены несколько шлюпок и большинство членов экипажа и пассажиров уплыли в туман. Больше о них никто не слышал.

            - Вот, читай, - сказал Кук. - Это важно.

            Фабрини вздохнул, не слишком довольный этим уроком истории. Наклонившись над штурманским столом, он принялся читать:

            15 марта 1918 года (местоположение неизвестно).

            Ситуация ухудшается. Уже почти восемь дней в этом проклятом тумане. Намертво застряли в скоплении водорослей. Некоторые матросы предложили, и я могу их понять, чтобы мы оставили "Циклоп", потому что он превратился в мертвый корабль, огромную гробницу для всех нас. И куда нам идти? В тот жуткий туман и море дымящихся водорослей?

            Хотя я не смею признаться в этом экипажу, боюсь, что отсюда нет спасения.

            Ибо это не наш мир. Это не Атлантика. Этого моря нет ни на одной карте. Я не могу сказать, где мы находимся. Так как я был под стражей, когда мы заплыли в туман, я не видел, как это случилось. То, что рассказали мне офицеры и доктор Аспер, вызывает большое беспокойство. Аспер намекнул, что, по его мнению, нас перенесло в какой-то неведомый мир или экзистенциальную сферу. Через какой-то неведомый канал, как-то связанный с искажениями пространства и времени. Хотя мои познание в физике ограничены, Аспер говорит, что это искажение можно сравнить с трещиной в стене, с дырой, в которую мы провалились. Несмотря на всю невероятность версии, я с ним согласен. У меня нет выбора. Вспоминаю рассказ Герберта Уэллса про химика, который в результате взрыва в лаборатории оказывается в ином измерении. Похоже на наш случай.

            Задаю себе вопрос, в какие кошмары заплыли экипажи тех похищенных шлюпок...

            16 марта 1918 (местоположение неизвестно)

            Хотя это звучит как минимум безумно или напоминает жуткую главу, вырванную из столь же жуткой книги, я должен записывать те ужасы, которые мы лицезрели или чувствовали в тумане. В паре случаев мы видели огромного светящегося зверя, обитающего среди водорослей. Видимо, он обладает способностью светиться силой воли. Не могу описать его внешний вид, так как видел его лишь мельком. Но размеров он был гигантских. Часовые утверждают, что видели тварей с длинными шеями, торчащими из водорослей, и огромных бурых червей размером с питонов. Еще они сообщают о странных скоплениях водорослей, двигающихся независимо от основной массы. Признаю, что в это трудно поверить, но я лично видел какую тварь, размером с летучую мышь, которая внезапно выскочила из тумана и пролетела над палубами, и которую я принял сперва за гигантского мотылька.

            Знаю, что мы должны покинуть корабль, но сомневаюсь, что сможем долго продержаться в этом призрачном, первобытном море. Ибо в нем есть жизнь, мерзкая и скрытая жизнь...

            17 марта 1918 (местоположение неизвестно)

            Капитан Уорли совершенно обезумел. Я разговаривал с ним ранее, и тот грозный, нетерпимый человек, которого я знал, исчез без следа. Осталась лишь оболочка. Сумасшедшее, трясущееся существо, которое скулило и визжало. Он был подвержен приступам дикой мании, указывал на вещи, которые я не видел (и не мог видеть). В тихие моменты он без умолку повторял, что лишит себя жизни, прежде чем "за ним придут из тумана... и будет плохо". Он убежден, что в тумане существует некий тайный, страшный разум, который играет с нами. Утверждает, что когда он один, тот приходит к нему сквозь переборки, в виде призрака. Что у него есть "глаза, прожигающие взглядом", а прикосновение похоже на "жгучий, отравленный лед".