Оружие Победы - Славин Станислав Николаевич - Страница 36

Здесь Лангемак тоже успешно продвигался по службе. В частности, после смерти Н.И. Тихомирова именно он стал начальником 1-го сектора пороховых ракет и продолжил работы своего учителя.

Когда же в результате слияния двух лабораторий — московской и ленинградской — был образован Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ), Лангемак стал начальником ленинградского отделения. А когда все подразделения РНИИ были перебазированы в Москву, в январе 1934 года он был назначен заместителем директора по научной части объединенного PHИИ…

Будучи еще в Ленинграде, Лангемак завел переписку с К.Э. Циолковским. Из нее, в частности, следует, что военный инженер внимательно изучал труды патриарха ракетной техники. В свою очередь, он сообщил Циолковскому, что его идеи постепенно претворяются в жизнь.

В 1934–1937 годах Г.Э. Лангемак — заместитель начальника и главный инженер РНИИ. Начальником института был в то время Иван Терентьевич Клейменов, который в 1928 году закончил Военно-воздушную инженерную академию им. И.Е. Жуковского и в 1932–1933 годах руководил ГДЛ. Его заместителем одно время был Сергей Павлович Королев. Однако в январе 1934 года он ушел с административной работы, и его сменил Георгий Эрихович.

Общее научное руководство работой РНИИ осуществлял Технический совет под председательством Г.Э. Лангемака, и его членами являлись также В.П. Глушко, В.И. Дудаков, С.П. Королев, Ю.А. Победоносцев, М.К. Тихонравов.

Клейменов и Лангемак, а также их подчиненные сосредоточили свои усилия на создании пороховых реактивных снарядов и пусковых установок различного назначения. Еще в 1929–1933 годах Г.Э. Лангемак вместе с Б.С. Петропавловским разработал и провел полигонные испытания прототипов реактивных снарядов для будущих «катюш». В 1937–1938 годах удалось довести до приемлемых кондиций снаряды двух калибров — РС-82 и РС-132. К началу войны в доработанном виде они получили индексы М-8 и М-13 соответственно.

Для стрельбы ими предназначались пусковые станки, монтировавшиеся под крыльями самолетов. Одновременно конструировались опытные образцы многозарядной самоходной пусковой установки для сухопутных войск.

В новых снарядах, разработанных в РНИИ, вместо пироксилин-тротилового пороха применялись шашки из нитроглицеринового пороха, который обладал большей теплотой сгорания и отвечал требованиям крупномасштабного производства.

Однако 2 ноября 1937 года Н.Г. Лангемака арестовали вместе с группой других ведущих специалистов РНИИ. Каждому были предъявлены обвинения одно хлеще другого. Так, Лангемаку припомнили его немецкое происхождение и обвинили в связях с германской разведкой. В итоге 11 января 1938 года Георгии Эрихович Лангемак был приговорен к расстрелу на закрытом заседании выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР. В тот же день его расстреляли.

Боевая машина БМ-8-24 на шасси танка Т-60.

В 1955 году приговор отменили, а дело Лангемака прекращено «за отсутствием в его действиях состава преступления».

А в 1967 году именем Лангемака был назван кратер на обратной стороне Луны…

В одно время с Лангемаком безвинно погиб и И.Т. Клейменов. Другие специалисты, в том числе С.П. Королев, В.П. Глушко, получили солидные сроки заключения. В общем, ракетостроению был нанесен такой удар, от которого, казалось, уж не оправиться. Тем не менее уже сделанного оказалось достаточно, чтобы оставшиеся на свободе конструкторы смогли довести разработку до серийного производства.

Начиная с 1941 года первые «катюши» — боевые машины полевой реактивной артиллерии БМ-13 — стали поступать на фронт. Затем они все время совершенствовались. В частности, вместо ЗИС-5 их стали базировать на более мощных автомашинах повышенной проходимости — американских «студебеккерах».

В начале 1943 года в конструкторском бюро московского завода «Компрессор» под руководством инженера В.А. Рудницкого была создана единая пусковая установка автомобильного типа БМ-13Н (нормализованная), с которой запускались снаряды улучшенной кучности М-13УК.

И последние свои залпы «катюши» сделали в мае 1945 года уже в самом Берлине. Так, когда на пути наступающих войск встал сильно укрепленный «дом полиции», именно ракетчики из расчета гвардии сержанта Вагазова разнесли этот дом в щепки, вынудив оставшихся в живых тут же сдаться.

Первые ракеты. Долгое время все, что касалось создания «катюши», технических особенностей ее конструкции и боевого применения держалось под грифом «Строго секретно». И из одного издания в другое перекочевывал миф о том, что благодаря такому режиму немцам так и не удалось понять, в чем же суть этого оружия. Лишь сравнительно недавно, когда стали приоткрываться военные архивы, стало очевидно, что секретили «катюшу», скорее всего, совсем по другим мотивам…

«Искусство и таланты тех, которые совершенствуют боевые ракеты, кажется, очень велики, — писал еще в 1858 году известный французский артиллерист генерал Пексан. — Но не потеряны ли зря эти старания и таланты и можно ли надеяться, что это упрямое оружие когда-либо принесет действительную пользу на суше или на море?»

В самом деле, с тех пор как в XVIII веке англичане столкнулись с индийскими ракетными частями, многие одаренные артиллеристы посвятили свою деятельность совершенствованию этого оружия. Англичанин В. Конгрев, русские А, Засядко и К. Константинов сумели усовершенствовать ракеты до такой степени, что в 1820–1850 годах они производились тысячами и начали уж соперничать со ствольной артиллерией в боевых действиях тех лет.

Однако появление новых порохов и стальных нарезных орудий во второй половине XIX века дало такой могучий импульс развитию ствольной артиллерии, что ракеты не выдержали конкуренции. Некогда превосходя пушки по дальнобойности, они быстро утратили это превосходство. Ракеты расходовали больше пороха, чем пушки; а по кучности и меткости стрельбы не шли ни в какое сравнение с нарезными орудиями.

К концу 60-х годов XIX столетия боевые ракеты повсеместно снимаются с вооружения армий, и в течение последующего пятидесятилетия продолжается выпуск лишь сигнальных, спасательных и осветительных ракет.

Между мировыми войнами. Даже Первая мировая война, давшая такой могучий толчок развитию многих видов вооружения, породившая немало новых боевых машин (вспомним хотя бы о танках), не оказала почти никакого влияния на судьбу ракетного оружия. И только в России была сделана еще одна попытка вернуться к ракетам на поле боя.

14 июля 1916 года преподаватель Артиллерийской академии И. Граве получил патент на боевую ракету, «отличающуюся применением взамен форсового состава прессованного цилиндра из желатинизированной нитроклетчатки с примесью стабилизирующих веществ».

Однако, как показали последующие события, замена форсового, то есть движущего, состава из черного пороха бездымным пироксилиновым оказалась гораздо более сложным делом, чем это могло показаться на первый взгляд. И в этом убедился не только сам Граве, пытавшийся проверить свою идею на Шлиссельбургских пороховых заводах, но и два других энтузиаста ракетной техники — В. Артемьев и Н. Тихомиров.

Они начали экспериментировать в 1920 году в Москве. Спустя год в маленькой мастерской на Тихвинской улице была готова первая партия небольших ракет, приводимых в движение бездымным пироксилиновым порохом на летучем растворителе — смеси спирта с эфиром. Эти ракетные двигатели работали неплохо, но все попытки увеличить размеры двигателей кончались неудачей — ракеты взрывались.

Причина взрывов не составляла секрета для исследователей: при сушке пороховых шашек пары растворителя удалялись неравномерно, в шашках возникали трещины, которые приводили к неуправляемому горению и взрывам.

12-зарядная пусковая установка БМ-31-12.