Государство и анархисты (старая орфография) - Карелин Апполон Андреевич - Страница 1

Государство, это — антагонистическое (распадаюшееся на враждебныя части) общество живущихъ на какой-либо территорія людей, часть которыхъ — правители — обладаетъ самостоятельною принудительной властью, а другая часть — подвластные — не имѣютъ ея. Въ этомъ обществѣ правители принимаютъ тѣ или иныя рѣшенія, заставляютъ подвластныхъ угрозами насилія и мученій подчиняться такимъ рѣшеніямъ и мучаютъ или приказываютъ мучить неповинующихся.

Государство, это извѣстнымъ образомъ для цѣлей эксплуатаціи и угнетенія прекрасно организованные люди, угнетающіе и эксплуатирующіе плохо организованныхъ трудящихся людей.

Тэкеръ опредѣляетъ государство, какъ «воплощеніе идеи насилія въ одномъ или нѣсколькихъ лицахъ, которые претендуютъ на званіе представителей и господъ надъ всѣмъ населеніемъ извѣстной территоріи».

Такимъ образомъ, государство, это — союзъ людей, изъ которыхъ одни, — волей-неволей — отказались отъ «права» устраивать свою жизнь такъ, какъ это хочется имъ самимъ, а другіе захватили."право" устраивать эту чужую жизнь такъ, какъ хочется этимъ захватчикамъ.

Съ государственной точки зрѣнія, подвластные являются пассивными (бездѣятельными) членами общества, что не исключаетъ, разумѣется, ихъ реагированія (отвѣтнаго дѣйствія) на дѣятельность властныхъ и активныхъ (дѣятельныхъ въ смыслѣ управленія государственными дѣлами) членовъ этого общества.

Естественно, что правители пользуются властью для своей выгоды и для выгоды тѣхъ лицъ, на которыхъ имъ приходится опираться или которыхъ они боятся. Эти угнетатели и эксплуататоры такъ организовали разныя учрежденія, главнымъ образомъ, учрежденія насилія, что не позволяютъ трудящимся серьезно организоваться для сопротивленія этому насилію и угнетенію.

Короче, государство, это — организація господствующихъ, "давящихъ", по точному выраженію Л. Н. Толстого, классовъ.

Государство является совокупностью институтовъ (учрежденій) насилія, но такъ какъ послѣднихъ не хватаетъ для цѣлей эксплуатаціи и угнетенія, то есть, не хватаетъ для того, чтобы держать народъ въ повиновеніи, то и институтовъ лецемѣрія.

Начавъ говорить о государствѣ, мы тотчасъ же заговорили о правительствѣ. Здѣсь нѣтъ смѣшенія понятій. Говоря слово "правительство", мы тѣмъ самымъ подразумѣваемъ и подвластныхъ, а, слѣдовательно, и то антагонистическое общество, которое называется государствомъ. Вся дѣятельность государства, какъ такового, есть дѣятельность правительства.

Государство — это "собраніе однихъ людей, насилующихъ другихъ", говоритъ Левъ Николаевичъ Толстой. "Основываясь на наблюденіи дѣйствительности, — писалъ Элизе Реклю, — анархисты говорятъ, что государство и все, что съ нимъ связано, представляетъ не что-то абстрактное, не какую-либо абстрактную формулу, а совокупность людей, поставленныхъ въ особыя условія и испытывающихъ на себѣ ихъ вліяніе. Имъ предоставлены высшія должности, больше власти и больше содержанія, чѣмъ остальнымъ ихъ согражданамъ".

Противникъ анархистовъ, буржуазный, если можно такъ выразиться, авторитетъ государственнаго права Іеллинекъ заявляетъ, что "государство можетъ существовать лишь черезъ посредство своихъ органовъ;[1] если его мыслить безъ нихъ, то остается не государство, какъ носитель своихъ органовъ, а юридическое ничто". Комментируя эти слова, другой извѣстный государство вѣдъ Л. Дюги пишетъ — "если позади того, что называется органами государства нѣтъ ничего, то это означаетъ, что личность государства есть чистѣйшая фикція (выдумка). Это означаетъ, что въ дѣйствительности существуютъ лишь органы, то есть люди, которые налагаютъ на другихъ людей свою волю и дѣлаютъ это силою матеріальнаго принужденія". "То что мы видимъ, что мы чувствуемъ, это — проявленіе воли того, или тѣхъ, которые обладаютъ фактической (дѣйствительной) властью".

Выясняя сущность государственной власти, Леонъ Дюги пишетъ: —"я говорю прежде всего, что государственная власть есть не право, а простой фактъ, фактъ превосходства силы… Постоянно были и, вѣроятно, постоянно будутъ въ общежитіи личности, классы, большинство, которые на дѣлѣ, въ силу безконечно разнообразныхъ обстоятельствъ, сосредоточиваютъ въ себѣ силу принужденія". Мы знаемъ, что это предсказаніе ошибочно, но вѣрно то, что до послѣдняго времени почти вездѣ имѣлись насильники-правители. Ж. Сорель тоже считаетъ государство группой правителей, но онъ говоритъ о демократическомъ государствѣ и пишетъ слѣдующее — "государство, это — группа интеллигентовъ, надѣленныхъ привилегіями и обладающихъ такъ-называемыми политическими средствами для отраженія тѣхъ атакъ, которыя ведутъ противъ нея другія группы интеллигентовъ, жаждущихъ использовать общественныя должности". Не надо только забывать, что такіе интеллигенты служатъ не только себѣ, но и буржуазіи.

Приведенное въ началѣ главы опредѣленіе государства является научнымъ опредѣленіемъ, такъ какъ говоритъ о дѣйствительно существующихъ признакахъ этого института. Тѣмъ не менѣе, мы очень часто встрѣчаемся съ такими опредѣленіями понятія государства, въ которыхъ говорится не о дѣйствительно существующихъ, а о мнимыхъ, только воображаемыхъ, вѣрнѣе о желательныхъ для авторовъ такихъ опредѣленій, признакахъ. Во всѣхъ такихъ опредѣленіяхъ приводятся доводы въ пользу существованія государства и мы остановимся на нихъ.

Нельзя говорить, (хотя и говорятъ), о такомъ признакѣ государства, какъ мирный порядокъ, такъ какъ не видимъ мира ни въ государствѣ, ни между государствами. Мы не можемъ сказать, что государство есть союзъ свободныхъ людей, такъ какъ не считаемъ свободными ни наемныхъ рабочихъ, ни солдатъ, ни лицъ, заключенныхъ въ разныя тюрьмы. Мы не считаемъ свободными даже подвластныхъ, подданныхъ именно потому, что они — подданные. Такимъ образомъ ошибочно опредѣленіе Канта, по которому "государство есть правовой союзъ свободныхъ людей, свобода которыхъ только тогда требуетъ ограниченія, когда она мѣшаетъ свободѣ другихъ членовъ союза" (См. Д. Койгенъ).

Ошибочными опредѣленіями понятія государства полны книги. Ошибались, давая такія опредѣленія, очень серьезные ученые. "Государство, — говорилъ, напримѣръ, Н. Г. Чернышевскій, — существуетъ для блага индивидуальной личности".

Бѣдный Чернышевскій! Онъ на себѣ испыталъ блага такого "существованія". Онъ видѣлъ крѣпостныхъ крестьянъ, зналъ, какъ живутъ они и всетаки написалъ эти слова. Такъ сильно у нѣкоторыхъ мыслителей желаніе заставить какое-либо учрежденіе дѣйствовать для общей пользы, для чего представителямъ этого учрежденія внушается (къ сожалѣнію, тщетно), что оно имѣетъ хорошія свойства или дѣли.

Лассаль опять-таки говорилъ не о существующей, не о присущей государству, а о желательной для этого блестящаго юриста цѣли государства. Эта цѣль заключалась, по его мнѣнію, "въ томъ, чтобы такимъ соединеніемъ людей дать имъ возможность осуществлять такія цѣли, достигать такихъ ступеней существованія, которыя никогда недостижимы для отдѣльной личности, дать имъ возможность пріобрѣсти такую сумму просвѣщенія, силы и свободы, какая была бы немыслима для отдѣльной личности. И такъ, цѣль государства положительно развивать и неустанно совершенствовать человѣческое существо; другими словами: осуществлять въ дѣйствительности назначеніе человѣка, то есть, культуру, къ которой человѣческій родъ способенъ; цѣль государства — воспитаніе и развитіе человѣчества въ направленіи къ свободѣ".

Какъ все это невѣрно! Какъ не схоже съ дѣйствительностью! Ни въ древнемъ Египтѣ, ни въ древней Греціи, ни въ тысячелѣтіяхъ исторіи Китая, ни въ Римскомъ государствѣ, ни въ государствахъ средневѣковья, ни въ современныхъ государствахъ нельзя найти и намека на указанную Ф. Лассалемъ цѣль.