Северный ветер - Кочубей Анна - Страница 38

— Смотри!

Тяжелая портьера, закрывающая окно, застекленное до самого пола, отлетела в сторону. Архонт на мгновение закрыл глаза — он стоял слишком близко к белой январской бездне.

— Так забавно видеть страх человека, который ничего не боится, кроме высоты и… меня.

Она подошла к окну вплотную и прижала руки к стеклу. С другой стороны зимних рам иней нарисовал лесные узоры, они серебрились, как сказочная оправа далеком пейзажу, одетому в снега и лунный свет. В безоблачном и пронзительно-высоком небе высыпали звезды. Но Фелан почувствовал только холод и легкое дрожание стекол под порывами ветра с Эймарских гор.

— Голова кружится, я не буду смотреть.

Архонт отвернулся: не от пугающей дали за стеклами, а от Моран. Ее платье едва держалось на плечах, полупрозрачная туника, что была под ним, почти не скрывала тело, а зеленый цвет придавал коже оттенок алебастра.

— Ты невозможен, Фелан, — неожиданно сухо сказала Амаранта, задергивая шторы, — и ты труслив. Держу пари, в своем новом доме ты поселишься на первом этаже!

Комната вновь погрузилась в спасительную тьму.

— В тебе течет кровь Агнара, а я — архонт на службе, но у меня есть гордость, Амаранта! Я знаю тебя, и понимаю, что ты можешь мне предложить, а что я не получу никогда!

— Тебе нужен трон? — с жестким презрением бросила она, — тогда ты прав! Он — только мой, понятно?

В наступившей тишине Моран услышала прерывистое дыхание архонта и поняла, что, наконец-то, смогла задеть Фелана настолько сильно, что он потерял присутствие духа.

— Я перееду не в город, я уеду вообще.

— Предлагаю, как вариант — службу у Родерика.

— Ты сама понимаешь, что сейчас сказала?!

— А ты говоришь с королевой, архонт.

— Вижу. Власть тебя совсем испортила.

Фелан направился к выходу.

— Совсем? Подпорченная наполовину я тебе нравилась больше? Ты тоже изменился не в лучшую сторону! И ты седеешь!

— Давай покончим со всем этим прямо сегодня! Я седой? Ранняя седина — в роду у ванн Эдельсов. Я труслив? Да, я не создан летать! Меня тошнит при взгляде на землю с высоты. Выходи замуж за харматанского принца и любуйся на него! А мне и Северона хватило!

— При чем здесь мой брат?

— Уже «брат»? Ты соблазнила мальчишку сестринской любовью?

Амаранта одумалась и сменила тон. Разговор пошел совсем не по тому руслу, что она планировала. Так они поссорятся, но на этот раз серьезно.

— Я перепутала, Фелан, поняла слишком поздно, что Севера я любила как брата. Поэтому и хотела уехать в Аверну, а для него найти хорошую жену из Тиверии. Вернее — супругу для короля.

— А я думал, что ты способна на самопожертвование и удивлялся.

— Так я не способна?! Я стала архонтом ради Эймара! Да как ты… Уходи!

Оскорбленная до глубины души, Моран бросила в Фелана ключ от двери и села на кровать. «Я опять ошиблась! Как он не подойдет к пропасти по своей воле, так и не позволит себе большего, чем архонт-наставник, и не важно, какие чувства Фелан при этом испытывает!» — разочарованно подумала она.

Но Фелан не ушел. Он пересек спальню и опустился рядом.

— Я знаю, что ты сделала, более того, я сам в этом виноват. Эймар потребует от тебя и других жертв, Моран: династические браки — судьба всех правителей. А я не готов тебя ни с кем делить.

— Магия архонтов — тоже судьба всех королей? Проклятие? Война с первой минуты правления? Я — такая же, как все? Как мой отец, может, как мать? Нет, Фелан! Амаранта никогда не предложит себя никому, ни тебе, ни другому мужчине, будь он хоть трижды король, но Моран — свободна. Если нужна.

Конечно, нужна! Наконец-то Фелан сделал, что хотел — избавился от зеленой материи и прикоснулся к женщине, которую желал столько лет. Он так торопился, что не потрудился раздеться сам.

— А вообще-то холодно! — отвечая на поцелуи, Моран тщетно пыталась согреть руки на его шее — единственном участке кожи, не закрытом глухим камзолом.

Архонт расстегнул ряд металлических пуговиц плохо слушающимися пальцами. Амаранта наблюдала, чуть заметно улыбаясь. Похоже, она не сильно разволновалась.

— Как давно ты жила с Североном? Ничего, что я спрашиваю?

— С девятнадцати лет.

— Это было тебе или ему?

— Мне.

«А ее сводному брату — на два года меньше!» — сообразил архонт. Не очень приятное открытие.

— А ты с кем? Ну, ты понял.

— Я платил.

Моран вздохнула — такой ответ ей тоже не понравился. Фелан добавил:

— Ты росла, и мои чувства менялись вместе с тобой. Мне кажется, я любил тебя всегда.

— И целовал маленькую девочку, думая, что она спит?

— Я не целую маленьких девочек, тебе к тому времени исполнилось восемнадцать, Моран! И вообще — ты не можешь этого помнить!

— Забыть первый поцелуй? Я заснула в кабинете, а ты отнес меня в мою комнату, как бывало в детстве. Поцеловал по-настоящему, как мужчина.

— Я был уверен, что ты не заметила. Нельзя было так делать!

Конечно, нельзя! Вассалы должны знать свое место, а сильные мира сего — повелевать. Но чувства, если и подвластны разуму, то только до определенного момента. Любовь можно загнать долгом в самый темный угол сердца, но, плененная и запертая, она не погибнет, а станет крепче.

Амаранта не знала, какая может быть огромная разница между нежностью юноши, относящимся к ней бережно, как к сестре, и страстью опытного мужчины. Нет, физическая близость — совсем не способ кого-то держать под контролем и не каприз, — это обоюдное желание двух взрослых людей познать друг друга в наслаждении. Северону не удалось разбудить ее чувственность, а вот Фелан сделал это с легкостью.

«Он рассчитывает на мою верность. Разве это жертва? Я не хочу его потерять!» — профиль архонта едва угадывался в темноте, но Моран по памяти видела каждую его черточку. В детстве ее приводила в восторг волшебная сила Фелана, в юности завораживали небесно-голубые глаза, в которых искрилась обжигающая магия. Он был опасной, но интересной игрушкой; предметом девичьих грез; лучшим другом, но никогда Амаранта не представляла себе, что однажды архонт может стать кем-то большим. Слишком много рассудка было сейчас в ее рассуждениях: любовь не раздумывает, не просчитывает варианты, не ставит условий. «Он мне необходим! Каждый день, каждую ночь», — решила Моран окончательно. Фелан пошевелился и открыл глаза.

— Почему ты так притихла? Я был груб? Тебе не понравилось?

— Я подумала о том, что у наших покоев есть общая стена, и надо ее сломать.

«Это самое странное признание в любви, которое я мог вообразить. Зато, появилась определенность», — подумал Фелан.

— Разбить ее прямо сейчас?

— Ох, не надо! Здесь будет все в пыли, — Амаранта склонилась над архонтом, понимая, что ей было мало ласк и сама себе удивляясь. Как попросить продолжения? Может, прямо?

— Я хочу еще.

* * *

Моран так и не нашла площадь у трех тронов. Она и не сильно искала, следуя по улицам вслед за солнцем, выбирая освещенные участки дороги и греясь на ступенях домов, когда ее настигала усталость. Одурманенная вином, Амаранта погрузилась в прошлое, как в омут, все бури над которым давно затихли.

— Как я пьяна! А это что — игра воображения?

Моран набрела на круглый бассейн под открытым небом, до половины заполненный дождевой водой. Настоящий мрамор, белый с розовыми прожилками. Интересно, откуда его привезли в Сирион? Из Аквилеи, наверное. Какая чистая вода, совсем не холодная, разве только чуть-чуть… Ничего, солнце ее нагреет! Амаранта вылила в бокал последние капли гранатового напитка и поставила его на край. Потом разделась и погрузилась в воду. Закрыла глаза. Вспомнила Фелана, легко и непринужденно, словно это было вчера. И оценила свой выбор спустя годы.

— Я польстилась на чувственные удовольствия? Если бы только это! Однажды ночью Моран предпочла устроить свою личную жизнь и обрекла Эймар на сто лет войны. Будь я настоящим правителем — вышла бы замуж за харматанского принца и раздавила бы дядю в первое же десятилетие сражений! Казнила бы Родерика I «не короля» на главной площади Архоны, отрубив ему голову! Я бы стерла Эрендол и Сирион с лица земли, и это было бы правильно — они того заслуживают. Вот и вся месть!