Суховей (СИ) - Стенли Игорь - Страница 2

Друзей у меня так и не завелось за все десять лет учёбы и работы в северной столице. А с крайней дамой сердца я расстался незадолго до увольнения.

И вот, сегодня, закончился мой отпуск, а с ним и повинность в обязательной предувольнительной отработке. Конечно, существует предписание явиться и передать дела — на моё место уже взяли человека, но процесс займёт не более полудня и пары писем и звонков. То есть, я могу смалодушничать и прийти в офис не сегодня, и даже не завтра.

Но, в итоге, от всех этих мыслей я окончательно проснулся, и поймал себя на том, что уже несколько минут лежу и бесцельно рассматриваю потолок. Судя по освещению — день сегодня солнечный, а времени — не больше восьми.

Приподнялся, посмотрел на часы. Так и есть — без четверти восемь. Сел на кровати и окинул взглядом гостиную. Вчера, как есть, за ужином, я начал смотреть фильм, потом прилёг, потом укрылся пледом, да так и заснул. Теперь мой просветлённый взор угнетали грязная посуда и общий лёгкий беспорядок. Да, и вот ещё, что призрачно маячило на фоне этого безмятежного утра: вчера, по окончании кинокартины, я засыпал под информационную программу на CNN, в которой среди пары сенаторов и журналистов обсуждалась ситуация в мире и некая «красная угроза». Вспоминая терминологию холодной войны, можно провести параллели. Речь шла и о тоталитарных режимах на территории бывших «Советов», и о «растущем» Китае. Смысл был понятен чётко — есть угроза демократии во всем мире, и непосредственно Соединённым Штатам. В тоже время, из просмотренной ранее уже отечественной новостной программы следовало, что НАТО и его главный идеолог США ведут себя крайне агрессивно, размещая вокруг России всё новые базы и противоракетные комплексы, а также подбрасывая дрова в огонь на ближнем востоке, в Азии и Восточной Европе.

Я ещё не родился во времена Карибского кризиса, но интересовался теми временами биполярного мира, и то, что происходит сейчас, иначе как второй мировой холодной войной не назовёшь. Эта возня длится уже не первый год: противостояние то в экономике, то в политике, то в военной сфере. Каждый раз, просматривая новости по телевизору или в лентах интернет-порталов, я чувствую, как будто в меня забивают гвозди. Но я должен пропускать всё это через себя — работа такая.

Правда, за время отпуска я расслабился и почти не интересовался новостями, очищая мозги от шлака мультфильмами Миядзаки и кино-работами Тарковского. Но вот реальность снова постучалась в мой голубой экран, и мысли-мысли зароились в голове, вызывая лёгкие волны тревоги. Как если бы я вычитал что-то плохое между строк новостных лент, но ещё не осознал, не сформулировал.

Вся эта напряжённость, к слову, выгодна любому режиму, так как позволяет отвлечь человеческие ресурсы от внутренних проблем, на внешнего врага, и перенаправить энергию в нужное русло. Механизм человечества, при всей своей сложности, достаточно прост, если посмотреть на него издалека и в целом, как например школьники рассматривают через микроскоп возню инфузорий и амёб. Поэтому сильно переполнять свой аналитический стек новостями я не стремлюсь, просто сохраняю в памяти общую картину событий. Но вот, что странно: до отпуска данная картина напоминала в основном цирк, но после — стала больше походить на психиатрическую лечебницу.

Ну вот, я прямо чувствую, как мозги зашевелились, не в лучшем смысле этого слова. Теперь уже точно не расслабишься, нужно выходить из диссонанса. Я покинул свой уютный диван и направился на кухню, вытряхивая из головы остатки сна и тревожные мысли. На пороге моего холостяцкого камбуза я получил первую порцию анти-стресса, потому что через приоткрытые створки широких деревянных жалюзи на меня смотрел, своей безмятежной гладью, залив. Впрочем, кухню свою я называю по-корабельному именно из-за этого вида, и только во вторую очередь, потому что отделана она на манер судовой каюты.

Поставил чайник, непременно со свистком, другие у меня не выживали, и отправился в душ. К моему выходу как раз закипела вода, и можно было придаться завтраку. Между делом взглянул на часы — уже пятнадцать минут девятого. «Горизонт» начинает работать с девяти, и хорошим тоном было бы прийти к началу работы, посветить там своей посвежевшей физиономией во время ожидания окончания планёрки у шефа. Но к девяти я уже никак не успею.

Хоть свеча офисного здания, расположившегося поблизости Парка Трёхсотлетия, видна из моей многоэтажки на Васильевском острове, но добираться до неё нужно через центр, не меньше часа. Ведь центральный участок «скоростного диаметра» никак не могли сдать в эксплуатацию, иначе дорога занимала бы у меня не больше пятнадцати минут. Но, к счастью, это уже не моя головная боль. Сегодня, пожалуй, устрою себе неспешный променад до бывшей работы, с пересадками в метро и глубокомысленными прогулками. Погода располагает. А четырёхколёсный друг пусть немного поскучает у подъезда.

Закончив завтрак, я наскоро выбрал одежду, быстро собрался. На пороге активировал охранную систему и вышел в прохладу питерского утра.

Чередуя бодрый шаг, езду на автобусе и метро, я добрался до места чуть больше чем за час. Мой «кардио-тренер» в смартфоне насчитал около двух километров маршрута и выставил оценку восемь из десяти возможных. Похвально. Уже занёс палец над кнопкой «Поделиться с друзьями», но вспомнил гениальную фразу: «Господи, да всем — плевать!», и передумал. Люди сейчас озабочены колебаниями на валютных рынках.

Прошёл в здание, использовав до сих пор активный пропуск, избавившись тем самым от общения с суровой охраной. Лифт мгновенно домчал меня на девятнадцатый этаж, и на выходе в холл я чуть не столкнулся со странным субъектом. Это был низкий, полноватый, бледный и лысеющий человек. Я видел его раньше в офисе, в память невольно врезались вечно влажные большие глаза, прозрачная кожа: весь он был какой-то студенистый. Казалось, тронь его чем-то острым, оболочка разорвётся и выпустит наружу аморфную массу. Глаза человека без возраста выражали какую-то злую безысходность, пронизывающую посильнее, чем страх случайно проткнуть его. Именно поэтому я обошёл бывшего неизвестного коллегу по гораздо большему радиусу, чем было необходимо. Тот исчез в лифте, а я направился в свой отдел, минуя большой приёмный холл и симпатичную офис-менеджера, с которой обменялся приветственными улыбками. Когда я уже почти скрылся в коридоре, девушка окликнула меня по имени, я обернулся.

— Ты вышел из отпуска? — спросила она скорее неофициально, нежели в служебных целях.

— Я увольняюсь, пришёл за документами, — попытался я выразить некоторое сожаление.

— Жаль, — сказала она и на секунду склонила взгляд в такт каким-то своим мыслям. — Поклонский вот тоже уволился, и мне кажется не по собственной инициативе.

Собеседница делилась ещё какими-то новостями, но тут я вспомнил студенистого человека — это был один из ведущих юристов холдинга по фамилии Поклонский. Я редко видел его, потому что тот обитал в одном из кабинетов на той половине этажа, где располагалось высшее руководство. Вот так. Видимо что-то не заладилось в компании по части юриспруденции.

— Много человек уволилось за последний месяц, — закончила она свой отчёт.

Я поблагодарил Марину, так звали девушку, за интересные новости и вежливо скрылся в коридоре. Я бы мог развить нашу беседу вплоть до приглашения на ужин, но пришёл я не за этим. Проходя мимо стеклянных стен своего аналитического отдела, как и ожидал, я застал стандартную понедельничную планёрку. Мой бывший шеф, Дубской, с серьёзным видом увещевал подчинённых. Увидев меня он кивнул, и показал два жеста: поднял ладонь с разведёнными пальцами и изобразил кружку у рта, что означало: «Подожди пять минут, попей кофе в курилке».

Курилкой у нас называлось общественное помещение в конце коридора, где никто не курил, но где сотрудники отдыхали, обедали и пили горячие напитки в перерывах. Главной особенностью этого помещения было панорамное остекление с видом на парк и водную гладь. Наличие, назначение и положение этой комнаты, говорили о том, что компания любит своих подопечных. А курильщики использовали для своих нужд просторные балконы в противоположной стороне этажа, но уже с видом на спальный район.