Гнев - Амблер (Эмблер) Эрик - Страница 41

— Что за документы?

— Досье, которые полковник Арбиль вывез из Багдада до того, как попросить политического убежища в Швейцарии. Я так понимаю, что это сведения о высокопоставленных правительственных чиновниках Ирака, и если они будут опубликованы, то многие люди из иракского руководства окажутся сильно скомпрометированы. У полковника Арбиля оставались родственники в Ираке. Он захватил эти досье, чтобы застраховать их от репрессий.

— Да, понятно. — Скурлети на минуту задумался.

Я тоже думал. Мне надо было подготовиться к тому, что последует дальше.

— Это вполне убедительно, — произнес он медленно. — Когда вы пойдете в полицию?

— Завтра утром, я думаю.

— Почему не сегодня?

— Мисс Бернарди хочет сначала положить деньги в банк.

Он снова задумался.

— Да, думаю, будет трудно объяснить полиции происхождение денег. Это разумно. Но теперь, — его голос посерьезнел, — я должен сообщить вам о кое-каких неприятных вещах.

— Каких?

— Во-первых, бригадный генерал Фариси прибыл в Ниццу и находится под пристальным наблюдением агентов Комитета. Любой его контакт будет замечен. Я должен также сказать, что если вы и мисс Бернарди не обратитесь завтра в полицию, как, по вашим словам, собираетесь сделать, вы также привлечете внимание Комитета. Если вы зайдете так далеко, что попытаетесь установить контакт с генералом Фариси, это будет расценено как признак вероломства и враждебности по отношению к Комитету. Последствия для вас будут самыми неприятными.

Я сделал все, что мог.

— Мистер Скурлети, когда вы передадите мне второй конверт, о котором вы говорили, у нас не будет причин искать контактов с генералом Фариси или кем-либо из его окружения.

— Рад это слышать. — Он достал из портфеля второй конверт. — Мне было очень приятно познакомиться с таким умным и симпатичным молодым человеком как вы, мистер Маас. Думаю, у вас впереди большое будущее. Меня очень огорчала мысль, что вам предстоит иметь дело с людьми из Комитета. — Он передал мне конверт и постарался встретиться со мной глазами. — Поскольку в таком случае вам рассчитывать не на что.

Я сделал вид, будто пересчитываю банкноты.

— В моей профессии, — продолжал Скурлети задумчиво, — приходится встречаться с такими личностями, на которых лучше смотреть через решетку тюрьмы или сумасшедшего дома. Раньше таких называли «злодеями». Теперь предпочитают говорить «психопаты». На мой взгляд, это одно и то же. От таких людей у меня мурашки бегут по коже. Но можете мне поверить, редко мне случилось испытывать такие неприятные чувства, как при общении с курдским Комитетом и людьми, которые на него работают. Это просто звери: умные, жестокие и отвратительные. — Он замолчал. — Все в порядке?

Последний вопрос относился к деньгам. Он заметил, что я перестал их считать. На самом деле я изо всех сил старался сдержать позыв к рвоте.

— Да, все точно, — ответил я.

Он закрыл портфель.

— Тогда я пойду. — Он протянул мне руку. — Еще раз, мистер Маас, очень приятно.

Я ухитрился пожать его пальцы.

Он вылез из машины и пошел прочь.

Я рассовал деньги по карманам и подождал, пока он отъедет. Потом закурил.

Через какое-то время руки перестали дрожать и ко мне вернулась способность думать. Размышляя, я вышел из машины, открутил туристические номера — жалкая предосторожность — и оставил их за пустой бензиновой бочкой. Потом медленно двинулся по дороге в сторону дома в Больё.

Прямо перед съездом к дому я увидел машину, припаркованную у ворот небольшой виллы. Фары не горели, но водитель сидел за рулем — я видел огонек сигареты. Возможно, он ждал кого-то с виллы, но я был абсолютно уверен, что это не так. Я проехал вниз по дороге еще метров пятьсот. Дорога здесь резко забирала вправо. Я остановился рядом с каменной подпорной стеной и вышел из машины.

Забравшись на крышу «ситроена», я видел за стеной круто поднимавшуюся крышу дома, где ждала Люсия, и огни соседних строений. Между ними был треугольник очень крутого склона, на котором когда-то были террасы виноградников. Я видел их из окна спальни. С одной стороны стояла маленькая бетонная будка с металлической дверью, на которой было написано «Опасно для жизни!» — по-видимому, что-то, связанное с электричеством. Насколько я помнил, она располагалась прямо под внутренним двориком. Ее можно использовать как ориентир, когда самого дома будет не видно.

Стену я преодолел легко, в каменной кладке были оставлены отверстия для стока воды, куда можно поставить ногу, а с другой стороны до земли оставалось чуть меньше метра. Но взбираться вверх по склону оказалось труднее, чем я думал. Дожди промыли на склоне большие канавы, старые террасы поросли кустарником, камни летели из-под ног. Я не решался включить фонарик, а света от молодой луны было мало. Пришлось продвигаться зигзагами, сначала бредя вдоль одной террасы, а потом взбираясь на следующую. Два раза я падал. К тому моменту, когда я добрался до кирпичной стены, проходившей по границе земельного участка, силы у меня почти закончились. К счастью, стена была невысокой: ее построили с таким расчетом, чтобы не закрывать вид из внутреннего дворика. Сверху на ней стояли цветы в горшках. Я убрал три и перелез через стену.

Люсия услышала шаги, погасила свет и открыла дверь прежде, чем я подошел.

— В чем дело? Я не слышала машины.

— Она внизу, на дороге.

Когда мы вошли в дом и снова включили свет, Люсия увидела, в каком состоянии моя одежда. К тому же я задыхался, словно от кого-то бежал.

Она смотрела на меня, не говоря ни слова.

— Все в порядке, — произнес я. — Деньги у меня. — Я достал два конверта. — Держи. Просто я взбирался в гору.

— Но зачем? Что случилось?

— Сейчас расскажу. Только отдышусь.

Люсия заглянула в конверты.

— У тебя пытались отнять деньги?

Я покачал головой и сел. Вторая бутылка шампанского стояла на журнальном столике. Рядом ожидали два бокала. Я открыл бутылку и наполнил их. Люсия села рядом со мной. Но как только я стал рассказывать, поднялась и стала ходить по комнате.

— За домом следят? — спросила она, когда я докончил рассказ. — Ты уверен?

— Абсолютно. Не сомневаюсь, что за твоим домом в Каннах тоже следят. Это вполне разумно, с их точки зрения. С этого момента и пока мы не обратимся в полицию, они будут следить за каждым нашим шагом.

Она остановилась и повернулась ко мне.

— И что ты намерен делать?

Я снова наполнил бокалы.

— Я вижу три возможности. Мы можем пойти в полицию завтра утром, как я обещал Скурлети. Деньги можно отнести в банк, как я тоже ему сказал, но я бы этого не советовал. Почти наверняка нас там узнают, и у нас будут неприятности другого рода. Думаю, если мы пойдем прямо в полицию, деньги надо спрятать здесь или в Каннах. И надо будет решить, что делать со вторым экземпляром донесения: передать полиции или тоже спрятать, а потом попытаться продать Фариси.

— Потом он не купит, — отрезала Люсия. — Решит, что мы продали итальянцам по более высокой цене, и уедет отсюда.

— Мы всегда можем с ним связаться.

— Тогда он решит, что нам не удалось продать итальянцам, и тоже не захочет платить. Хуже того, он попросит иракское представительство в Париже пожаловаться на набережную д’Орсэ, что мы нелегально завладели собственностью иракского подданного. Он бы давно так поступил, если бы не боялся, что мы продадим документы кому-нибудь еще.

— Очень хорошо. Тогда возникает вторая возможность. Мы на время прячем деньги в безопасное место, идем в полицию и отсылаем Фариси вторую копию документов по почте в качестве подарка.

Последовало молчание. Я не смотрел на нее, но чувствовал, что Люсия внимательно меня изучает.

— Это то, чего бы тебе хотелось, мой друг? — сказала она наконец.

Я поднял глаза. Люсия стояла, вызывающе уперев руки в бока. Еще немного, и она влепит мне пощечину.