Советская военная разведка. Как работала самая могущественная и самая закрытая разведывательная орга - Суворов Виктор - Страница 71

Поступившие в штаб-квартиру ГРУ несрочные сообщения добывающих офицеров, документы и образцы сначала попадали в добывающее управление или направление, к которому относилась резидентура, а оно в свою очередь направляло эти материалы по обрабатывающим управлениям. Обработкой поступавших образцов, документов и несрочных сообщений занимались пять обрабатывающих управлений (Седьмое, Восьмое, Девятое, Десятое и Одиннадцатое). Каждой проблемой в конечном итоге занимался какой-то обрабатывающий офицер или группа. Они четко знали, что нужно потребителям — конструкторам танков, кораблей и ракет, министрам и ответственным товарищам из Военно-промышленной комиссии, генералам Главного оперативного управления Генерального штаба и вождям страны из Центрального Комитета партии.

Весь поступающий материал оценивался офицерами обрабатывающих управлений. Оценок было три.

• ПИ (произносилось как «пэ-и») — представляет интерес. На жаргоне ГРУ — «пичужка» (оценка также имела несколько непечатных прозвищ). Эту оценку имел право ставить старший информационной группы; он же имел право выдвинуть на более высокую оценку уже оцененный материал.

• Ц — ценно. На жаргоне ГРУ — «ценняк», «цинк», «циновка», «циркуль». Эту оценку имел право ставить начальник направления и его замы. Кроме того, они имели право предлагать вышестоящему руководству более высоко оценить уже оценивавшийся ранее материал.

• ОВ — особой важности. На жаргоне ГРУ — «овал» или «овечка». Эту оценку мог ставить начальник ГРУ, его зам по информации и начальники обрабатывающих управлений.

Один и тот же материал мог получить одновременно несколько оценок, причем разных. Например, урвал добывающий офицер в какой-нибудь Женеве сведения о том, что южноафриканская фирма ASPACO ведет поиск новых месторождений урановой руды в Намибии, для поиска используется аппаратура WSD-87. Новость явно не срочная, потому ее не оформляют шифровкой. Вместо этого офицер пишет сообщение, его пересылают в Москву дипломатической почтой, и оно в конечном итоге попадает в органы обработки информации ГРУ, причем в разные направления и даже в разные управления одновременно.

Один обрабатывающий офицер в одном управлении занимается Южной Африкой вообще и Намибией в частности. Это сообщение попадает на его стол. Больше всего его интересует борьба коммунистических партизан Организации народов Юго-Западной Африки (SWAPO) за независимость от ЮАР. Данное сообщение может показаться ему совершенно не интересным: всем давно известно, что белые беспощадно эксплуатируют природные ресурсы как ЮАР, так и подконтрольной Намибии.

Другой обрабатывающий офицер в другом управлении занимается полезными ископаемыми вообще и урановой рудой в частности. На его стол тоже кладут это сообщение Оно может представлять некоторый интерес. В Намибии урановую руду добывают в огромных объемах. А зачем новые месторождения ищут? Им что, мало существующих? Почему?

Третий обрабатывающий офицер следит за попытками американских империалистов подчинить себе свободолюбивую Африку с ее природными богатствами. В этом сообщении угадывается какая-то интрига. Хорошо известно, что фирма ASPACO весьма крепко связана с американской атомной промышленностью.

Четвертому интересна чисто техническая сторона дела. Следует запрос: подтвердите, что речь идет именно об аппаратуре WSD-87.

Кто-то из получивших эту информацию ее принимает к сведению, никак не оценивая. А кто-то может сказать: а ведь в этом что-то есть. И поставит ПИ. Если еще один обрабатывающий офицер присвоит этому материалу такую оценку, то добывающий офицер получит две ПИ за один материал.

Иногда в «книге заказов» ВПК напротив некоторых пунктов в скобочках стояли буквы ПИ или Ц — добудь такую штуковину или такой документ, и указанная в книге оценка тебе гарантирована. В случае с французским ПТУ PC SS.10 в строке с заявкой на техническую документацию стояла буква Ц, и в строке с заявкой на образец — тоже Ц. Когда документация была добыта, а проблему рвущегося провода все равно решить не удалось, всем резидентам разослали шифровку: в строке с заявкой на образец французского ПТУРС букву Ц исправить на ОБ.

Большим достижением считалось получить оценку за добытый материал, который не числился ни в каких заданиях.

Большой неудачей считалось отсутствие оценок: материал отправлен, но он никого не заинтересовал, он никому не нужен. Пару раз такое простят. Потом обратят внимание. И сделают выводы.

Уходя в добывание, каждый офицер ГРУ старался навести справки во всех пяти обрабатывающих управлениях — вынюхивал, что в данный момент ценится выше всего. Уходящих в добывание офицеров во все эти управления пропускали беспрепятственно. Тут был взаимный интерес: добывающему офицеру нужно знать, на чем сейчас можно заработать оценки, обрабатывающим офицерам нужно проинструктировать добывающих, что надо искать в первую очередь.

Было одно исключение. На командный пункт, где обрабатывались информационные шифровки, уходящий в добывание офицер не мог попасть ни при каких обстоятельствах. Туда пускали только высшее руководство ГРУ и тех, кто непосредственно там работал.

Теперь представим себе, что какой-нибудь чрезвычайно хитрый Ваня или Петя перед уходом в добывание прошел по обрабатывающим управлениям и договорился с корешами: ты бы мне, браток, оценки повыше поставил, а я для тебя из-за бугра такое привезу!

В мое время это не проходило. Во-первых, офицерская честь в те времена не была пустым звуком, — по крайней мере, в ГРУ. Предложи такое кому-нибудь, и тебя сразу пошлют в известном направлении. Во-вторых, старший в каждой информационной группе имел звание полковника или капитана 1-го ранга и был не простым офицером, а матерым волком добывания, прошедшим как минимум пару командировок — к нему так просто не подкатишь. Да и ставить он имеет право только оценки ПИ. А начальник направления, который имеет право поставить «ценняк», — генерал-майор или контр-адмирал. Выше и заглядывать не стоит.

Но главное было в том, что сама система была устроена хитро. Все офицеры Информации были просто вынуждены ставить правильные оценки.

Допустим, старший какой-нибудь информационной группы систематически по какой-то причине завышал оценки, но готовая продукция его группы — доклады, разведывательные сводки, рекомендации, справки и тому подобное, подготовленные с использованием полученных и высоко оцененных материалов, — оказывалась весьма посредственной и потребителей этой продукции не удовлетворяла. Тогда вышестоящий начальник вызывал старшего группы на ковер и ласково вопрошал: за отчетный период ваша, товарищ полковник, группа получила вот столько материалов, представляющих интерес, а еще вы лично ходатайствовали о том, чтобы вот такое-то число документов и образцов считать ценными. Ребята за рубежом вкалывают, рискуют, шлют вам материалы, представляющие интерес и даже ценные, а что мы имеем на выходе? Что ваша группа сделала за отчетный период? Дальше разговор переходил на высокие тона, в речи начальника звучали нецензурные выражения, делались прозрачные намеки на служебное несоответствие.

Теперь представим, что старший группы или начальник направления, получив нагоняй, стал оценки занижать. Что он получит от добывающих офицеров из резидентур? Ничего не получит! Между собой добывающие быстро соображали: знаешь, Леня, я за эту тему брался, добывал серьезные материалы, а там (указательный палец — в потолок) это ни хрена не ценят!

Любому старшему группы нужно было выдавать готовую продукцию. Если он работу добывающих не ценил, то добывающие переставали на него работать и начинали искать такие материалы, которые в другом направлении или управлении будут приняты с благодарностью. И тогда тому, кто тяжкую работу добывающих по достоинству оценить не способен, снова доставалось по загривку.

Система оценок документов, образцов и несрочных сообщений давала совершенно четкое представление о том, кто чего стоил. Дипломатическую почту в резидентурах ГРУ Северной Америки и Западной Европы получали раз в неделю, резидент вызывал добывающих офицеров по одному и каждому сообщал результат (если было о чем сообщать).