Под сенью проклятия (СИ) - Федорова Екатерина - Страница 29
- Предыдущая
- 29/82
- Следующая
Из-за окон наплывал шелест листвы — после обеда ветер все крепчал, вольно гуляя в кронах деревьев вокруг дворца.
Значит, вот как все случилось. Морислана пыталась защитить королевича, мой отец погиб, а я попала под проклятье. И все в одночасье.
Глерда неторопливо добавила:
— Ведьму, державшую в ту ночь щит над дворцом, убили загодя. Мы искали того, кто это сделал. И того, кто навел на дворец сонные чары со смертным проклятьем. Но так и не нашли. Однако Ведьмастерий сумел подобрать рисунок щита для этого колдовства и больше такого не случалось. Караул ведьм удвоили, двери сторожевых горниц с той поры открываются только в условленный час, когда приходит смена. Ты молчишь, госпожа Триша, тебе плохо?
Я думала.
Выходит, свое проклятье я получила тут, в кремле. И отца потеряла тут же. А то, что госпожа матушка меня так легко отдала. Если у норвинов и впрямь негодных младенчиков в лес выкидывают, то Морислану от одного моего вида должно было с души воротить.
Это сколько же раз мне повезло, что я все-таки выжила? Правильно бабка Мирона говорила мне в детстве, когда я плакала из-за своего уродства — не гневи Кириметь-кормилицу, радуйся тому, что есть. Жива, уже хорошо.
Я глянула в окно — прямо напротив большая береза распустила по ветру плакучие ветви, ловила солнечные блики молодой листвой. Ветер ярился и трепал ей космы, оттого узорочье из бликов плясало, взмывая и опадая. Шибко дует — к дождю, не иначе.
Глерда рядом сказала:
— Младший сын короля Досвета, Темень, тоже погиб. Через девять лет после смерти Граденя его нашли на охоте разодранным, в окружении волчьих следов. Королевишна Зоряна теперь наследница престола. А месяца два назад королевская травница доложила в Ведьмастерий, что учуяла в еде Зоряны приворотное зелье. Следствие мы учинили, однако заподозренный прислужник исчез, и ничего уж не докажешь.
Она передохнула, тише прежнего сказала:
— Из всех верчей неженатый сын в жениховской поре есть только у Ерисланы с Медведой. Но подпускать их к престолу нельзя, не те они люди. Смерть королевичей скорей всего дело их рук, хоть это — без доказательств. Проклятье и сонные чары могли навести лишь изнутри, из кремля. А здесь, за кольцом из щитов, живет не только король, но и верчи. Кто-то из них повинен в измене. Кто-то решил сделать наследницей трона королевишну. и вместе с ней её будущего мужа. Поэтому Согерд не должен жениться на Зоряне.
— Неужто у вас своих травниц под рукой нету? — Вырвалось у меня.
— Как не быть. — Глерда чуть откинулась, посмотрела так, словно в первый раз меня увидела. — Да тут ведь дело такое. Наши, чистоградские, все наперечет. И зелья у них силы известной. И от тех приворотных у всех имеются отворотные зелья, теми же травницами сваренные. А Морислана обещалась привезти из дальних лесов ученицу от особой травницы. Сказала, что зельем от неё она в свое время снабдила нынешнюю великую госпожу Ланьшу, тогда ещё просто Ланьку, дочь бедного земельного. И помогло. Нынче она супруга верча Егеди. А уж как его оберегала матушка, старая верчиха — двух травниц во дворце держала, не одну!
— Мне-то что с того. — Выдохнула я.
Вроде туманно высказалась, но Глерда поняла. Снова сделала лицо добрым-предобрым.
— Тот, кто напустил смертное проклятье на королевский дворец, связан с верчем Медведой. Все за то. А у смертного проклятия есть одна особенность — снять его может только смерть колдуна. Поможешь нам — выманишь того умельца. Уж мы его скрутим.
— Так сколько лет прошло. Неужто он так и сидит с тех пор в Чистограде? — Я глянула вроде бы с небрежением, но у самой сердце заколотилось.
И хочется от проклятья избавиться, и страшно — уж больно кроваво выходит. Как ещё на это Кириметь-кормилица посмотрит? Не травницкое это дело — свою красоту на чужую смерть менять.
— Сейчас он здесь. — Ведьма подалась вперед. — Я вижу кусок рисунка от проклятья на тебе. Светло-серые черты с искрой. Искра та означает, что хозяин проклятья рядом. Уедет — останется только серое. Он в Чистограде.
Я вздохнула. Осталось только одно. И за это я не буду ни торговаться, ни договариваться.
— Арания уедет домой. Одна, и Согерда ей не надо.
Глерда кивнула.
— Согласна.
Мысль о том, что и Глерда могла меня обмануть, как уже сделала матушка, пришла в голову мне с запозданием. Я к тому времени вышла из горницы. Глерда сзади простучала каблуками, направляясь к двери напротив, за которой верч Яруня прохлаждался кваском.
По-хорошему следовало бы вернуться, да выспросить ведьму ещё раз — но Рогор уже шагнул навстречу мне от стены, а довольный голос верча зазвучал громовыми раскатами из обеденной горницы. Поздно было расспрашивать. Ладно хоть Аранию из-под беды вывела. Будет ещё время, спрошу.
Войдя в горницу, откуда одна дверь вела в мою светелку, а другая в опочивальню Морисланы, я остановилась. Норвин за спиной озабочено сказал:
— Девки сейчас должны обряжать госпожу. А Сокуг, наверное, ушел к Ирдраарам, у них тут дом в Норвинской слободе. Ты подожди у себя в светелке, пока не позову.
Я мотнула головой и направилась к покоям Морисланы.
В опочивальне суетились все три девки — Алюня, Вельша и Саньша. На Морислану, порезав по плечам и рукавам, вздели платье — роскошное, алое в серебре, блиставшее острыми искрами от белых прозрачных камений. Алюня, притуляясь к плечам, спешно зашивала разрезы на тканях. Тело Морисланы утопало в охапках хладолиста, рассыпанного по простыне — его использовали, чтобы замедлить тление. И где только набрали столько, за такой-то короткий срок? Не иначе, у кого-то в кремле есть огородец с нужными травками.
Арания стояла у окна, неотрывно глядя на мать. Глаза красные, заплаканные, на лбу подрагивала морщинка. Я подошла, коснулась её локтя:
— Прилечь бы тебе, госпожа Арания. Хочешь, травку дам? Поспишь, успокоишься.
Она перекатила на меня темно-карие, с желтой искрой, глаза, окаймленные красным. Прошептала:
— И ругала она меня, и уму-разуму учила, а все ж с ней лучше было. Сейчас отец или к олгарским теткам меня отошлет, или в дому запрет. Кончилась моя девичья волюшка, ушла моя матушка.
Я смутилась, не зная, что сказать. Не подобает такие слова перед телом матери говорить — но что я в господских обычаях смыслю? Припомнив, что говорила бабка Мирона в таких случаях, я пробормотала:
— Ты поплачь, тебе враз легче станет.
И отошла к кровати Морисланы.
Смерть отняла у неё все цвета, кроме темного блеска волос. Но красоты не убавила — госпожа матушка лежала на своем смертном ложе зачарованной ледяной королевишной, которая и не умерла вовсе, а спит.
Долго смотреть на неё я не стала — не дело это, на мертвяков-то заглядываться. Отошла, села на лавку у стола, с которого содрала давеча скатерть, чтобы Морислана могла утереть кровь. Кто-то подобрал с пола и положил на голую столешницу гребень с темными волосами Арании, запутавшимися меж частых зубцов. Я вздохнула, снова встала и отнесла гребень к печи в углу. Швырнула гребень в топку. Как затопят, так и сгорит.
Нет Морисланы — и не надо ничего.
Потом в горницу заглянул Сокуг, хмуро сказал:
— Девки, готовьте вещи госпожи Арании. И тебе, госпожа Триша, лучше бы собраться.
Он исчез, а в опочивальню тут же вступил норвин в богатой одежде, в рубахе с широченными складчатыми рукавами, запоясанной наборным поясом, с которого свисал короткий меч. Кивнул госпоже сестрице.
— Приветствую тебя, Аранслейг.
Взгляд его метнулся ко мне, и глаза у него чуть на лоб не полезли — так он на меня вылупился. Арания тем временем шагнула вперед, сказала угрюмо:
— Приветствую тебя, дядя Харик. — И кивнула в мою сторону. — Позволь представить тебе госпожу Тришу, дочь дяди Иргъёра. Она выросла в дальнем селе, но моя матушка решила приютить её.
Лицо у Харика закостенело, он глянул на меня с отвращением. Кинул взгляд на прислугу и холодно заявил:
— Разве Иргъёр женился? Я не знал об этом.
- Предыдущая
- 29/82
- Следующая