Роковой поцелуй - Хейер Джорджетт - Страница 24

Вместе с миссис Скаттергуд Джудит отправилась в Королевскую часовню на утреннюю службу. Дуэнья принялась без стеснения разглядывать наряды окружающих дам, время от времени нашептывая своей подопечной, что заметила особенно потрясающую шляпку, но мисс Тавернер, воспитанная в куда более строгих правилах, пыталась сосредоточиться на происходящем впереди. Это оказалось нелегко, учитывая, что все ее мысли были заняты неслыханной дерзостью опекуна, посмевшего заявить, будто не даст согласия на ее брак. Словом, во время чтения первого отрывка из Библии она думала о чем угодно, только не о церковном тексте, как вдруг встрепенулась и стала напряженно прислушиваться.

«… Закхей же, став, сказал Господу: Господи! половину имения моего я отдам нищим…»[56], – читал клирик.

И тут его перебил чей-то голос, раздавшийся рядом с мисс Тавернер и громким шепотом сообщивший всем собравшимся:

– Право, это уже слишком! Церковная десятина – еще куда ни шло, но половина – это уже грабеж!

Послышались сдавленные смешки, и головы многих повернулись в ту сторону. Миссис Скаттергуд, вытянувшая шею в попытке рассмотреть, кто это столь бесцеремонно возвысил свой голос, ущипнула Джудит за руку и возбужденно зашептала:

– Это же герцог Кембридж. Он иногда разговаривает сам с собой. А рядом с ним, по-моему, сидит его брат Кларенс, но мне отсюда плохо видно. А если это так, любовь моя, полагаю, слухи о том, что он расстался с миссис Джордан, верны, и он подыскивает себе новую богатую супругу! Подумайте, а вдруг он обратит свой взор на вас?

Но подобные нелепости отнюдь не прельщали мисс Тавернер, и потому она лишь нахмурилась в ответ, без слов призывая дуэнью умерить свой пыл.

Однако в предположениях миссис Скаттергуд оказалась права: это и впрямь был герцог Кларенс. По окончании службы он вышел из церкви вместе с лордом и леди Сефтон – коренастый краснолицый джентльмен с пронизывающим взглядом голубых глаз и грушевидной головой. Миссис Скаттергуд, которая по стратегическим соображениям задержалась у выхода, усиленно делая вид, будто хочет поприветствовать кого-то из своих знакомых, оказалась у них на пути. Леди Сефтон, поклонившись, улыбнулась, но герцог, вперив взгляд своих нагловатых глаз навыкате в мисс Тавернер, недвусмысленно потянул ее за рукав.

Процессия остановилась, леди Сефтон испросила позволения представить миссис Скаттергуд и мисс Тавернер, и Джудит подумала, что впервые приседает в реверансе перед особой королевской крови.

Герцог, отличавшийся тем же самым невнятным произношением, что и остальные сыновья короля, произнес в своей грубоватой и бессвязной манере:

– Что такое? Что я вижу? Неужели это и впрямь мисс Тавернер? Ба, она самая, наша знаменитость! Вот уже три недели я только и жду возможности познакомиться с вами. Как поживаете? Я слыхал, вы сами управляете своим выездом, сударыня? Фаэтон и пара лошадок, если не ошибаюсь? Что ж, иного и ожидать не следовало от воспитанницы Уорта!

Мисс Тавернер ответила просто:

– Да, сэр, я езжу на фаэтоне, запряженном парой лошадей.

– Да-да, мне говорили, что вы одурачили их всех. Отныне я буду высматривать ваши паруса в Парке, сударыня. Я знаком с Уортом: он – лучший друг моего брата Йорка. Так что можете смело останавливаться и поднимать меня на борт своего фаэтона.

– Почту за честь, сэр, – отозвалась мисс Тавернер, изумленная его грубоватым добродушием. Она никак не могла взять в толк, для чего ему захотелось подняться «на борт ее фаэтона», как он выразился, но если это действительно было так, то она не имела ни малейших возражений. Он показался ей добродушным и покладистым, ничуть не страшным принцем, по-своему даже симпатичным (хотя и был довольно пожилым и тучным).

В этот момент к ним подошел герцог Кембридж, в отличие от брата, высокий симпатичный светловолосый мужчина, и герцог Кларенс, заразительно рассмеявшись, воскликнул:

– Видите, меня берут на абордаж; что ж, мне, пожалуй, пора. А вы ведь и не подозревали, верно, что такой малый, как мой братец, может громко разговаривать в церкви? Но он это не нарочно; так что, прошу вас не удивляться, миледи. Значит, я буду искать встречи с вами в Парке, мисс Тавернер; не забывайте, я буду искать вас!

Джудит присела в реверансе и удалилась вместе с миссис Скаттергуд. В тот же вечер с юмором поведав о состоявшейся встрече Перегрину, она и думать забыла о ней. Но оказалось, Старина Морской Волк и впрямь искал свидания с ней. На следующий день ее в Парке не было, но во вторник она поехала туда с грумом и почти сразу заметила, как с променада ей машет рукой герцог. Он прогуливался там под руку с еще одним джентльменом, но, когда мисс Тавернер, повинуясь его знаку, послушно подъехала к ним, вдруг оставил своего спутника и, подойдя к фаэтону, осведомился, готова ли она взять его с собой.

– Почту за честь, сэр, – вежливо ответила она и сделала знак груму слезать.

Герцог, взобравшись к ней на облучок, заявил:

– Оставим все эти церемонии. Смотрите, вон идет мой кузен Глостер. Осмелюсь предположить, он страшно завидует тому, что я сижу здесь, с вами. Что скажете?

Мисс Тавернер рассмеялась.

– Ничего, сэр. Что я могу сказать? Если соглашусь, вы сочтете меня тщеславной, что, надеюсь, не соответствует действительности; а если откажусь – решите, будто я напрашиваюсь на комплимент.

Откровенность ее ответа, кажется, произвела на него большое впечатление. Герцог от всей души рассмеялся и заявил: они, без сомнения, станут друзьями.

Оказалось, разговаривать с ним легко, и они не успели сделать даже полкруга по Парку, как мисс Тавернер обнаружила, что Кларенс является почитателем и другом адмирала Нельсона. Она моментально загорелась; а он тоже был не прочь поговорить с ней об адмирале, и за разговором они сделали целых два круга по Парку, весьма довольные друг другом. Когда же мисс Тавернер ссаживала его, герцог крепко пожал ей руку на прощание, пообещав в самом скором будущем обязательно побывать на Брук-стрит.

В тот вечер оба Тавернера были на спектакле в Воксхолле, угощаясь нарезкой ветчины и бренди, после чего любовались выступлением мистера Блэкмора на провисающем канате. Затем последовал обычный фейерверк. У дверей собственного дома их высадили уже поздно ночью, когда глаза у обоих слипались от усталости. Перегрин к тому же утомился значительно сильнее сестры, поскольку, помимо бренди, не отказывал себе и в араковом пунше[57]. Он немедленно отправился в постель, зевая во весь рот, а вот мисс Тавернер все-таки не настолько выбилась из сил, чтобы не просмотреть небольшую стопку посланий, ожидающих ее на столике с мраморной столешницей, стоявшем в холле. Судя по внешнему виду, это были в основном приглашения и, поскольку она прожила в столице еще недостаточно долго, чтобы считать приглашения скучными, то решила забрать их с собой в спальню, а там перебрать на досуге.

Пока горничная расчесывала ей волосы, Джудит быстро просмотрела приглашения. Примерно на середине она наткнулась на почерк мистера Блекейдера, отложила в сторону остальные письма и сломала печать. Краткая записка уведомляла ее: граф Уорт пожалует на Брук-стрит на следующее утро.

Мисс Тавернер полагала, что элементарная вежливость должна была подсказать его светлости: ему следовало бы для начала справиться о том, когда ей будет удобно принять его, поэтому немедленно решила провести все утро в Ботаническом саду в Ганс-тауне[58].

План этот был безжалостно приведен в исполнение, невзирая на протесты миссис Скаттергуд, которую сады не особенно интересовали. У дворецкого была оставлена записка для лорда Уорта, извещавшая: мисс Тавернер крайне сожалеет о том, что не получила его письмо ранее, поскольку нынче утром у нее уже назначены неотложные дела.